6) Дикий плющ. Духовная автобиография дзэнского наставника Хакуина - Глава 4. Дзэнская болезнь - электронная библиотека, книги по дзен на неофициальном сайте Ки Айкидо в Москве

В прежние времена У Цичу сказал Ши-таю (1): «Чтобы обрести эликсир, следует собрать в единое место жизненную энергию (2). Чтобы собрать жизненную энергию, необходимо сосредоточить сознание. Когда сознание сосредоточено на океане жизненной энергии или же на области, расположенной на расстоянии одного пальца ниже пупка, тогда собирается жизненная энергия. Когда жизненная энергия собирается в этом поле, появляется эликсир. Эликсир собирается, и тело становится крепким и сильным. Если тело крепко и сильно, дух наполняется и с Истинная мудрость заключена в этих словах.

На следующее утро мирянин появился снова и повторил свои вчерашние просьбы (3).

Я отвечал: «Так и быть, я разъясню тебе сущность медитации самоосознания».

В тот день, когда я впервые посвятил свою жизнь дзэн, я поклялся сосредоточить на нем всю свою веру и отвагу, а также самого себя решительно отдать поиску Пути Будды. Я окунулся в жизнь, полную суровых лишений. Так продолжалось несколько лет, и я не позволял себе расслабиться.

Однажды ночью все вокруг внезапно перестало существовать, и я преступил порог просветления. Все сомнения и неопределенности, неотступно терзавшие меня, вдруг пропали — исчезло само их основание, подобно растаявшему льду. Глубокий корень кармы, в продолжение бесчисленных кальп привязывавшей меня к колесу рождений и смертей, растворился, как пена на воде.

Тогда я на самом деле смог сказать себе: «Путь близок каждому человеку» (4). Кто придумал все эти истории о наставниках древности, потративших на достижение просветления двадцать или даже тридцать лет!? Последующие несколько месяцев я провел в танце, в неком безумном восторге хлопая в ладоши и топая ногами.

Однако вскоре я начал размышлять о том, как течет моя жизнь. Я увидел, что между двумя ее сторонами —тановится изобил деятельностью и медитацией — нет никакой гармонии. Что бы я ни делал, я не чувствовал при этом легкости и не был совершенно свободен. Тогда я понял, что мне необходимо вновь разжечь в себе огонь бесстрашной решимости и вновь отдаться всем телом и духом борьбе за истинную Дхарму. Стиснув зубы и устремив взор вперед, отказывая себе в пище и сне, я посвятил всего себя одной только практике дзэн.

Но не прошло и месяца, как сердечный огонь стал подниматься вверх, отклоняясь от своего естественного направления, так что легкие стали покидать присущие им жидкости (5). Ноги же мои до самых ступней стали почти как лед холодными: казалось, что они опущены в сосуды со снегом. Уши наполнились таким гулом, будто я нахожусь рядом с бушующим горным потоком. Я становился совершенно неестественно слабым и усталым, беспокоясь и тревожась обо всем, что мне нужно было делать. Я чувствовал себя истощенным, совершенно вымотанным физически и умственно. Странные видения являлись мне наяву во время прогулки и во сне. Мои подмышки были все время мокрыми. Глаза постоянно слезились. В поисках опытного врачевателя я исходил много областей, посетил множество учителей дзэн, однако ни одно из снадобий, мне предложенных, не принесло облегчения.ен. Если дух полон и изобилен, обеспечена долгая жизнь».

Случилось так, что я встретил человека, рассказавшего мне об отшельнике по имени Хакую, живущем в пещере, расположенной высоко в горах в области Си-ракава близ Киото. Говорили, что ему уже триста семьдесят лет. Пещера, его обиталище, отстоит на два или три ри от всякого человеческого жилья. Он не любит встречаться с людьми. Когда кто-либо приближается к пещере, он убегает и где-нибудь прячется. По его виду нельзя сказать, кто перед вами: необычайно мудрый человек или простой идиот. При этом жители окрестных селений все же почитают его за мудреца. Ходят слухи, что он был учителем Исикава Едзана (6), и что он обладает глубокими знаниями в области астрологии и искусства врачевания. Иногда случалось так, что люди приходили к нему, надлежащим образом, в почтительных выражениях просили обучить их, однако им удавалось вытянуть из наставника только два или три слова, значение которых было весьма загадочным. Они уходили, но впоследствии, после долгих и глубоких размышлений, всегда обнаруживали, что слова его были поистине благословенны.

В середине первого месяца седьмого года Хоэй [1710 г.] я взвалил на плечи свои пожитки, втихомолку покинул храм в восточной части Мино, где я в те времена обретался, и отправился в сторону Киото (7). Достигнув столицы, я развернул свои стопы на север, пересек горы Черной долины (горы Куродани) и направился к маленькой деревушке возле Белой реки (реки Сиракава). Возле чайного домика я сбросил с плеч свои вещи и стал расспрашивать у местных жителей о том, где располагается пещера наставника Хакую. Один из них показал пальцем в сторону тонкой водной нити, ниспадающей с высоких горных хребтов.

Я устремился в горы и пошел на звук грохочущего водопада. Вскоре я оказался рядом с водным потоком и двигался далее вдоль его берегов до тех пор, пока тропа и сам ручей совершенно не исчезли. Впереди не оставалось ничего, кроме узкой тропки лесорубов. Я не знал, что делать дальше. Мне было некуда идти. Опустившись на стоявший рядом камень, я закрыл глаза, сложил руки в гассё и стал распевать сутры. Внезапно чудесным образом расслышал я слабый звук топора. Я ринулся в заросли в направлении этого звука и вскоре смог различить впереди фигуру дровосека. Он направил мой взгляд далеко вперед, на узкий пятачок на вершине горы, скрытый клубящимися облаками и мглой. Я мог разглядеть маленькое желтеющее пятно, то появлявшееся перед взором, то исчезавшее среди кружащихся вокруг горного пика туманов. С того места, где я стоял, оно казалось не более одного пальца длинной. Дровосек объяснил, что это пятно — завеса, которой Хакую закрывает вход в свою пещеру. Заправив края рясы за пояс, я начал решающее восхождение к обиталищу наставника. Я двигался вверх, карабкаясь на зубчатые скалы, продираясь сквозь цепкие заросли и хватаясь руками за ветки. Снег грыз холодом соломенные сандалии, а туман забирался в складки моей рясы. Путь был невероятно тяжел, так что когда я достиг того места, над которым развевалась желтая ткань, мое тело было скользким от покрывшего его пота.

Я стоял у входа в пещеру. С этого места на скале открывалась невероятная красота, пребывающая над скверной нашего мира. Мое сердце сковал страх, а кожа покрылась мурашками. Я лег, распластавшись на скале, и отсчитал несколько сотен вдохов и выдохов.

Стряхнув с себя пыль и грязь, разгладив рясу и приняв таким образом приличный вид, я наклонился, осторожно отодвинул завесу и заглянул в пещеру. В темноте я смог разглядеть фигуру наставника Хакую. Он сидел совершенно прямо, закрыв глаза. С его плеч ниспадали до колен прекрасные черные волосы с вкраплением немногих белых. Он был хорошо сложен и выглядел словно юноша с румяной кожей цвета китайского финика. Наставник сидел на травяной подстилке. На нем была широкая рубашка из грубой ткани. Внутри пещера была очень маленькой, не более пяти локтей, и в ней, за исключением небольшого столика, не было никаких вещей или мебели.

На столе лежали три свитка: «Учение о середине», трактат Лао-цзы и «Алмазная сутра» (8).

Я представился насколько мог вежливо, подробно изложил симптомы и причины своего заболевания и обратился к наставнику с просьбой о помощи.

Прошло немного времени. Хакую открыл глаза и окинул меня тяжелым взглядом. Затем, медленно и вдумчиво, он объяснил, что он не более, чем бесполезный высохший старик, «скорее мертвый, чем живой». Его жилище — в этих горах. Поддерживает жизнь он только немногими орехами и дикими фруктами, которые сам способен собрать; ночи он проводит вместе с горными оленями и другими дикими животными. Он взял себе в правило не обращать ни малейшего внимания на что-либо еще, и теперь он крайне смущен тем, что столь высокий буддийский священнослужитель проделал долгий путь только для того, чтобы встретиться с ним.

Однако я продолжал настаивать и просить о помощи. В конце концов он придвинулся ко мне и легким, почти бесцеремонным движением схватил мою руку. В девяти жизненных точках он исследовал пульс, изучив таким образом Пять важнейших Органов. Я успел заметить, что ногти у наставника были длиной почти в полпальца.

Нахмурив брови, Хакую сказал с заметной жалостью: «Теперь трудно что-либо изменить. Развилась серьезная болезнь. Ты двигался вперед слишком целеустремленно и забыл серединное правило религиозного служения. Ты страдаешь болезнью от медитации, и тебя очень трудно исцелить с помощью медицины. Попытайся ты теперь излечиться при помощи иглоукалывания, прижигания или целительных снадобий, ты и тогда не смог бы ничего сделать, будь твоими лекарями сами Пянь Цяо, Цан Гун или Хуа То (9). Медитация является причиной столь плачевного состояния, и поэтому ты никогда вновь не обретешь здоровья, если не освоишь приемы медитации самоосознания. Совсем как в пословице: "Упавший на землю человек вставать должен с земли" (10).

«Прошу вас, — обратился я к наставнику, — обучите меня тайным приемам медитации самоосознания. Я хочу начать обучение и освоить ее методы».

На этот раз наставник Хакую отвечал торжественно, почти величаво: «О, ты решился во что бы то ни стало найти решение мучающих тебя вопросов, не так ли, юноша? Прекрасно. Поистине, я передам тебе то немногое, что я много лет назад узнал о медитации самоосознания. Ее приемы поддерживают жизнь, и их тайна известна лишь немногим. Усердно упражняющийся наверняка достигнет значительных результатов. Я научу тебя следить за тем, чтобы жизнь твоя не сократилась (11).

Две силы — инь и ян — разделяют Великий Путь. Их смешение порождает человека и другие существа. С самого рождения изначальная энергия незримо циркулирует в теле, двигаясь по каналам от одного из Пяти важнейших Органов к другому. Защитная энергия и питающая кровь, циркулируя совместно, восходят и нисходят, совершая в теле пятьдесят полных кругов в течении двадцати четырех часов (12).

Легкие, связанные с металлом, есть иньский, "женский" орган, расположенный над диафрагмой. Печень, связанная с деревом, есть янский, "мужской" орган, расположенный под диафрагмой. Сердце, связанное с огнем, является главным янским органом. Оно расположено в верхней части тела. Почки, связанные с водой, являются главным иньс-ким органом. Они расположены в нижней части тела. В Пяти Органах пребывает семь чудесных сил, поскольку в селезенке и почках их по две (13).

Выдох исходит из легких и сердца, вдох проникает в почки и печень. С каждым выдохом Защитная энергия движется по каналам вперед на три пальца, с каждым вдохом она также продвигается на три пальца. Так в течении двадцати четырех часов Защитная энергия и питающая кровь совершают в теле пятьдесят полных кругов.

Огонь по природе своей легок и неустойчив; он рвется вверх. Вода же тяжела и устойчива, стремясь постоянно вниз. Если некто, слишком усердствуя в медитации и упражнениях, забывает об этих принципах, то огонь сердца пылает чрезмерно. Вздымаясь вверх, он обжигает легкие, нарушая их работу.

Легкие, представляющие металл, и почки, представляющие воду, связывают отношения матери и дочери. Поэтому, когда легкие страдают, это ослабляет почки. Слабость легких и почек, в свою очередь, подтачивает и наносит вред другим органам, а также разрушает гармонию шести внутренних органов (14). В результате этого нарушается равновесие в работе четырех составляющих тело элементов (земли, воды, огня и воздуха): одни становятся слишком сильны, иные же ослабевают. Все это, в свою очередь, влечет за собой огромное многообразие заболеваний и расстройство каждого из четырех элементов. Медицина не в состоянии излечить их. Врачи могут сложа руки наблюдать за происходящим».

[Наставник Хакую продолжал:] «Поддержание жизни во многом подобно защите страны. Мудрый князь и разумный правитель постоянно занят думами о простом народе, находящемся под его властью. Глупый князь и посредственный правитель проводит время исключительно в обществе высшего сословия. Тогда же, когда правитель поглощен только собственными эгоистическими интересами, девять министров начинают гордится своей властью и влиянием, их подчиненные начинают искать выгоду для самих себя, но ни один из них не задумывается о бедности и страданиях людей, которые ниже их. Села наполняются людьми с бледными, изможденными лицами; по земле ползет голод, оставляя за собой улицы, усыпанные мертвыми телами. Мудрые и добродетельные удаляются в потаенные места, в простых людях возгорается пламя негодования и гнева, местные князья не оказывают повиновения, а враги все чаще тревожат границы своими нападениями. Жизнь такого народа наполняется горем и мучениями. Вскоре он и вовсе прекращает существовать.

С другой стороны, когда правитель обращает все свое внимание долу, сосредотачиваясь на нуждах простого народа, министры и наместники аккуратно исполняют свои обязанности, ни на миг не переставая думать о трудностях и страданиях, которые преследуют простой народ. Поэтому крестьяне производят зерна в избытке, а их жены — огромное количество полотна. Мудрые и добродетельные сами являются к правителю и предлагают свои услуги, а местные князья полны почтения и подчиняются. Простые люди обогащаются, и силы страны растут. Каждый подчиняется вышестоящему, ни один враг не смеет тревожить границ, и жители страны забывают звук битв, названия оружия и само слово "война".

Относительно человеческого тела может быть сказано то же самое. Тот, кто достиг истинного понимания, неизменно собирает жизненную энергию сердца внизу, наполняя ею нижнюю часть тела. Когда низ тела наполнен жизненной энергией, семи неудачам (15) не на что обрушиться, а четырем видам зла (16) не найти входа. Защитная энергия и питающая кровь полны сил, сердце и сознание полны сил и здоровья. Губы никогда не узнают горечь лекарственных настоев, а тело никогда на почувствует неудобства от уколов игл или прижигания.

Обычные же, а также посредственные люди позволяют жизненной энергии сердца беспрепятственно подниматься вверх, так что она проникает в верхнюю часть тела. Если позволить жизненной энергии сердца беспрепятственно подниматься вверх, тогда из сердца, располагающегося слева, будет исходить жар, который нанесет вред легким справа. Тогда пять чувств напрягаются и ослабевают, а между шестью корнями возникает зловещий беспорядок (17).

Вот почему Чжуан Цзы сказал, что "совершенномуд-рый дышит пятками, а простой человек — горлом".

Сюй Чжунь же сказал: "Когда жизненная энергия в нижнем обогревателе, вдох долог; когда же она в верхнем обогревателе, вдох короток" (18).

Наставник Шан Ян (19) сказал: "Есть только одна подлинная жизненная энергия человека. Когда она опускается в нижний обогреватель, это считается возвращением одной единицы ян. Если некто хочет понять, каково состояние, при котором инь достигает такой полноты, что влечет за собой возвращение ян, то осуществление его желания пребывает в теплоте, порождаемой жизненной энергией, когда она опускается в нижнюю часть тела".

Таково золотое правило поддержания жизни: постоянно сохранять верх тела холодным, а нижнюю его часть теплой.

Свое круговращение по телу защитная энергия и питающая кровь совершает по каналам, числом двенадцать (20). Эти двенадцать соответствуют двенадцати небесным знакам или корням, двенадцати месяцам года, а также двенадцати часам дня. Кроме того, они находятся в соответствии с различными изменениями, которые претерпевают в течении однолетнего цикла гексаграммы, то есть гадательные знаки "Книги перемен".

Пять черт инь сверху и одна черта ян снизу — вот гексаграмма, известная как "Земной гром возвращается , которай среди времен года соответствует зимнему солнцестоянию. Возможно, именно это имел в виду Чжуан Цзы когда сказал, что "совершенномудрый дышит пятками".

Три черты ян внизу и три черты инь сверху — гексаграмма "Земля и небеса в покое" — среди времен года соответствует первому месяцу, когда десять тысяч вещей тяжелы жизненной энергией порождения, мириады почек и цветов, получая благодатную влагу, начинают расцветать. Таков состав и совершенномудрого, нижняя часть тела которого наполнена жизненной энергией. У достигшего такого состояния защитная энергия и питающая кровь изобильны, а дух его полон бодрости и решительности.

Пять черт инь снизу и одна черта ян вверху — гексаграмма, известная как "Разбиение" — среди времен года соответствует девятому месяцу. Когда небеса располагаются так, как это бывает с наступлением девятого месяца, листва в садах и лесах теряет свой цвет, цветы вянут и опадают. Именно так "простой человек дышит горлом". Достигший такого состояния с виду тощ и изможден, зубы его шатаются и выпадают.

Вот почему в "Трактате о увеличении срока жизни"(21) говорится: "Когда истощаются все шесть черт ян, и человек полностью становится инь, тогда легко может наступить смерть". Для поддержания жизни поэтому нужно помнить, что жизненную энергию следует удерживать в нижней части тела».

[Наставник Хакую продолжал:] «В древности У Цичу, прежде чем отправиться к наставнику Ши-таю (22), приготовился к визиту, совершив ритуальное очищение. После этого он пришел к наставнику и спросил его, каково искусство получения эликсира. Наставник Ши-тай ответил: "Я обладаю чудесной тайной, как получить подлинный и глубокий эликсир, однако открою ее только тому, чьи способности позволяют добыть и преобразовать этот эликсир». Он говорил о той же самой тайне, которую наставник Гуан чэн передал Желтому императору. Желтый император получил ее только после того, как оставался в уединении и воздержании двадцать один день (23).

Но вне великого пути нет подлинного эликсира, а вне подлинного эликсира нет великого пути. Ведь у буддистов есть учение об "отсутствии пяти истечений" (24). Когда шесть желаний развеяны, а пять чувств забыты, изначальная, недвойственная энергия собирается и растет между глазами. Именно это имел в виду Тай-бао дао-жэнь, когда говорил о "слиянии врожденной человеку энергии и изначальной энергии, когда она исходит из небес и земли" (25).

Следует привести вниз то, что Мэн-цзы называл "широкая, всеобъемлющая энергия", и держать ее в поле эликсира, который является вместилищем жизненной энергии, расположенным под пупком (26). В продолжение месяцев и лет оставляй ее там, целеустремленно, упорно и без колебаний поддерживай ее. Настанет утро, когда печь, в которой выплавляется эликсир, будет опрокинута, и все вещи во всей вселенной станут единым огромным куском чистого эликсира (27).

Когда это произойдет, в тот же момент ты поймешь, что стал подлинно мудрым, не знавшим рождения, словно земля или небо, бессмертным, как пустота. Именно тогда ты пожнешь плод всех усилий, которые были направлены на добычу эликсира. Искусства, которыми владеют менее возвышенные мудрецы: способности поднимать ветер и насылать туман, уменьшать пространство или ходить по воде — не должны быть твоей целью. Твоя задача сбить великий океан в масло отменного качества, превратить великую землю в чистейшее золото (28).

Мудрец прошлого, объясняя слова "жидкий металл возвращается в эликсир", говорит: "Эликсир — это поле элек-сира, а под жидким имеют в виду поток крови в легких. Таким образом сказанное значит, что кровь легких возвращается в поле эликсира, расположенное под пупком"» (29).

Я сказал наставнику Хакую: «Благодарю за наставления. Мне предстоит ненадолго прервать свои упражнения в дзэн, сосредоточить свои усилия на медитации самоосознания и излечиться от болезни.

Однако есть нечто, что меня беспокоит. Не принадлежат ли ваши приемы к числу тех, которые "переоценивают значение охлаждения как средства повернуть огонь сердца назад", о котором предостерегал великий врачеватель Ли Шицай? (30). Кроме того, не случится ли так, что, сосредоточив сознание на одном месте, я буду препятствовать движению защитной энергии и питающей крови, так что образуется их застой?»

Отблеск улыбки скользнул по лицу наставника Хакую. Он ответил: «Совсем нет. Ведь не следует забывать, что наставник Ли говорил также и о том, что огонь следует заставлять двигаться вниз, ибо его природа — вздыматься вверх, а воду следует поднимать, поскольку природа ее — течь вниз. Когда огонь нисходит, а вода восходит, это называется смешением. Когда смешение совершается, это время называют "уже конец", а если они не смешиваются, то такое время называется "еще не конец" (31).

Смешение есть конфигурация, приносящая жизнь. Отсутствие смешения есть конфигурация, приносящая смерть. Когда наставник Ли и другие представители его школы говорили о том, что некоторые "переоценивают значение охлаждения как средства повернуть огонь сердца назад", они обращались к тем, которые изучают доктрину школы Дань-си и могут нанести себе вред тем, что станут слишком усердно следовать ее предписаниям (32).

Огонь действует двумя путями: как князь или как министр. Огонь, который княжит, восседает в спокойствии в верхней части тела. Огонь, исполняющий обязанности министра, находится в нижней части тела и погружен в деятельность. Княжащий огонь хозяин сердца. Огонь-министр организует их взаимодействие.

Огонь-министр также бывает двух родов: один пребывает в почках, а другой — в печени. Почки соответствуют дракону, а печень — грому. Говорят: "Звук грома не слышат, пока дракон сокрыт в глубинах моря. Дракон не парит в небесах, когда гром заключен в болотах и топях". Вспомним, что болота и моря вместе составляют воды. Не будет ли это все обозначать огонь, который рвется вверх, но его движение сдерживается?

Говорят также, что сердце устает и перегревается, когда становится истощенным [то есть лишается энергии]. Истощенное сердце вновь может быть наполнено — нужно заставить его спуститься и смешаться с почками. Вот что называют наполнением сердца. Все это связано с принципом "еще не конец", о котором я говорил раньше.

О юноша, твоя тяжелая болезнь развилась от того, что огню твоего сердца ты позволил подняться вверх, против его природного течения. До тех пор, пока тебе не удастся привести свое сердце в нижнюю часть тела, ты не вернешь себе здоровье, и все тайные приемы, известные трем мирам, не помогут тебе (33).

Похоже, ты считаешь меня даосом и думаешь, что не имеет отношения к буддизму все, что я поведал тебе. Ты ошибаешься. Я научил тебя дзэн. Если в будущем тебе суждено поймать отблеск пробуждения, ты будешь рад улыбнуться, вспомнив мои слова».

[Наставник Хакую продолжал:] «Истинное созерцание есть несозерцание — вот что можно сказать о созерцании. Ложное созерцание таково, что оно отвлеченно и не сосредоточено (34). Ты теперь охвачен тяжелейшей болезнью, поскольку занимался отвлеченным созерцанием. Не кажется ли тебе, что настало время спасаться при помощи несозерцания? Ты почувствуешь себя вновь здоровым, когда заключишь жар в сердце, а огонь — в сознание, и все это опустишь в область поля эликсира и пяток. Тогда всякое расщепление будет прекращено, и даже легкий ветерок мысли не поднимет волн страсти. Такова подлинная медитация — чистая, незагрязненная.

Поэтому не стоит и говорить о прекращении занятий дзэн. Сам Будда говорил, что нам следует «излечиваться от болезней всех видов, опуская сердце к пяткам». Сутры Агамы учат нас приемам, в которых используют масло. Ничто не может превзойти эти приемы в излечении ослабленного сердца (35).

Основополагающие причины болезней вместе с приемами их лечения во всех подробностях изложены в трактате школы Тэндай «Великое сосредоточение и созерцание» (36). Изложены двенадцать дыхательных техник — действенных приемов излечения от самых разных болезней. Есть и другой метод — представлять сердце покоящимся в районе пупа. Однако, в конце концов, сущность всех техник сводится к тому, чтобы привести огонь-сердце вниз и собрать его в поле эликсира и в пятках. Причем польза от этого метода состоит не только в избавлении от болезней — он крайне благоприятен и для дзэнской медитации.

Я полагаю, что существует два вида сосредоточения: сосредоточение на предельной истине и сосредоточение на преходящей истине (37). Первая есть полная и совершенная медитация, обращенная к истинной стороне всех вещей. В последней же особое внимание уделяется тому, чтобы сосредоточенно направить энергию-сердце в область поля эликсира. Ученики, занимающиеся таким сосредоточением, пожинают великую пользу.

[Наставник Хакую продолжал:] «Патриарх Догэн, основатель храма Эйхэйдзи, побывал в Китае, где обучался у дзэнского наставника Жу-цзина в монастыре Тянь-тун (38). Однажды, войдя за наставлениями в комнату Жу-цзина, он услышал такие его слова: "Когда ты занимаешься дзадзэн, тебе следует поместить свое сознание в ладонь левой руки".

Сказанное похоже на то, что говорят о сосредоточении на преходящей истине в школе Тэндай.

В "Малом сосредоточении и созерцании" Чжи-и повествует о том, как он сам впервые начал обучать приемам медитации самоосознания (то есть сосредоточения на преходящей истине) и как он спас таким образом своего серьезно больного старшего брата от порога смерти (39).

Наставник Бо-юнь сказал: "Я всегда держу свое сердце так, чтобы оно наполняло нижнюю часть тела. Занимаясь с учениками, руководя собранием монахов, принимая гостей, встречаясь с людьми в моей келье, во время оживленного разговора или разнообразных лекций — все время я держу свое сердце в нижней части тела и никогда не отпускаю его. Достигнув почтенного возраста, я понял, что польза от этого поистине огромна" (40).

Сколь прекрасно и достойно похвалы! Разве не находятся эти слова Бо-юня в согласии с тем учением, которое содержится в "Сувэнь"? "Когда ты не связан и свободен от беспокоящих мыслей, изначальная энергия находится в соответствующем ей состоянии. Пока ты удерживаешь ее внутри, нет ворот, через которые могла бы проникнуть болезнь" (41).

Сущность сохранения энергии внутри тела состоит в том, чтобы она оставалась наполненной и не подвергалась опасности внутри тела, распространяясь по всем ста шестидесяти сочленениям и восьмидесяти четырем тысячам кожных пор. Следует знать, что в этом и состоит великая тайна поддержания жизни.

Пэн Цзу сказал: "Сокройся один в комнате так, чтобы никто не мог тебя потревожить. Приготовь себе теплую подстилку и ложе, а также подушку высотой в три пальца. Ляг лицом вверх. Тело должно быть абсолютно прямым. Закрой глаза и сосредоточь сердце-энергию в области груди. Положи на ноздри гусиное перо. Когда твое дыхание станет таким, что перо не будет двигаться, отсчитай еще три сотни вдохов и выдохов. Тогда ты достигнешь такого состояния, когда глаза перестанут видеть, а уши — слышать. Холод или жара также не смогут тогда тебя побеспокоить, а ядовитые жала пчел или скорпионов не нанесут тебе никакого вреда. Достигнув возраста трех сотен и шести десятков лет, ты будешь очень близок к тому, чтобы стать совершенномудрым" (42).

А вот что советует Су Дунпо: "Когда ты голоден, прими небольшое количество пищи, но остановись незадолго до того, как почувствуешь себя сытым (43). Погуляй. Ходи неторопливо, но долго, до тех пор, пока не почувствуешь, что аппетит вновь возвращается. Тогда уединись в тихой комнате и сядь, держа тело прямо. Начни вдохи и выдохи, считая их число: от десяти до ста, от ста до тысячи. Когда ты дойдешь до тысячного вдоха и выдоха, твое тело должно быть твердо и устойчиво, словно скала, а сердце спокойно и недвижно, как пустое небо.

Если ты будешь продолжать сидеть так в течение долгого времени, твое дыхание приостановится. Ты перестанешь вдыхать и выдыхать. Через все восемьдесят четыре тысячи кожных пор твое дыхание, поднимаясь подобно туману, взойдет к облакам. С предельной ясностью тебе представится, что сами собой исчезли все болезни, от которых ты страдал, произошедшие из множества расстройств, терзавших тебя с самого безначального начала. Ты будешь словно слепец, внезапно обретший зрение и не нуждающийся в чужом руководстве, чтобы идти. Все, что тебе следует делать, — это отрешиться от слов и посвятить себя единственно поддержанию собственной первоначальной энергии. Вот почему говорят, что те, кто хочет укрепить зрение, держат закрытыми глаза, те, кто хочет укрепить слух, избегают звуков, те же, кто хочет укрепить сердце-энергию, пребывает в тишине"» (44).

Тогда я спросил Хакую «Вы упомянули метод, в котором используется масло. Могу ли я спросить вас о нем?»(45)

Наставник Хакую ответил: «Когда ученик, занятый медитацией, обнаруживает, что тело и сознание его истощены от того, что четыре составляющих элемента его тела находятся в состоянии дисгармонии, ему следует обуздать свой дух и совершить такую медитацию.

Представь, что на макушку твоей головы помещен кусок мягкого масла, чистого цветом, с приятным ароматом, размером и формой подобный утиному яйцу. Он начинает медленно таять, а голова изнутри и снаружи начинает испытывать изысканные ощущения, увлажняется и насыщается. Масло продолжает таять и стекает все ниже, увлажняя плечи, локти и подбородок. Оно проникает в легкие, диафрагму, печень, желудок и кишки. По позвоночнику оно стекает на бедра, таз и ягодицы.

В то же время все накопившееся в Пяти важнейших Органах и шести внутренних органах напряжение, всякого рода боль в животе и иных пораженных частях, последует за сердцем, которое станет спускаться в нижнюю часть тела. Тогда ты отчетливо услышишь звук, напоминающий звук воды, текущий с возвышенного места в низину, стекающей в нижнюю часть тела и заливающей ноги, принося благословенное тепло. Она достигнет пяток, и там ее движение прекратиться.

Тогда ученику следует созерцать вновь. Его жизненная энергия будет опускаться в нижнюю часть тела и постепенно наполнять ее, принося проникающее во все его части тепло, и ученик почувствует себя словно погруженным до уровня пупка в горячую ванну, наполненную настоем редких и благоуханных целебных трав, собранных и приготовленных опытным врачевателем.

Все это будет создано твоим сознанием в ходе созерцания, и ноздри твои на самом деле ощутят чудесный запах чистого, мягкого масла, а тело ощутит мягкое прикосновение. Тело и сознание будут в совершенном мире и гармонии. Ты вскоре почувствуешь себя лучше и будешь наслаждаться крепким здоровьем, будто тебе вновь двенадцать или тринадцать лет. В то же время истощится всякое нежелательное напряжение в органах тела. Будут прекрасно функционировать желудок и кишечник, а кожа станет цвести здоровьем еще то того, как ты почувствуешь это. Если ты продолжишь свои занятия и будешь упражняться усердно, не будет такой болезни, которую ты не смог бы излечить, такой добродетели, которой ты не смог бы овладеть, такой мудрости, которой ты не смог бы достичь, религиозной практики, в которой ты не смог бы преуспеть. То, насколько быстро будет достигнут результат, зависит только от того, насколько целеустремленными будут твои упражнения.

В юности я был болезненным, хуже видом, чем ты сейчас. В десять раз больше страдал я от болезни, которая терзает тебя. Врачи отвернулись от меня. Сотни приемов самоизлечения я опробовал, но ни один из них не принес и малейшего облегчения. Я обращался за помощью к небесным и земным божествам с мольбой о незримой и непостижимой помощи. И я чудесным образом был благословен, и божества оказали мне поддержку и простерли надо мною свою защиту — я нашел прекрасный метод, метод мягкого масла. Моя радость тогда не знала границ. Немедленно я обратился к занятиям и полностью целенаправленно посвятил себя им. Не прошло и месяца, как мои страдания почти полностью прекратились. С того самого времени я никогда не жаловался на состояние своего тела и духа.

Я стал подобен невеждам, безумцам. Я не нуждаюсь в помощи. Я не имею представления о течении времени, не знаю, который нынче день и месяц, не понимаю, прошел ли уже год, или нет. Постепенно я стал равнодушным к тем вещам, которые в мире считаются дорогими, забыл о надежде, желаниях, обычаях обычных мужчин и женщин. На переломе жизни обстоятельства вынудили меня покинуть Киото и искать убежища в горах провинции Вакаса. Почти тридцать лет, сокрытый от друзей, я провел там. Когда я обращаюсь вновь к тем временам, мне кажется, что все было мимолетным и нереальным, словно та жизнь, которая пронеслась в спящем уме Ау-шэна (46).

Теперь я обитаю в этом одиноком месте в горах Сиракава, удаленном от человеческого жилья. У меня есть только один или два отрезка ткани, для того чтобы укутывать в них свой старый высохший остов. Правда, на самом деле я не мерзну даже в середине зимы, когда по ночам холод проникает сквозь тонкий покров материи. Я не испытываю голода в те месяцы, когда нельзя набрать плодов горных растений или орехов, и когда у меня нет даже зернышка. И все это благодаря созерцанию.

О юноша, только что ты постиг тайное учение, пользу от которого ты не сможешь исчерпать в течении всей твоей жизни. Чему же еще я могу научить тебя?»

Наставник Хакую замолчал. Он сидел, и глаза его были закрыты. В моих же глазах блестели слезы, а слова моей благодарности были щедрыми. Отвесив прощальный поклон, я попрощался. Когда я вышел из пещеры и стал медленно спускаться с гор, на ветвях самых высоких деревьев блистали последние лучи солнца. Услышав внезапно звуки дерева, стучащего — клог-клог — по каменистой земле и эхом отдающиеся с дальних концов равнины, я остановился. Со смешанным чувством удивления и недоверия я окинул пристальным взглядом окрестности и заметил фигуру наставника Хакую, двигавшегося прямо на меня.

Подойдя на расстояние, с которого речь могла быть услышана, он сказал мне: «По этим горным тропам никто не ходит. Легко заблудиться. На пути обратно с тобой может случиться несчастье, так что я провожу тебя хотя бы часть пути». В руках он держал был тонкий деревянный посох, деревянные же сандалии были на его ногах. Он шел рядом, беседуя со мной и смеясь. Проворно и без заметных усилий преодолевал он непробиваемые скалы и крутые склоны гор, пересекая труднопроходимую местность, как если бы он шел по хорошо возделанному саду. Пройдя расстояние в одно ри или около того, мы вышли к горному ручью. Наставник сказал, что я избегу всяческойопасности на пути в Сиракава, если буду следовать течению этого ручья, после чего, с выражением на лице, отдаленно напоминавшем печаль, он повернулся и пустился в обратный путь.

Я вновь с благодарностью сложил почтительно ладони и наклонил голову. Я стоял неподвижно и, поражаясь силе и ловкости его ног, следил, как наставник Хакую восходил по горной тропе. Он двигался с такой легкостью, раскованностью и свободой, что, казалось, он давно перешел пределы этого мира, и у него выросли крылья, так что он не поднимался, а взлетал вверх для того, чтобы присоединиться к порядкам небесных мудрецов. Когда я смотрел на него, мое сердце наполнялось благоговением, но и завистью. И, кроме того, мучила меня острая боль сожаления, ибо я знал, что никогда в этой жизни я снова не встречу и не получу урока от человека, подобного этому.

Я вернулся в Сёиндзи и посвятил себя медитации самоосознания, упражняясь в ней со все нарастающим усердием. В продолжение менее трех лет, не прибегая к лекарствам, иглоукалыванию или прижиганию, я очистился ото всех болезней, беспокоивших меня много лет. Более того: вместе с этим я испытал невыразимую радость великого сатори шесть или семь раз, прорвавшись и проникнув к самым корням всех труднопонимаемых, труднопроникаемых, трудносхватываемых, труднопроходимых коанов, об которые столько лет только обламывал зубы. Кроме того, я испытал бесчисленное множество малых сатори, после которых каждый раз, размахивая в воздухе руками, я пускался в безумный танец радости. Именно тогда я узнал, что не был обманщиком дзэнский наставник Да-хуэй, писавший о том, что можно испытать восемнадцать великих сатори и бесчисленное множество малых.

Раньше я вынужден был носить таби в несколько слоев, но мои подошвы все равно чувствовали холод, как если бы их окунули в ванны со льдом. Теперь же, даже в третий месяц года, в это самое морозное время, я могу обходиться даже без обуви (47). Не нужна больше жаровня для того, чтобы поддерживать тепло. В этом году мне уже больше восьмидесяти лет, но даже сейчас меня не мучит даже малейшее расстройство. Несомненно, все это происходит от той нескончаемой благодатной радости, которую я не перестаю чувствовать с тех пор, как начал упражняться в тайных приемах чудесной медитации самоосознания.

По сей день, когда я вспоминаю об этом, слезы струятся по морщинистым моим щекам, и я не могу остановить их (48). Четыре или пять лет назад мне приснился такой сон. Наставник Хакую проделал огромный путь от гор Сиракава для того, чтобы повстречаться со мной в Сёин-дзи. Всю ночь мы проговорили друг с другом, смеялись. Радость моя была столь велика, что на утро я рассказал обо всем жившим в храме монахам. И они, словно в поклонении божеству, сложили свои ладони и совершили поклоны. «Боже! Боже! — восклицали они. — Может статься, так и произойдет. Этот сон может стать явью. Если наставник Хакую придет сюда, он окажет величайшую честь храму.

О наставник, вы миновали рубеж восьмидесяти лет, но тело ваше и дух сильны и полны энергии. Вы обучаете нас, но при этом успеваете оказывать помощь другим ученикам по всей стране. Не наставника ли Хакую следует благодарить нам за это? Позвольте двоим или троим из нас отправиться к Киото и пригласить его в Сёиндзи. Ведь он мог бы поселиться в храме, а мы, прося подаяние, обеспечили бы его всем необходимым».

Чувство восторга охватило всех монахов храма, они стали прикидывать так и этак. Наконец один из них воскликнул: «Постойте! Вы ошибаетесь, как тот человек, который "пометил на борту лодки то место, куда упал меч". Мне очень жаль, но я должен сказать вам, что наставника Хакую нет больше в живых. Прошлым летом он умер».

«Тебе не следовало бы повторять подобные слухи! — попытался я переубедить его. — Хакую не такой, как обычные люди. Он — один из бессмертных мудрецов, которые только по случаю нисходят на землю. Как же он может умереть?»

«Именно в этом и была его ошибка: он встретил свою смерть, коснувшись земли. Прошлым летом он гулял по горам и шел по краю глубокого оврага. До другой ее стороны было не менее ста локтей. Он попытался перепрыгнуть ее, но не сумел и упал на скалы. Жители окрестных деревень оплакивают его смерть».

Лицо монаха, рассказавшего нам эту историю, источало жалость. Мои глаза тоже были наполнены слезами.

Что и говорить, — старый Хакуин, полумертвый, на последнем издыхании опрометчиво нацарапал длинную череду пустых бессмысленных значков в надежде на то, что сможет обмануть превосходящих его способности учеников. Ведь то, что записано здесь, никак не предназначено для тех, кто обладает изобильем духовных сил. Такие высокие искатели сути дзэн способны пробудиться от одного только удара колотушки наставника. Только такие тупые, заблудшие дурни, как я, относящиеся к тому разряду людей, которых может настичь и моя болезнь, прочтут эту книгу и поразмыслят над ней. Нет сомнения в том, что она сможет им хоть немного помочь. На самом же деле, рассмотрев все это пристальнее, я понимаю, что польза от нее будет немалая. Так или иначе, самым главным остается медитация самоосознания. Вот что мы должны почитать и лелеять.

Весной седьмого года Хорэки [1757 г.] я на японском языке записал сочинение, которое назвал «Задушевные беседы в ночной лодке». В нем я изложил основополагающие принципы медитации. И с тех самых пор самые разные люди: монахи, монахини, миряне и мирянки — рассказывают мне, как благодаря чудесным следствиям медитации самоосознания им удалось избавиться от несчастия тяжкой и неизлечимой болезни, причем даже тогда, когда оставался только один шанс против десяти. Бессчетное количество таких людей приходило ко мне в Сёиндзи специально для того, чтобы поблагодарить меня.

Два или три года назад в храме появился некий молодой человек (ему, должно быть, было около двадцати двух или двадцати трех лет от роду), который просил личной встречи. Я вышел поприветствовать его, меня встретил огромный узел с подарками, среди которых было даже несколько золотых монет. Склонившись до земли, он проговорил: «Я такой-то из Мацудзака в провинции Исе. Около шести лет назад я слег, пораженный тяжкой болезнью. Мне казалось, что вылечить ее невозможно. Я применил все известные мне тайные средства, однако ни одно из них не возымело действия. Все врачи, к которым я обратился, отвернулись от меня, сочтя положение безнадежным. Казалось, мне не остается ничего, кроме ожидания смерти, но случилась чудесная вещь. Я прочел "Задушевные беседы в ночной лодке". Собрав оставшиеся силы, я приступил к упражнениям в тайной технике медитации самоосознания. Сколь благословенна была судьба! Мало-помалу, ко мне стали возвращаться силы, и сейчас я вновь обрел совершенное здоровье. Я не способен выразить, сколь я счастлив и благодарен вам. Я готов танцевать! И поскольку все это произошло от того, что я обратился к "Задушевным беседам в ночной лодке , я не знал, к кому обратиться с благодарностью, ведь мне не помог ни один врач или лекарь. Я долго думал, что же теперь мне следует делать, и вдруг, благодаря счастливым обстоятельствам, до меня дошли какие-то слухи, что именно вы, наставник Хакуин, и являетесь автором "Задушевных бесед в ночной лодке". Тут же охватило меня желание видеть ваше почтенное лицо и выразить вам свою глубокую благодарность лично. Под предлогом деловой встречи в Эдо, я пустился в путешествие из провинции Исе, чтобы встретиться с вами.

Эта минута — самая счастливая во всей моей жизни, и ничто никогда не будет для меня важнее».

Я слушал его, вникал в подробности его рассказа. Можете представить, какое счастье тогда испытал старый этот монах?

Правда, я опасаюсь, как бы люди, читающие эти записи, не захлопали бы в ладоши и не разразились бы хохотом.

Закончено в день рождения Будды на третьем году Мэйва [1766 г.].

Как уже было отмечено выше, текст четвертой главы почти идентичен тексту трактата, известного как «Задушевные беседы в ночной лодке» (яп. «Ясэнканна»). В этом трактате Хакуин описал «дзэнскую болезнь», которой он страдал приблизительно с двадцати лет, а также приемы, усвоенные им от затворника Хакую в горах в окрестностях Киото, с помощью которых он смог избавиться от этого заболевания. Впервые история о посещении Хакуином наставника Хакую появляется в примечании к «Записям о комментариях Сэндая к строфам Холодного пика» («Кандзанси Сэндай-кимон»). Эти записи являются комментарием Хакуина к «Стихотворениям Хань-шаня», опубликованным в 1746 г. В 1757 г., через одиннадцать лет, появились «Задушевные беседы в ночной лодке» - самая известная версия этой истории, - и к тому времени текст ее вырос почти в четыре раза. Включая «Беседы» в «Дикий плющ», Хакуин пере писал японскую прозу китайским стихом так, чтобы текст по форме соответствовал первым трем главам произведения. Также было опущено длинное предисловие, сопровождавшее «Задушевные беседы», были сделаны незначительные добавления в текст, а также специально для того, чтобы смягчить переход от третьей главы к концу произведения, были написаны несколько абзацев о Хакую, в которых Хакуин изложил все, известное ему об этом наставнике. Таким образом, текст четвертой главы «Дикого плюща» является самой длинной и полной версией истории о Хакую.

«Задушевные беседы в ночной лодке», которая всегда была самым популярным произведением Хакуина, со времени своего первого издания в восемнадцатом веке постоянно перепечатывалась. В 1960 г. был положен пре дел сомнениям, возникавшим относительно сроков пребывания Хакую в пещере - двести или триста лет, что нередко считалось плодом буйного воображения автора. Исследователи выяснили, что во времена Хакуина действительно существовал человек по прозвищу Хакую. Его подлинное имя было Исикава Дзисун (1645-1709). Возможно, он был учеником Исикава Дзодзана (1645-1709) - самурая, который стал затворником, и чья знаменитая резиденция в Сисэндо расположена в районе Сиракава к востоку от Киото. В 1661 г. в возрасте пятнадцати лет Дзисун ушел в горы рядом с Сисэндо и поселился в пещере. В 1692 г. его посетил ученый-неоконфуцианец Кайбара Эккэн (1630-1714). Избегая встреч с окружающим миром, Дзисун оставался в пещере в течении сорока пяти лет, до 1709 г. В этом году он умер от ран, полученных им при падении со скалы.

После того, как существование Хакую было подтверждено, возник вопрос, действительно ли Хакуин встречался с этим наставником, или же эта история была им при думана. К настоящему моменту никто не выдвинул непротиворечивого доказательства ни одной из двух точек зрения. Однако те исследователи, которые тщательно изучили столь трудный источник, каким является «Дикий плющ», пришли к единообразному выводу, что Хакуин на самом деле не встречался с Хакую, но использовал колоритную фигуру старого отшельника для того, чтобы приписать ему разработанные им самим приемы медитации, которая оказалась столь эффективным методом лечения болезни, обычно поражавшей монахов, увлеченных суровыми дзэнскими упражнениями.

Самым убедительным из приводимых доказательств того, что история была вымышлена Хакуином, является источник ее названия. Выражение «Задушевные беседы в ночной лодке» восходит к известной поговорке «ночная лодка на реке Сиракава» (Сиракава ёбунэ или Сиракава ясэн). Эта поговорка отсылает нас к истории об одном крестьянине, который хвастался перед своими друзьями тем, что побывал в Киото и видел красоты этого города. Когда же его спросили о реке Сиракава (которая протекает близ пещеры Хакую и является на самом деле до вольно мелкой), крестьянин смешался и ответил, что не может описать ее подробно, так как плыл по ней ночью. Вполне возможно, что таким названием Хакуин с самого начала предупреждал читателя о том, что он всего лишь хотел бы встретиться с наставником и что на самом деле его история выдумана.

Как бы то ни было, очевидно, что Хакуин в первую очередь адресовал свой трактат в качестве средства поддержания здоровья монахам, посвятившим себя дзэнской практике, а тем из них, которые страдают дзэнской болезнью, рекомендовал излечивающие процедуры. В позднем своем сочинении «Ядовитые тычинки в зарослях колю чек» он рассказывает нам об обете, который он дал в те времена, когда боролся со своей собственной болезнью:

«Я поклялся, что если сумею освободиться из глубины той лжи, в которую впал, и смогу достичь подлинного просветления, я сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы помочь всякому, кто страдает той же самой болезнью, которой страдал и я. Вскоре я встретил мудреца [Хакую],... чье учение позволило мне шаг за шагом искоренить дзэнскую болезнь до самого ее основания. Теперь же,... когда я замечаю первые признаки этой болезни, поселившейся в молодых учениках, я чувствую то же самое, что чувствует человек, видящий, как маленький ребенок идет прямо к открытому настежь колодцу».

1.) В предисловии к «Задушевным беседам в ночной лодке» есть аналогичный абзац (см. Приложение). Этим пассажем Хакуин открывает свое повествование. Упоминаемые здесь имена встречаются и далее в тексте, но до сих пор не удается идентифицировать ни одно из них. Кроме того, сам Хакуин в разных своих трудах влагает это выражение в уста по меньшей мере пяти различных персонажей, так что весьма вероятно, что он либо сам является его автором, либо составил его из выражений, почерпнутых из различных даосских текстов. Хакуин часто использовал эту фразу в своих каллиграфических надписях (см. илл. с. 88).

2.) Выражением «жизненная энергия» мы переводим термин ки (кит. ии) - ключевое понятие традиционной китайской мысли и теории медицины. Это слово по разному переводилось на английский язык: «жизненная энергия» (vital energy), «изначальная энергия» (primal energy), «дыхание» (breath), «жизненное дыхание» (vital breath), «дух» (spirit). Энергия ки, циркулируя в человеческом теле, является жизненно необходимым началом для сохранения здоровья и поддержания жизни. Она же играетважнейшую роль в приемах медитации самоосознания, которые Хакуин усвоил со слов наставника Хакую. Даоская традиция «внешней» алхимии была нацелена на поиск «пилюли» или «эликсира» бессмертия, самой важной частью которого считалось такое ртутное соединение, как киноварь. Считалось, что алхимик, открыв надлежащий состав, может принять его внутрь, обеспечить себе таким образом бессмертие и отправиться на небо, как правило на спине журавля.

Однако предписания Хакую относятся больше к другому направлению алхимии - «внутреннему», в котором «эликсир» вырабатывался в области нижнего тандэна, то есть «поля элексира» или «киноварного поля», которое также именовалось кикай тандэн, то есть «океан ки». Это поле считалось центром дыхания или средоточием сил и локализовалось ниже пупка. В «Оратэгама» Хакуин говорит об этом поле следующее: «Хотя в трех местах тела располагается тандэн, я говорю только об одном - о нижнем тандэне. Кикай и тандэн, которые на самом деле суть одно, оба располагаются под пупом. Тандэн - на расстоянии двух пальцев, кикай же - еще ниже на полтора пальца. Именно в этом месте всегда собирается истинное ки».

3.) Это тот самый мирянин, который упоминался в конце третьей главы. Он просил Хакуина объяснить подробнее сущность медитации самоосознания (яп. найкан), о которой тот говорил. Ответ Хакуина, собственно, и составляет предмет четвертой главы. Термин найкан встречается уже в ранних сочинениях китайского буддизма (напр. «Великое приостановление и созерцание» Чжи-и, цзюань 5) и обозначает медитацию, направленную на самого медитирующего. Хотя Хакуином этот термин в большинстве случаев используется как название созерцания, совершаемого специально в терапевтических целях (например, по отношению к «методу масла», усвоенного им от Ха-кую), иногда он обозначает другие виды дзэнской интроспекции с использованием тем некоторых коанов (см. при мечание 31 к третьей главе).

4.) Здесь автор ссылается на знаменитое изречение из трактата «Учение о середине».

5.) Такое представление было классическим в традиции китайской медицины. Ср. следующее утверждение из энциклопедического компендиума «У цза цзу» («Пять избранных рассуждений», раздел «Человек»),
собранного ученым династии Мин Се Чжао-чжэ: «Когда некто слишком много уделяет времени умственной деятельности, то огонь сердца начинает пылать сверх меры и поднимается вверх». Торэй в «Жизнеописании» (1710г., 25 лет) перечисляет двенадцать симптомов болезни Хакуина: огненный жар в голове, поясница и ноги чувствуют леденящий холод, глаза постоянно слезятся, в ушах звон, появляется желание спрятаться от солнечного света, неизменно угнетенное состояние в темноте или в тени, необычайная тяжесть мысли, постоянно повторяющиеся и истощающие силы дурные сны, семяизвержение во сне, беспокойство и нервозность при ходьбе, трудности с перевариванием пищи, озноб, не прекращающийся даже под теплой одеждой.

6.) Самурай по имени Исикава Ёдзан (1583-1672) в 1641 г. удалился в горы к северо-востоку от Киото. Его резиденция Сисэндо («Зал бессмертных поэтов») расположена на склоне горы, с которой открывается вид на северные кварталы Киото. О Сисэндо: см.Rimer Т., Shisendo. New York: Weatherhill, 1991. В
настоящее время показывают несколько пещер, расположенных выше этой резиденции, в которых, по преданию, обитал Хакую.

7.) В 1710 г. Хакуину было двадцать пять лет. Однако, согласно хронологии, которую он сам предлагает в третьей главе «Дикого плюща», он встречался с Хакую непосредственно перед возвращением в Сёиндзи, то есть приблизительно на тридцать первом году жизни (см. предварительные замечания к четвертой главе). В «Задушевных беседах в ночной лодке» Хакуин утверждает, что Хакую в то время было от ста восемью десяти восьми до двухсот сорока лет, а также указывает расстояние между его пещерой и человеческим жильем - три или четыре ри.

8.) То, что у Хакую на столе оказались именно эти три книги, показывает, что корни его учения восходят к трем традициям: конфуцианству, даосизму и буддизму.

9.) Пянь Цяо, Цан Гун и Хуа То - имена знаменитых врачевателей древнего Китая.

10.) Эта пословица восходит к «Жу да-чэн лунь», но встречается также и в «Записях о передаче светильника,составленных в период Цзин-дэ» («Цзин-дэ чуань-дэнлу»), гл. 1, разд. об Упагупте.

11.) В «Записях о комментариях Сэндая к строфам Холодного пика» («Кандзанси Сэндай-кимон»), содержащих более раннюю версию истории о Хакую, в этом месте текста Хакуин вкладывает в его уста следующие слова: «Ты должен быть осмотрительным и не разглашать сущность тайных приемов кому попало. Если же ты не станешь следить за этим, то навредишь не только себе, но и мне».

12.) Теория традиционной китайской медицины описывает непрерывную циркуляцию ци, совершающуюся между Пятью важнейшими Органами: легкими, сердцем, селезенкой, печенью и почками. Болезнь является следствием недостаточного обеспечения органа ци или застоем этой энергии. «Защитная энергия» - часть ци, которая защищает поверхность тела от внешних патологических факторов. «Питающая кровь», иначе «питающее ци» (этим самым подразумевается, что кровь и ци циркулируют вместе) - это то ци, которое рождается из переваривания пищи и течет по кровеносным сосудам, снабжая тело питательными веществами.

13.) В традиционной китайской медицине понятия «дерево», «огонь», «земля», «металл» и «вода» (пять фаз единого процесса - усин) используются для обозначения качеств энергии, циркулирующей в теле, с точки зрения их взаимопорождения и взаимопреодоления. Эта система, вместе с системой инь-ян, является основанием представления о взаимоотношениях и связях, которыми характеризуется цикл роста и упадка - универсальная матрица совместного существования человека и природы. Пять фаз этого цикла тесно связаны со множеством других категорий, также составляющих ряды из пяти членов - например, пять органов: легкие, сердце, селезенка, печень и почки - связаны соответственно с металлом, огнем, деревом, землей и водой. Для сохранения здоровья существенным является поддержание естественной гармонии между этими пятью фазами.

Также считалось, что внутренние органы обладают семью чудесными силами: печень связана с душами хунь, принадлежащими небу; легкие - с душами по, принадлежащими земле; сердце - с духом; селезенка - с мыслью и знанием; почки - с волей и жизненностью вообще.

14.) Шесть внутренних органов или «шесть драгоценностей» - это толстая и тонкая кишки, желчный пузырь, желудок, мочевой пузырь и «тройной обогреватель» (сень цзяо), которые описываются как сплетения энергетических каналов, принимающие участие в метаболизме и расположенные в трех полостях: один под сердцем и над желудком, второй в районе желудка, а третий над мочевым пузырем.

15.) Семь «неудач» - радость, гнев, горе, удовольствие, любовь, ненависть и желание. Их название «неудачи» связано с тем, что они являются причинами болезней.

16.) «Четыре вида зла» - это четыре типа вредных воздействий на тело, производимых соответственно ветром, холодом, жарой и влажностью.

17.) Существуют различные объяснения значения терминов, встречающихся в данном абзаце, причем ни одно из объяснений нельзя назвать убедительным. На свой страх и риск я предлагаю переводить их как «пять чувств» [«five senses»] (то есть пять органов чувств: глаза, уши, нос, язык и кожа) и «шесть корней» [«six roots»] (первые четыре из пяти органов чувств, а также способность тактильного ощущения и сознания). «Левая и правая стороны» также обозначают области на запястьях, на которых можно прощупать пульс всех пяти важнейших органов.

18.) Некоторые комментаторы отождествляют Сюй Чжуня с корейским врачом Хо Чхуном (гг. рожд. и см. неизв.), хотя в его работах такого утверждения не найдено. «Нижний и верхний обогреватели» - два обогревателя из трех сань цзяо, описанных выше (см. прим. 14 к настоящей главе). Суть обоих приведенных в тексте высказываний сводится к тому, что жизненную энергию сле дует удерживать в нижней части тела.

19.) Шан Ян - прозвище врача Чэнь Чж-сюя, о котором известно, что он жил при династии Юань и был искусен в даосских приемах достижения долгой жизни. Источник цитаты неизвестен. Здесь и ниже в качестве описания движения жизненной энергии в теле используются гадательные знаки из «Книги перемен» и их метаморфозы. «Книга перемен» («Ицзин») входит в состав конфуцианского «Пятиканония» и с глубокой древности является руководством по гаданию. Она основана на таб лице, составленной из триграмм (которые, в свою очередь, состоят из трех линий, каждая из которых может быть целой и прерывистой). Путем удвоения триграммы превращаются в гексаграммы, общее число которых шестьдесят четыре. К каждой из гексаграмм прилагается короткий, но емкий текст, разъясняющий значение каждой линии данной гексаграммы.

20.) «Двенадцать каналов» - это каналы пяти важнейших органов и шести внутренних органов, а также один дополнительный для сердца, легких и аорты.

21.) Под названием «Трактат об увеличении срока жиз ни» («Эндзу-сё») известно несколько китайских и японских сочинений. Источник же данной цитаты не найден.

22.) Это те же самые лица, о которых идет речь вначале главы.

23.) Диалог между Гуанчэном и Желтым Императором (Хуан-ди) содержится в «Чжуан-цзы»*.

*«Чжуан-цзы» - классический даосский философский памятник IV- III вв. до н. э. Переводился на русский язык Л. Д. Позднеевой и В. В. Малявиным и неоднократно переиздавался. - Прим. ред.

24.) Состояние «отсутствия пяти истечений» (го-муро) достигается тогда, когда прекращается приток желаний к сознанию. В «Оратэгама» Хакую объясняет, что в этом состоянии, когда глаза, уши, язык, тело и сознание свободны от иллюзий, энергия-ки сосредотачивается в пространстве перед глазами.

25.) Ни упомянутое лицо, ни источник цитаты не под даются отождествлению.

26.) Эту «широкую, всеобъемлющую энергию (хао Жан чжи щи) Мэн-цзы объяснял как «всеохватную и подобную потопу, достигшему наивысшей своей точки. Если питать этот поток и не ставить ему препятствий, то он заполнит Небеса и Землю и станет единым потоком вместе с самимиНебесами»**.

* Мэн-цзы (Мэнкэ) - великий философ-конфуцианец IV-II вв. до н. э. - Прим. ред.

27.) Иными словами, после того, как будет достигнута преграда, описываемая здесь почти как сатори, человек осознает, что великий путь и эликсир суть одно и то же.

28.) В «Проповеди на распутье» («Цудзи-данги») Хакуин объясняет смысл выражения «сбивать великий океан в масло отменного качества» как деятельность истинно просветленного, направленную на то, чтобы помочь достичь просветления остальным существам.

30.) Ли Шицай - знаменитый врач, живший при ди настии Мин, автор нескольких значительных медицинских трактатов.

31.) «Уже конец» и «Еще не конец» - названия двух последних гексаграмм «Книги перемен».

32.) Дань-си - это прозвище врача Чжу Чженьхэна, жившего при династии Юань, однако здесь имеется в виду его школа, названная по имени основателя.

33.) Имеются в виду три мира, по которым блуждают чувствующие существа: мир желания, мир формы и мир отсутствия формы.

34.) Под «отвлеченным созерцанием» (та-кан), как правило, понимается не-сосредоточенная медитация, как, например, при работе над коанами, при которой объект подвергается расщеплению, а энергия-ки лишается возможности собраться в нижней части тела. «Несозерцание» (му-кан) же, таким образом, - это такое медитативное состояние, при котором полностью прекращена расщепляющая объект деятельность интеллекта.

35.) Источник высказывания, приписываемого Будде, неизвестен, однако схожее учение можно найти в «Великом сосредоточении и проникновении» Чжи-и.

«Сутры Агамы» - обобщающее название для сутр Хинаяны.

36.) «Великое сосредоточение или, точнее, приостановление» («Мохэ чжи-гуань») - одна из важнейших работ тяньтайского наставника Чжи-и (538-597), представляющая собой руководство к религиозной практике в двадцати цзюанях. Восьмая цзюань посвящена терапевтическим видам медитации.

37.) Эти два вида сосредоточения, которые достигаются в самадхи и ведут к чистому постижению, указываются в «Великом сосредоточении и созерцании» Чжи-и. В со стоянии сосредоточения на предельной истине (тайсинси) медитирующий постигает, что иллюзия и есть истинная реальность. В состоянии сосредоточения на преходящей истине (кэцъэн-си) на сознание перестают воздействовать постоянно меняющиеся, внутренние и внешние условия сосредоточения.

38.) Тяньтун Жу-цзин (1163-1228) - дзэнский наставник школы Цаодун (яп. Сото), живший при династии Сун. Наибольшую известность он приобрел именно как учитель Догэна Кигэна (1200-1252), основателя школы Сото в Японии. Его учение отражено в дневнике последнего «Хокё-ки», который он вел во времена своего ученичества дзэн в Китае.

39.) «Малое сосредоточение и созерцание» («Сяо чжи-гуань») является сокращенным вариантом трактата «Великое сосредоточение и созерцание» Чжи-и, который автор создал специально для своего больного брата. Согласно изданию Ясэнканна Хёсаку, эта история о больном брате рассказана в примечании к «Малому сосредоточению и созерцанию». Ее можно также найти и в «Фо-цзу тунц-зи», цзюань 10.

40.) Еще одна цитата, источник которой найти не удалось. Имя Бо-юнь (яп. Хакуун) носило великое множество буддийских наставников и священнослужителей, причем как китайских, так и японских. Сам Хакуин в другом своем сочинении приписывает это высказывание наставнику эпохи Сун Хуанлуну Хуэйнаню.

41.) «Сувэнь», «Простые вопросы» - название первой части врачебного трактата «Хуан-ди нэйцзин» («Руководство Желтого императора по излечению внутренних телесных недугов»), который в Японии периода Токугава являлся основным медицинским текстом.

42.) Пэн-цзу - китайский аналог Мафусаила. Пас саж, весьма похожий на тот, который приведен в тексте Хакуина, сумел обнаружить Ёсидэава - в сочинении Су Дунпо*

* Су Дунпо (Су Ши) - великий китайский поэт эпохи Сун (XI в.) - , который приписывает высказывание затворнику Су-мяо, жившему при династии Тан, автору нескольких даосских медицинских трактатов.

43.) Известный поэт Су Дунпо (1037-1110) был приверженцем дзэн, но прекрасно знал приемы даосской медицины, так что даже написал по этой теме несколько сочинений. Правда, среди его трудов приведенное в тексте высказывание не найдено.

44.) Ёсидзава называет источником этого пассажа трак тат Чу Чэна «Чу-ши и-шу».

45.) «Метод мягкого масла» (нансо-но хо) - прием медитации, схожий с тем, что был описан выше. Он такжео писан в сутрах Агамы.

46.) Молодой человек по имени Лу-шэн в мечтах о карьере отправился в столицу и остановился в местечке Ханьдань. В ожидании обеда он прилег и задремал. Ему приснилось, что он прошел все ранги при дворце и стал в конце концов первым министром. Проснувшись, он увидел, что пища все еще стоит на огне. Тогда Лу-шэн понял, что все эти мирские блага - только пустые сновидения, и вернулся домой.

47.) Рикугава Тайун приводит следующий комментарий к этому месту, принадлежащий Рэйгэну Это, ученику Хакуина и одному из его наследников: «Когда наставник был молод, он носил на ногах трехслойные таби с толстыми подошвами. Когда же он научился низводить свое сознание в "киноварное поле" (тандэн), он перестал про сиживать все время у жаровни, причем даже в самое холодное зимнее время».

48.) Большая часть этого заключительного раздела гла вы была добавлена к тексту «Задушевных бесед в ночной лодке» при написании «Дикого плюща». В самих «Задушевных беседах» этой части нет.

49.) Это - строки из поэмы Хуан Тин-цзяня (1045-1115), поэта и последователя дзэн, жившего при династии Сун. В издании Ясэнканна Хёсяку приводится такое их объяснение. Когда человек целиком посвящает себя какому-либо делу, он не замечает звука лошади, жующей свой корм. Однако тот же самый звук может очень помешать тогда, когда человек пытается заснуть. Поэтому при известных условиях привлечет к себе внимание даже этот нехитрый рассказ о медитации самоосознания.

назад		Хакуин "Дикий плющ"		вперёд
Син Син Тойцу сайт (http://ki-moscow.narod.ru) объединения души и тела Общество изучения Ки - Москва: Ки-Айкидо, Ки-Класс - тренировки, обучение, занятия Основатель общества - Мастер Коити Тохэй (10-й дан Айкидо)
ДЗЕН, ДАО	БОЕВЫЕ ИСКУССТВА	ФИЛОСОФИЯ, РЕЛИГИЯ	ЭЗОТЕРИКА	ХУДОЖЕСТВЕННАЯ	ЗДОРОВЬЕ, ПРАКТИКИ

Дикий плющ.

Духовная автобиография дзэнского наставника Хакуина

Составитель: Норман Уоделл.

Хакуин "Дикий плющ"