Кайго Б.

Тигр в лабиринте (Путь мастера)

/Пер, с кит. К. Голянского.

Часть 2 . Флейта, шар и колокольчик

Глава 12.  в которой совершается небольшой экскурс в историю Поднебесной, впервые упоминается маска тигра, Лу Юй видит самую неприступную крепость в мире, а в голове у Ли Као созревает очередной хитроумный план

Глава 13. которая полностью посвящена искусству приготовления дикобраза

Глава 14. в которой наши герои подтверждают, что у богатых свои причуды, Десятый Бык. влюбляется в самую дорогую женщину в мире, а колесо кармы продолжает свое неотвратимое движение

 Глава 15. в которой Десятый Бык получает подарок из рук любимой, наши герои наконец попадают туда, куда так стремились, тигр смеется вместо того, чтобы замолчать навеки, а затем ревет, и странный призрак сообщает героям нечто важное

Глава 16. в которой мастер Ли задумывается над смыслом детской игры, путешествие возобновляется, а Десятый Бык вновь встречается со своей возлюбленной

Глава 17. в которой появляется много старых знакомых и происходит чудесное превращение, свобода выбора дарит свободу передвижения, а бывший скряга рассказывает историю своей жизни

Глава 18. в которой мертвый город приоткрывает свои тайны, а адская рука хватает пустоту

Глава 19. в которой становится ясной дальнейшая цель путешествия, великий Чжан Хэн обретает достойных учеников, а «Бамбуковая Стрекоза» отправляется в полет

Глава 20. в которой Ли Као продолжает размышлять над природой детских игр, а Пещера Колоколов принимает очередных посетителей

Глава 21. в которой происходит прощание с другом , коварство получает по заслугам, а герои продолжают следовать за драконом

Глава 12.

в которой совершается небольшой экскурс в историю Поднебесной, впервые упоминается маска тигра, Лу Юй видит самую неприступную крепость в мире, а в голове у Ли Као созревает очередной хитроумный план

Хочу объяснить тем, кто не знает,— моя страна называется Чжунго, что означает Срединный Мир, или Срединное Государство, кому как будет угодно. Причина же здесь проста: Китай находится точно в центре мира, и это единственная страна, которая лежит прямо под Небом. «Китаем» же наше государство назвали варвары в честь первого императора Циня*, взошедшего на престол в год крысы 2447**, так как на их языке слово «Китай» созвучно имени правителя.

* От фамилии Цинь произошло немецкое название страны Хина и английское Чайна, поскольку англичане i произносят «аи», «Китай» же — от племени Киданей, которые жили на границе с Китаем. По-китайски — цидане.

** 221 г. до н.э.

Цинь Шихуанди провел множество реформ. Обычно тираны хорошие реформаторы, хотя реформатор не обязательно убийца.

«Мы в плену у прошлого! — кричал император Цинь.— И наша цель — начать новую жизнь!»

Не знаю, что он имел в виду, но фактически Цинь подавил все учения, существовавшие до него, и насадил новую политику, называемую «легизмом». Как говорит настоятель, первая заповедь Книги легизма звучит так: «Наказание порождает силу; сила порождает власть; власть внушает страх, а страх — добродетель; поэтому источник добродетели лежит в наказании». Думаю, зачитывать дальше не стоит.

Правление Циня началось триумфально. В первые годы он сжег все книги в империи, за исключением руководств по земледелию, медицине, гаданию и прочих, имеющих практическую пользу. Ученых ждала та же участь, и огромные запасы знаний навсегда исчезли с лица Земли. Также Цинь не признавал некоторые религии — в результате многие храмы и священнослужители исчезли в огне. Он не терпел и народных легенд — в итоге головы сказателей и поэтов полетели с плеч. Ведущих последователей конфуцианства заманили в ущелье, где их задавили камнями; наказанием за хранение хотя бы одной строчки из Канонов было немедленное четвертование. Но проблема всех казней в том, что их воздействие на умы преходяще. И тогда император придумал ловкий ход. «Я построю стену!» — решил он.

Не император Цинь начал строительство Великой китайской стены, равно как и не он закончил постройку. Но именно он погубил больше всего людей на принудительных работах. Несогласных с проектом сослали на необитаемые пустоши Севера; остальные же гибли миллионами, возводя грандиозный памятник истории, который иногда называют «величайшим кладбищем в мире». Еще больше людей умерло при строительстве резиденции императора — Великого замка-лабиринта. Территория дворца занимает семьдесят цинов земли, и на самом деле это не один замок, а тридцать шесть сооружений, соединенных подземным лабиринтом (Цинь хотел иметь тридцать шесть спален, чтобы его было невозможно подстеречь и убить). Замок возвели на скале, и, по поверьям, под искусственным лабиринтом находился настоящий, где обитало жуткое чудище, которому Цинь отдавал на съедение неугодных ему людей. Не знаю, правда ли это, но тех, кто попадал туда, живыми больше не видел никто.

Другим хитрым трюком владыки был приказ лучшим мастерам в империи сделать ему золотую маску тигра, которую он надевал на всяческих церемониях и вообще на людях. Идея прижилась, и последователи императора продолжали носить ту же маску на протяжении целых восьми веков. И это был очень ловкий ход. Слезились ли у правителя глаза? Был ли у него слабый подбородок или какие-то дефекты кожи? Никто этого не знал. Все видели лишь злобный оскал тигра, внушающий трепет и страх.

Что ж, любая тирания всегда держалась на мистике и страхе. Не являлась исключением и империя Цинь, просуществовавшая почти сорок лет*. За это время страна превратилась в один сплошной крик отчаяния и боли, но в конце концов император совершил ошибку. Он настолько увеличил поборы, что крестьянам ничего не оставалось, как поднять восстание, дабы не умереть с голоду. Конечно, у них отнимали любое оружие, но Цинь не учел одну вещь. У крестьян не отняли бамбуковые рощи. И когда по всей стране начались волнения и вооруженная бамбуковыми копьями толпа стала сносить все на своем пути, император поспешно покинул столицу и забаррикадировался в своем дворце. Замок-лабиринт был неприступен, и поскольку Цинь по-прежнему имел лучшую армию в Поднебесной, крепость стала государством в государстве.

* Цинь Шихуанди правил с 246 по 209 гг. до н. э.

Императоры других династий сменяли друг друга, но династия Цинь продолжала существовать за стенами чудовищного города-замка, служащего оплотом власти и порока.

Сегодня от замка остались лишь руины, но громадина по-прежнему возвышается на скале, выходящей на Желтое море. Здесь самый сильный прилив в Китае, и волны с грохотом обрушиваются на прибрежные камни. Створки ворот поросли плющом, в тени банановых деревьев и бамбука таятся пауки, а в трещинах стен скрываются ящерицы с лазурными глазами и радужной кожей. Пауки, населяющие замок, большие, мохнатые, но безобидные, чего нельзя сказать о его прежних владельцах.

Когда я впервые увидел замок-лабиринт, он предстал передо мной во всем своем величии. Наше судно медленно плыло сквозь густой утренний туман по направлению к дворцу, и всюду слышались резкие крики команд, лязг оружия и оглушительный топот ног.

Когда же туман немного рассеялся, я увидел самую неприступную крепость в мире. .Громадина возвышалась на скале, ее башни, казалось, упирались в небо; огромные ворота блестели, как клыки зверя; а мост, перекинутый через ров, был настолько широким, что мог вместить четыре отряда солдат, выстроенных в ряд. На стенах крепости я увидел конных стражников и чуть не рассмеялся: снизу они походили на муравьев, сидящих на маленьких паучках. Кони гарцевали, и их кованные железом копыта выбивали камни, которые градом сыпались вокруг нас. Один из них попал по навесу, под которым «здоровым» хмельным сном спал Ли Као. Он мигом проснулся и возник на палубе.

— Отвратительная архитектура, не так ли? — зевая, сказал он.— У первого императора не было никакого чувства стиля. В чем дело, Десятый Бык, тяжелое похмелье?

— Нет, просто слегка болит голова,— соврал я. Туман рассеивался, и тут мне показалось, что я схожу с

ума. Впереди возвышалась мрачная громадина, но вдруг до меня стали доноситься веселые песни рыбаков и изумительные ароматы цветов. Когда же лодка подплыла совсем близко, я остолбенел. Передо мной лежал сказочный и невероятно красивый город.

— Удивлен? — засмеялся мастер Ли.— Это странно, но Цинь — бесспорно, самый красивый в мире город, к тому же это самое безопасное в Китае место. А причина всему жадность.

Старик отхлебнул вина и довольно рыгнул. - Все правители династии Цинь жили исключительно ради наживы, и их методы были хоть и жестоки, но эффективны,— пояснил он.— Раз в году правитель замка выбирал какую-нибудь деревню, ее сжигали дотла, а жителей казнили. После этого наместник Неба с армией отправлялся собирать дань. Их путь устилали трупы и нанизанные на кол головы; и крестьяне подвластных уездов были готовы отдать последнее, лишь бы остаться в живых. Однако рано или поздно должен был появиться хоть один умный правитель, и так и случилось. Он вошел в историю под именем Добрый Владыка. Как-то раз он обсуждал важные планы со своими министрами и вдруг вскочил, поднял вверх руку и громко крикнул: «Мертвые не могут платить!» Это божественное откровение изменило весь ход событий.

Ли Као предложил мне выпить, но я отказался. — Добрый Владыка и его преемники не перестали убивать крестьян ради наживы или просто так, а ежегодные поборы продолжаются и по сей день, но богатым отныне позволялось платить по своему желанию. Добрый Владыка превратил свой мрачный город-бастион в самое прекрасное и дорогое место развлечений на Земле. Знаешь, Лу Юй, нет ни одного увлечения или порока, какого бы ты не смог здесь удовлетворить. Конечно, цена баснословна, но люди довольны, поскольку в округе нет преступности. Правители обещали мир, и это весьма удобно, поскольку теперь богачам не надо нанимать собственные армии, чтобы защитить себя. В городе-замке, и только здесь, богатые живут без хлопот и забот. Покуда ты платишь, тебе нечего бояться, и без преувеличения, Десятый Бык, скажу, что мы въезжаем с тобой в самый настоящий рай на Земле.

Чуть позже я опишу сам город. Сейчас же должен напомнить, что нашей главной целью было найти кого-нибудь, кто бы провел нас в лабиринт и вывел обратно. И спустя час мы нашли такого человека.

Повсюду в городе во всех заведениях стояли большие железные сундуки с изображением тигра — эмблемы правителя. Что бы в них ни происходило — торговля или игра в кости, половина денег шла в этот сундук, половина в — карман владельца, и кто-то должен был отсчитывать долю правителя, О, это был высокий пост, и малого, который занимался этим, знали все. Его звали Ключник-Кролик, и вскоре я понял почему. Это был маленький человечек с опухшими красными глазками и длинным носом, который жил в постоянном страхе и всюду носил с собой большую связку ключей.

— Ох, батюшки, батюшки,— причитал он, заходя в бордели, кабаки и игорные притоны.— Ох, батюшки, батюшки,— повторял он, выходя обратно.

Его сопровождал отряд солдат и две телеги, одна — для собранных монет и другая — для массивных свитков со сводами правил, установленных во владениях правителя. Правда, жизнь бедняга нельзя было назвать сладкой. Поговаривали, случись ему ошибиться и не досчитать хотя бы одну монету, его бы тут же ждала мучительная казнь.

— Ох, батюшки, батюшки,—хныкал он, открывая очередную дверь и быстро подходя к сундуку, перебирал связку ключей, находил нужный, открывал замок, считал монеты, сверялся со свитками, расспрашивал, не утаил ли кто хотя бы монету, и, закрыв сундук, семенил дальше.

Когда же садилось солнце, его ждали в замке, где другие подданные подсчитывали деньги, и зачастую бедняге приходилось до самого утра опять пересчитывать их, дабы удостовериться, что никто из слуг не взял себе ничего. Несложно догадаться, что он сопровождал правителя на ежегодных сборах дани, и тоже был вынужден выжимать из каждого крестьянина до последнего зернышка, ибо в противном случае не сносить бы ему головы.

Такое положение любого бы повергло в уныние, но Ключник-Кролик не унывал. Вместо этого он женился.

— Не поймите меня неправильно,— рассказывала нам старуха, знающая все сплетни и слухи в городе,— Цветок Лотоса — порядочная деревенская девушка и самое доброе на свете существо. Но она не устояла перед соблазнами города и стала жертвой алчности. Ее муж, который сам не владеет ни единой монетой, не может расслабиться и спокойно вздохнуть, в то время как за ней увиваются самые богатые люди на Земле. Она обдирает их до нитки, а он считает, что, наверно, совершил что-то ужасное в прошлой жизни.

На сей раз я точно знал, что мне скажет Ли Као.

- Ключ к лабиринту — Ключник-Кролик, а ключ к нему — его жена,— сказал он, когда мы шли по улице.— Я бы сделал это сам, будь я на десять лет моложе, но, увы, Десятый Бык, похоже, Цветок Лотоса достанется тебе. Ты, правда, можешь успокаивать себя мыслью, что самая богатая женщина в мире окажется и самой красивой.

- Мастер Ли, я выполню свой долг,— храбро ответил я. — В этом-то я не сомневаюсь,— вздохнул Ли Као,—но

только ты не произведешь на нее особого впечатления с тем, что у нас осталось от золота Скряги Шэня. Так что придется вновь испытать удачу.

Глава 13.

которая полностью посвящена искусству приготовления дикобраза

Ли Као повёл меня на таможенный двор и через час нашел искомое. С любого судна, прибывшего или отплывающего из города, взималась огромная пошлина, и сейчас толстенный купец платил чудовищные деньги, чтобы благополучно отплыть. Его солдаты (редкая картина в городе-замке) словно статуи стояли рядом с четырьмя большими сундуками. Сам же купец, имея в запасе еще несколько часов, преспокойно отправился обедать.

— Десятый Бык, проследи за этим парнем и запомни, что он ест,— сказал мастер Ли,

— Что он ест?

— Да, что он ест.

Когда я вернулся, то с трудом связывал слова.

— Мастер Ли, вы не поверите, но для начала он попросил четыре здоровые миски супа с клецками, затем три плошки тушеного мяса, цзинь маринованной мальвы, два цзиня устриц, три тарелки крабов, две чашки конфет, десять пирожных с медом и арбуз. Хозяин спросил, не желает ли почтенный гость отведать еще шесть или семь шенов персиков в горячем сиропе, на что толстяк ответил, что он на диете и обойдется лишь доу зеленого чая с ананасом *.

* Цзинь — примерно 0,5 кг, шен — 1 л, доу — 10 л,

— Где он сейчас?

- Принимает успокаивающую ванну, после чего его ожидают массаж и другие приятные процедуры.

— Отлично,— радостно ответил мастер Ли,— Пойдем, Десятый Бык. Нам надо раздобыть эликсир восьмидесяти зловоний у какого-нибудь безалаберного алхимика, а также срочно купить гроб.

Когда купец вернулся, перед его глазами предстала поистине чудовищная картина. Я, плача и причитая, валялся у гроба, в то время как Ли Као чуть поодаль истошно вопил и проклинал судьбу.

- О, горе! — орал я.

- Бедная невеста моего правнука! — плакал мастер Ли.

- Вернись ко мне, моя любовь! — кричал я, колошматя по крышке гроба.

- Десять миллионов проклятий тому повару, кто предложил мне приготовить на свадьбу дикобраза! — вопил Ли Као.

Толстяк тут же подбежал к старику.

- Дикобраза? Простите, вы сказали дикобраза?

— Дикобраза.

— Но, достопочтенный господин, вы знаете, что мясом дикобраза можно отравиться, если неправильно его приготовить?

Ли Као вскочил на ноги.

- Ты принимаешь меня за идиота? — вскипел он.— Я лично наблюдал за процессом, и все было сделано в точности с указаниями Ли Цзэнина.

— Простите! Ли Цзэнин — известный автор искусства приготовления дикобраза.

— Зачем бы еще я воспользовался его книгой, дурак? -огрызнулся мастер Ли.

Глаза купца заблестели.

- Л это был молодой и свежий дикобраз? — робко прошептал он.

- Молодой, где-то год, и убит за день до свадьбы,— снова заплакал мастер Ли.

В животе купца громко заурчало.

— На реке Юшань? — прошептал толстяк.

— Естественно,—ответил мастер Ли.

Это было уже слишком. Толстяк подбежал к своим сундукам, открыл один из них, достал большого маринованного сазана, быстро проглотил и вернулся к нам.

— А соус? — воскликнул он.— Соус был приготовлен за год до торжества?

— Ровно за год,— ответил мастер Ли.— Из отборных соевых бобов.

— А вы уверены, что среди них не попалось черных или коричневых? Одного боба достаточно, чтобы отравить все блюдо!

— Все черные и коричневые бобы и даже бобы с фиолетовыми крапинками были выброшены лично мной! —сердито сказал Ли Као.— Оставшиеся же желтые просеяны сквозь сито пятнадцать раз. Я прекрасно осознавал опасность!

— Достопочтенный господин,—промямлил толстяк,— я ни в коем случае не обвиняю вас. Но где-то должна быть допущена ошибка, раз бедная невеста вашего правнука... а! кстати... не могли ли вы использовать рисовую муку?

— Не будьте ослом, молодой человек,— возмутился Ли Као.— Рисовая мука погубила бы всех гостей. Мы использовали только чистую пшеничную муку, слегка подсоленную и выдержанную на солнце в течение шести часов.

— И вы покрывали ее для защиты от пыли? Ведь одной соринки...

- Мы покрывали ее для защиты от пыли! Затем муку и бобы перетерли до состояния соуса, соус залили в кувшин, который в свою очередь покрыли фарфоровой миской и залили известью, и я не буду даже говорить, что мы использовали только чистейшую речную воду, поскольку попади туда хотя бы капля воды из колодца, это мгновенно привело бы к смерти.

- Не понимаю,— пролепетал купец.— Все .вроде правильно, и все же... Подождите, а какой это был месяц?

- Ты издеваешься? Приготовить соус для дикобраза не в июне равносильно самоубийству! — прокричал мастер Ли. Купец побледнел. До него дошло, что если он не выяснит, в чем ошибка, то сам уже никогда не сможет безбоязненно наслаждаться одним из самых вкусных на свете яств.

— Невероятно,— прошептал он.— Все было сделано в точности по инструкциям великого Ли Цзэнина, но все же погиб человек. Мы должны выяснить причину! Достопочтенный господин, умоляю вас, опишите в точности, как повар готовил дикобраза.

Я поймал себя на мысли, что мне уже и самому стало невыносимо интересно. Но я мог все испортить. Мне нужно было стонать и плакать.

— О, горе! — с новой силой завопил я.— Всесильное Небо, за что?..

Ли Као сочувственно похлопал меня по плечу.

— И подумать только, что такая трагедия постигла единственного из моих правнуков, кто не дурак и имеет сердце,— всхлипнул старик.— Но ты прав, мы должны установить причину. Сначала повар удалил глаза, вытащил желудок и внутренние органы. Пока же он резал мясо ломтиками, мой бедный правнук собственноручно очищал их от каждого сгустка крови. Потом мы варили мясо в чистой речной воде...

— Не снимая кожу?

— Конечно, не снимая. Затем достали и положили на разделочную доску.

— Деревянную?

— Милостивый Будда, я прекрасно знаю, что, используй мы доску из керамики или металла, это убило бы всех нас! — сердито проворчал мастер Ли.—Дальше повар тончайшими палочками вытащил каждую ворсинку и иголку, нарезал мясо более мелкими ломтиками (естественно, квадратными) и поставил вариться в котел со свиным жиром. И только потом добавил соус и обжарил мясо в масле. Мы внимательно следили, чтобы в котел не попало ни единой пылинки. После этого повар обмакнул в соус кусочек бумага и поднес его к пламени свечи. Лишь когда он стал легко воспламеняться, процедура была закончена, и мы подали мясо к столу.

(Текст отсканирован, отредактирован и выложен на  неПУТЬёвый сайт Вишнякова Андрея - http://ki-moscow.narod.ru)

Ни единого изъяна. Ни одной ошибки. Мир купца трещал по швам. Он закрыл лицо руками, и, как ни странно, сейчас он напоминал мне Яркую Звезду, когда она увидела, как нарушили правила ее священного танца. Конечно, страсть толстяка была не столь благородной, но такой же искренней. Ли Као подошел ко мне и, пока не видел толстяк, поднял меня на ноги. Теперь я рыдал у него на плече, а он все так же утешительно хлопал меня по спине.

— Сколько людей погибло? — в конце концов спросил купец.

— Только моя невеста! О, горе! — опять заорал я.

— Только она из двухсот человек гостей,— всхлипнул мастер Ли.— И ведь я сам выбирал дикобраза! Я сам готовил соус! Правнук лично удалял все сгустки крови! И именно от того нежнейшего кусочка, что он протянул своей любимой, она умерла! А я... я...

— Подождите! — воскликнул купец и схватил меня за плечи.— Мой бедный мальчик, когда ты очищал мясо, какой палочкой ты пользовался?

Я был тронут до глубины души.

— Какой палочкой? О Небо, я не помню,— ответил я.

— Ты должен вспомнить! — настаивал толстяк.— Была ли это серебряная палочка?

- Да, была,— задумчиво произнес я.— Теперь я вспомнил. Это была палочка из чистейшего серебра, хотя когда остался последний кусочек, она упала, и я взял другую.

- Серебряную? — Толстяк затаил дыхание.

Я сдвинул брови, и мне показалось, что за эти секунды прошла вечность. Пора было заканчивать спектакль,

— Золотую,— наконец ответил я.

Настоятель всегда учил меня не судить о людях по их внешности, и купец оказался наилучшим тому примером.

Весь его грузный облик говорил о том, что этот человек ставит собственные интересы превыше всего на свете. Однако он не стал радоваться спасению своего мира. Толстяк зарыдал вместе со мной, и слезы потекли по его щекам.

— Бедный мальчик,— запричитал он,— мясо дикобраза не переносит золота. Это вызывает мгновенную смерть. И будто по наваждению именно золотой палочкой ты взял последний кусочек. Именно его ты и положил на тарелку своей любимой, и теперь...

— Теперь она умерла! Я убил ее! — заорал я пуще прежнего.— По моей глупости погибла моя невеста!

Я упал в обморок. Лежа на крышке гроба, я незаметно для всех открыл флакончик с эликсиром восьмидесяти зловоний, прикрепленный с другой стороны, и комнату стала наполнять жуткая вонь.

— Только подумать, мой правнук стал причиной такой ужасной трагедии! — сокрушался мастер Ли.

— Я слышал об отравлении мясом дикобраза, но, признаться, никогда не видел, как это происходит,— еле слышно произнес толстяк.— Это очень ужасно?

Солдаты и все, кто были в комнате, подошли поближе, с тревогой глядя на гроб.

- О да,— прошипел Ли Као.— Сначала она покрылась красными пятнами. Затем эти пятна позеленели.

Эликсир действовал безотказно, и ужасный смрад распространялся повсюду.

- Брррр! — Главный стражник закрыл рукой нос.

- Дальше отвратительный зеленый цвет стал черным,— не умолкал мастер Ли.

- Черным? — боязливо прошептал купец и отвернулся.

— Ну, говоря точнее, черным с зеленовато-фиолетово-желтыми пятнами по краям,— объяснил Ли Као,— а потом появился запах.

- Запах? — закашлялся главный стражник.

- Я не могу подобрать слов, чтобы описать этот отвратительный смрад,— с дрожью в голосе ответил мастер Ли. — Гости бросились врассыпную, мой же правнук набрался смелости и прикоснулся к телу невесты. О, ужас! Его пальцы вошли в ее тело, потому что ее гладкая и некогда столь прекрасная кожа превратилась в желе, из которого сочился зеленый гной. И запах... от этой жуткой вони собаки бились в агонии и даже птицы падали на землю!

Почему-то в следующую секунду таможенный двор опустел.

Вскоре мы тоже выбежали на улицу, шатаясь и закрывая руками нос.

Все остальные были здесь. Эликсир восьмидесяти зловоний вызывает дикую тошноту, и всех просто выворачивало наизнанку. В конце концов люди понемногу пришли в себя и решили выбросить нас в море вместе с гробом. Но, к счастью, Ли Као убедил их этого не делать, взывая к патриотизму, дескать, окажись этот фоб в воде, рыбу в Китае можно будет не ловить еще три тысячи лет. В итоге они согласились со стариком и, дав нам телегу, пару лопат и перепуганного до смерти монаха-слугу, наказали идти на кладбище, где хоронят прокаженных. Монах шел впереди, стуча в гонг и постоянно повторяя: «Нечистая!», и при первой же возможности сбежал. Что, надо сказать, сделал и наш купец. Он схватил сундуки и поспешно отплыл подальше от страшного места, где люди не умеют правильно готовить дикобраза. Правда, один из его сундуков оказался нашим гробом, с которого чья-та шаловливая рука вовремя убрала траурное покрывало.

Мы же спокойно сорвали это покрывало с сундука, и я с нетерпением открыл крышку. Внутри на холстине лежала небольшая сумочка, я высыпал ее содержимое на ладонь и в недоумении уставился на нее.

— Булавки? Мастер Ли, толстяк нанял целую армию солдат, чтобы сторожить дешевые железные булавки?

— Великий Будда, да этот малый работал не один! Он, наверное, представлял гильдию самых богатых людей Китая! — воскликнул Ли Као.

Я не понимал ничего. Старик отдернул холстину, достал оттуда странный предмет (каковых тут, как выяснилось позже, оказалось двести семьдесят штук) и начал осторожно прикреплять к нему булавки. Они в свою очередь каким-то чудодейственным образом легко прикреплялись друг к дружке: каждая следующая к концу предыдущей.

— Десять,— молил мастер Ли,— только бы десять. Если он выдержит десять булавок! Семь... восемь... девять... десять... одиннадцать... двенадцать... тринадцать... четырнадцать!., пятнадцать!., шестнадцать!., семнадцать!!!

Восемнадцатая булавка упала на землю, и Ли Као обернулся ко мне, улыбаясь во весь рот и сияя, как звезда.

— Десятый Бык, заморские торговцы готовы продать душу ради китайских компасов, которые являются таким чистейшим магнитом, что выдерживают по десять дюймовых булавок. Здесь же сотни компасов, выдерживающих семнадцать булавок! Мой мальчик, в течение жизни мне, конечно, не раз удавалось отхватить немалый куш, но по сравнению с этим!.. Лу Юй, мы только что стали самыми богатыми людьми во всей Поднебесной! — с гордостью сказал он.

Глава 14.

в которой наши герои подтверждают, что у богатых свои причуды, Десятый Бык влюбляется в самую дорогую женщину в мире, а колесо кармы продолжает свое неотвратимое движение

Первым делом следовало зарекомендовать себя людьми богатыми и знатными, и чего мы только ни делали, чтобы это доказать. Я лишь смутно припоминаю цветы, музыку, благовония и серебряные пояса, лодочные гонки и игры в кости, споры, званые обеды и мелькание легких женских ног. Мы плавали под парусом по лазурным озерам, видели странные пагоды, причаливали к загадочным островам, где бледные монахи в черных балахонах продавали какие-то таинственные магические предметы. Мы были богачами, да такими, что наш паланкин несли шестьдесят преданных слуг. Обнаженные танцовщицы вились вокруг нас, а мы брали пригоршни серебряных монет и бросали их толпам людей, всюду следующих за нами.

— Купите чистую одежду! — кричали мы.— И хорошего вина! Избавьтесь от этих ужасных вшей! Примите ванну!

— Долгой жизни господину Ли Као! — гудела толпа.— Долгой жизни господину Лу Юю!

Возможно, вы подумаете, что я совсем забыл об истинной цели нашего путешествия. Нет, это не так. Каждую ночь мне снились кошмары. Я видел бедных детей, они лежали все так же неподвижно, и смерть кружилась над ними. Меня жутко мучила совесть, и как я был рад, когда Ли Као наконец сказал, что мы уже достаточно зарекомендовали себя, и пора делать решающий ход. Старик решил, что лучшим способом привлечь внимание Ключника-Кролика будет сжечь дотла наш дворец. Здание, разумеется, принадлежало правителю, и я как раз жарил на пепелище гуся, когда главный счетовод, учуяв неладное, заспешил к нам.

— Ох, батюшки, батюшки,— начал он, как обычно.— Правило 226, параграф Д, раздел Б: за непреднамеренное разрушение дворцов правителя...

- Преднамеренное, мне наскучил этот унылый вид из окна,— зевая, сказал мастер Ли.

- Раздел В: преднамеренное разрушение дворцов правителя. Возмещение полной стоимости дворца плюс 50%, расходы за тушение пожара и уборку мусора, плюс тройной штраф за нарушение спокойствия, еще половина от всего за оскорбление правителя, плюс...

- Хватит скулить, болван, скажи общую сумму! — прохрипел Ли Као.

Я думал, беднягу хватит удар. Ключник-Кролик закатил розовые глазки и тонюсеньким голосом пропищал:

- Девятнадцать тысяч семьсот два ляна серебра!

Ли Као хмыкнул и показал пальцем на длинный ряд сундуков неподалеку.

- Возьми один из вон тех, синих,— безразлично ответил мастер Ли.— Вообще-то там по двадцать тысяч в каждом, но господа Ли Као и Лу Юй не станут требовать сдачу,

Ключник-Кролик грохнулся в обморок. Понадобилось несколько минут, чтобы привести его в чувство, но, очнувшись, он сразу же решил не упускать шанс.

— Как жаль! Достопочтенным Ли Као и Лу Юю сегодня негде ночевать, и хотя мое скромное жилище вряд ли их устроит... видите ли, сегодня мне скорее всего придется остаться в замке считать деньги, и моя дражайшая супруга будет совсем одна. А это небезопасно, знаете ли, женщинам нужны защита, забота, внимание...

Он упал на колени и стал целовать наши сандалии.

— Жемчуг... нефрит!..

— Хочешь жареного гуся? — с улыбкой предложил мастер Ли.— Его лично приготовил господин Лу Юй, в отличном вине, с медом и абрикосами. Кстати, господин Лу Юй -ученик великого Чан Чоу, который сказал, что предпочитает собственную стряпню, но чужих жен.

— Конечно! — радостно воскликнул Кролик.— Совершенно верно!

* * *

В эту ночь мне предстояло встретиться с самой дорогой женщиной в мире. В небе луна играла в пятнашки с облаками, теплый ветер пах цветами, а в темном саду трещали сверчки. Дорожка из жемчуга и нефрита, которую я выложил перед домом Ключника-Кролика, сияла как отражение Небесной Реки, и у меня перехватило дыхание, когда я увидел бегущую мне навстречу девушку. Она кричала от восторга, подбирая блестящие стекляшки, и наконец подошла настолько близко, что я смог се разглядеть.

— Десятый Бык,— подумал я,— тебя безжалостно надули! Ее нельзя было назвать даже хорошенькой. Цветок Лотоса оказалась обычной крестьянкой, с большими ступнями, короткими толстыми ножками, большими квадратными ладонями и простым плоским лицом. Она остановилась и, задрав голову, посмотрела на меня так, словно была на сельской ярмарке и думала, стоит ли покупать этого коня. В конце концов она решилась. Ее глаза говорили: «Да, пожалуй, я возьму эту симпатичную вещицу». И тут она улыбнулась.

Не нахожу слов, чтобы описать ее улыбку. Словно вся нежность и радость, вся любовь и смех, которые только есть на планете, собрались в один большой кулак и ударили меня прямо в сердце. Через секунду я стоял перед ней на коленях и обнимал ее ноги.

- Меня зовут Лу Юй, только не путайте меня с автором известной «Книги Чая». Вообще же друзья называют меня просто Десятый Бык,— промямлил я.

Она засмеялась и погладила меня по голове:

— Я буду звать тебя Пупсик.

То, насколько я был околдован, можно понять хотя бы из того, что мне это понравилось! Мне очень понравилось имя Пупсик, и я был готов ради нее на все.

— Знаешь, Кролик,—сказал я через пару дней,—твоя жена не отличается ни остроумием, ни умом; она не умеет ни читать, ни писать, не знает правил этикета и даже отнюдь не хороша собой. Но я готов целовать землю, по которой она ходит.

— Ага, вот так все и говорят,— вздохнул Ключник-Кролик.

— Мастер Ли, я сошел с ума? — спросил я.

- Ну,— усмехнулся старик,— почему? Знаешь, Десятый Бык, красоту слишком переоценивают. За свою жизнь я знал очень многих красивых женщин, поверь мне, и вот что я тебе скажу. Они все одинаковые. Красотка вынуждена спать до полудня, дабы хорошо выглядеть. Затем, после того как ее вымоют и вытрут, она распускает волосы каскадом манящих ив, красит брови в стиле далеких утренних гор, поливает себя ароматами «девяти изгибов горного потока», накладывает румяна, тушь, тени для век и горы пудры, влезает в расшитый цветами сливы халат, юбку и чулки, надевает четыре или пять цзиней украшений, долго смотрится в зеркало, пока не убедится, что ее лицо представляет собой застывшую маску, затем прыскается благовониями «небесные Духи дождя» и крошечными шажками входит в новый день, который, как и все предыдущие, состоит из сплетен и пустой болтовни.

— Ах, если бы так! — ответил я.— Цветок Лотоса поутру выпрыгивает из кровати, окунает голову в кадку с холодной водой, истошно орет на всю комнату, наспех причесывается и смотрит по сторонам в поисках кого-нибудь, кто бы не против заняться любовью. Если таковой находится, она прыгает обратно в постель. Если же нет, то надевает что-нибудь оказавшееся поблизости и пулей вылетает из двери или окна, чтобы посмотреть, какие радости приготовил ей новый день. А поскольку она на все смотрит восхищенными глазами ребенка, то любой день обещает быть превосходным.

— Вот так все и говорят,— вздохнул Ключник-Кролик.— Ах, как бы я хотел сам владеть моей женой.

— Да твоей женой никто никогда не сможет владеть! — огрызнулся Ли Као.

По-своему он был прав. Правда, Цветок Лотоса не была падка на все драгоценности и украшения. Бриллианты не интересовали ее. Изумруды вызывали скуку. Как-то раз я подарил ей корзинку, наполненную серебром, и она тут же отдала ее служанке.

— Зачем ты это сделала? — спросил я. - Потому что ей она понравилась, Пупсик,— преспокойно ответила Цветок Лотоса, и я в ее глазах выглядел круглым болваном, задав такой дурацкий вопрос.

Но наполни я ту корзину жемчугом и нефритом!.. Ничто в мире не привлекало жену Ключника-Кролика так, как жемчуг и нефрит. Ее глаза тут же округлялись, а руки самопроизвольно тянулись к драгоценному подарку. Тело тряслось, на лице сиял безудержный восторг, и она бросалась вам на шею, целуя и клянясь в вечной преданности и любви.

Понятное дело, любой мужчина был готов на все ради такой реакции, и в этом и заключался весь трюк. Спустя десять минут Цветок Лотоса напрочь забывала о вашем чудесном подарке и о вас вместе с ним. И если вы хотели снова привлечь ее внимание, способ был всегда один —жемчуг и нефрит.

— Вот так. Как и все надувательства на Земле, это — сама простота,— проворчал Ли Као.

— Но даже если она разорит нас до последней монеты, я преклоняюсь перед ее техникой,— ответил я.

— Вот так все и говорят,— вздохнул Ключник-Кролик.

Что же до него, мастер Ли и тут добился огромного успеха. Оставалось совсем чуть-чуть, прежде чем счетовод правителя провел бы нас в лабиринт и вывел обратно. Но пока мне следовало продолжать покупать его жене жемчуг и нефрит. Наши запасы серебра таяли, как снег в августе, и однажды утром я, не веря своим глазам, уставился на жалкую пригоршню монет. Это было все, что у нас осталось.

— Не расстраивайся, Лу Юй,— пришел на помощь Ли Као.— Девчонка ободрала нас как липку. Что ж, пора поразвлечься и нам.

Вскоре в дверь самого жадного оценщика в городе постучал молодой человек по имени Лу Красные Губы, одетый как слуга в богатом доме. За ним высился роскошный паланкин, на котором восседали два знатных господина. Рядом стояла телега с мусором и козел.

— Открывай! — прокричал Лу Красные Губы,—десять тысяч благословений снизошло на тебя, ибо сами Ли Као и Лу Юй решили остановиться в твоем жалком жилище!

Знаете, какое самое неприятное свойство колеса кармы? Оно никогда не останавливается.

Дверь распахнулась, и перед нами предстал человек, владеющий шестью домами в шести разных городах, всеми достоинствами которого были маленькие свинячьи глазки, лысая шишковатая голова, острый горбатый нос, напоминающий клюв попугая, отвислые губы верблюда и огромные слоновьи уши, откуда торчали пучки жестких седых волос.

— Что вы сделали с моими пятьюстами золотыми монетами?! — завопил Скряга Шэнь.

Лу Красные Губы тут же исчез из виду. Нам же с Ли Као повезло меньше. Пытаясь спрыгнуть с высокого паланкина, мы свалились на Ключника-Кролика и его солдат. Но это было еще полбеды. Каким-то образом мы запутались в цепи, висевшей у него на шее. «Ох, батюшки, батюшки!» — завопил он, видно, решив, что мы намеревались украсть ключ от главного входа во дворец. Это был ключ в форме цветка с шестнадцатью бороздками, поворачивая который следовало прилагать строго определенное усилие, дабы открыть замок, и такой ключ, равно как и замок, был большой редкостью. Нас схватили и потащили в суд. Однако, поскольку Лу Красные Губы забрал телегу и козла, не осталось никаких улик. Скряге Шэню оставалось лишь сыпать проклятиями, но проблема заключалась не в нем. А в том, что у нас не оставалось денег, чтобы заплатить штраф за нарушение спокойствия, а за неуплату штрафа наказанием здесь служила смерть.

— О, горе! — причитал Ключник-Кролик.— О, горе! Из-за меня отрубят голову моему дражайшему другу и самому щедрому покровителю моей жены! О, горе!!!

Однако он нашел свои плюсы и в этой ситуации.

— Не беспокойтесь за Цветок Лотоса,— утешительно сказал он.— Я узнал, что Скряга Шэнь — самый богатый человек в городе. Я приглашу его на чай, и если моя жена еще не потеряла хватку, жемчуга и нефрита у нее по-прежнему будет вдосталь.

— Я очень рад,— мрачно ответил я.

Мое сердце разрывалось на части. Каждый раз, закрывая глаза, я видел умирающих детишек, молящегося настоятеля и убитых горем родителей, единственной надеждой которых оставались мастер Ли и Десятый Бык.

Глава 15

в которой Десятый Бык получает подарок из рук любимой, наши герои наконец попадают туда, куда так стремились, тигр смеется вместо того, чтобы замолчать навеки, а затем ревет, и странный призрак сообщает героям нечто важное

Цветок лотоса я видел ещё раз перед казнью. Осужденные каторжники, мы шли, скованные одной длинной цепью, и толпы людей, которые еще совсем недавно восхваляли нашу щедрость, на сей раз смеялись и бросали в нас мусор. Цветок Лотоса протиснулась сквозь толпу, проскользнула мимо солдат и, подбежав, что-то быстро надела мне на шею. Что это было, я не разглядел и из-за гула толпы расслышал лишь следующее:

— Когда мой жалкий муженек был пьян, он рассказал мне... Пупсик, я украла это, и если правитель будет в настроении...

Солдаты оттеснили ее в сторону. - Следуй за драконом! — кричала она.— Следуй за драконом!

Через миг она скрылась в толпе, и я так и не понял, что она хотела сказать. Звенели цепи, солдаты разгоняли зевак, и мы с каждым шагом все ближе подходили к замку.

Мне было так страшно, что я почти не помню, как мы шли. Лишь увидев сторожевые башни и громадный перекидной мост, я понял, где мы. Стальные ворота захлопнулись за спиной, и мы оказались во внутреннем дворе.

Он был такой большой, что мог бы вместить тысячи солдат, из бойниц на нас смотрели стрелы бесчисленных арбалетов, а из кипящих котлов вырывались языки пламени и черные клубы дыма. Лязг оружия, крики и оглушительный топот ног сводили с ума и, эхом отражаясь от каменных стен, сливались в один сплошной устрашающий гул. Десяток раз нас останавливали для проверки, и стражники с солдатами обменивались условными знаками. Так мы добрались до больших железных ворот.

Когда они открылись, я увидел воинов, стоящих по обе стены коридора, и тусклый свет вдали, исходящий, как вскоре выяснилось, от массивной золотой двери. Еще миг, и она бесшумно открылась. Мы оказались в огромном лазурном зале, в конце которого возвышался золотой трон. Я дрожал от страха. Жуткая маска правителя яростно смотрела на нас, и сама его зловещая фигура казалась столь огромной, что была под стать маске тигра. Правитель недвижно восседал на троне. На нем были перчатки из золотой сетки и длинный плащ из перьев, и, подойдя ближе, я с ужасом заметил, что перья внизу плаща запачканы чем-то темным. У самых ног правителя стояли чурбан и большая каменная корзина, куда скатывались отрубленные головы.

По периметру зала замерли верные воины, а вблизи трона суетились советники и министры. Тут же стоял голый до пояса палач-монгол, держа наготове огромный топор. Монах-слуга совершил необходимый обряд, и, как мне показалось, вся церемония прошла в какой-то зловещей постыдной спешке. Наши руки по-прежнему были скованы за спиной, но цепь, связывающую нас, сняли, и первого осужденного толкнули вперед. Начальник охраны громко зачитал обвинение, воины правителя положили парня головой на чурбан, монах быстренько прочитал молитву и спросил, хочет ли обвиняемый что-нибудь сказать напоследок. Парень стал плакать и умолять о пощаде, но монах прервал его, кивнув палачу.

Монгол поднял топор, и все замерли. Глухой удар, фонтан крови, и голова с мерзким всплеском плюхнулась в корзину. Советники зааплодировали, а правитель издал довольный хрюкающий смешок.

К моему удивлению, Ли Као упал в обморок, но, приглядевшись лучше, я понял, что он попросту пытается дотянуться до левой сандалии. Когда солдаты подняли его на ноги, в кулаке он сжимал пару металлических отмычек, одну из которых тайком отдал мне.

- Послушай, Десятый Бык, судя по всему, живыми нам отсюда не выбраться,— прошептал он,— боюсь, нам не удастся спасти бедных детишек, но один из Циней убил моих родителей, и, если не возражаешь, мы попытаемся перерезать ублюдку горло.

Я-то не возражал, вот только отмычка была слишком маленькой и работать со скованными за спиной руками было, мягко говоря, нелегко. Палач снова и снова взмахивал топором, свита продолжала аплодировать, и моя очередь близилась. Правитель смеялся каждый раз, как голова очередного несчастного падала в корзину, а солдаты отпускали мерзкие шуточки, унося прочь обезглавленные тела. Иногда ноги убитого все еще продолжали дергаться, а кровь из переполненной корзины вытекала, разливаясь по начищенному до блеска полу.

Передо мной остался один человек — мужчина средних лет, худой и немного сутулый, с его лица не сходила странная в такой ситуации ироническая улыбка.

- Цинь Шэнцян, ты посмел не заплатить дань повелителю! Приговор — смерть! — прорычал начальник охраны.

Да, для этого требовалось мужество. Позднее я узнал, что Цинь Шэнцян был одним из самых талантливых писателей и критиков империи. Его имя буквально означало «Вздох Мудреца». Когда он родился, из храма Конфуция донесся гулкий протяжный вздох, поэтому мальчику и дали такое имя. Солдаты сбили его с ног, монах поспешно прочитал молитву и дал разрешение на последнее слово. На лице осужденного появилась усмешка,

— Ешьте больше репы с соей,— вежливо сказал он.— Это хорошо для цвета лица.

Жаль, что я не знал его раньше. Топор взметнулся ввысь, и голова человека, осмелившегося не заплатить дань, присоединилась к остальным. Следующим был я.

— Лу Юй, ты не заплатил штраф за нарушение спокойствия. Наказание — смерть!

Меня поставили на колени. Усмехающиеся глаза Шэн-цяна смотрели на меня из корзины, и пока монах бормотал молитву, я думал, что бы сказать напоследок.

— Твое последнее слово! — выпалил слуга.

Я был просто Десятый Бык и говорить красиво не умел. Поэтому я повернул голову к правителю и громко крикнул:

— Надеюсь, ты утонешь в моей крови, сукин сын!

Как ни странно, мне стало намного легче. Я даже перестал задыхаться от мерзкого сладковатого запаха крови. Но еще более странным было то, что произошло дальше.

Правитель поднял руку, остановив палача. Затем он кивнул, и солдаты подняли меня на ноги и подтащили к трону так близко, что я почти уткнулся носом в зловещую тигриную маску. Разумеется, великого правителя Циня интересовал не я. Кто такой Десятый Бык? Его внимание привлекла та вещь, которую Цветок Лотоса надела мне на шею. Человек в маске протянул затянутую в золотую перчатку руку и дотронулся до таинственного предмета, о котором я пока еще не имел ни малейшего представления. И тут я почувствовал, как глаза по ту сторону маски впились в меня. Цинь сверлил меня взглядом, и с нарастающим чувством ужаса я понял, что он проникает в мой мозг! Затем раздался резкий металлический голос:

— Так-так, значит, жена моего казначея дала тебе это. Что ж, он будет наказан за свою неосторожность.

Я чувствовал, как негодяй копается в моем разуме, вынюхивая и выискивая, словно зверь, почуявший добычу.

— Но ты не знаешь, что это. Ты вообще ничего не знаешь. Твои мысли — глупость и вздор. Я вижу глупого настоятеля, детей, чья смерть ничего не значит, потому что их и так слишком много. Я вижу танцующего призрака и твоего вечно пьяного старикашку. В твоей голове нет ничего важного, и хотя ты ищешь верный корень, ты преследуешь неверную цель!

Человек в тигриной маске поднял голову.

— Солдаты, продолжайте казнь! — скомандовал Цинь. Все это время мои пальцы отчаянно пытались открыть

колодки, и внезапно я почувствовал, как отмычка повернулась в замке.

— Мастер Ли! — крикнул я и, освободившись, бросился на солдат. Его руки тоже оказались свободны, и он цепью сбил с ног палача.

— Быстрее, Десятый Бык! Скорей!

Я схватил топор и, подлетев к трону, изо всех сил ударил по ненавистной мне фигуре. Однако, к моему удивлению, тяжеленная секира отскочила от плаща, будто его покрывали не перья, а крепчайшая сталь. На мгновение я замешкался, но взмахнул топором и ударил снова. На этот раз правителю повезло меньше. Лезвие, пробив грудную клетку, вонзилось прямо в сердце, и я приготовился умереть как герой от стрел воинов охраны. Внезапно мне показалось, что я схожу с ума.

Солдаты смеялись. Советники смеялись. Слуга-монах мерзко хихикал. Палач встал на ноги и присоединился к остальным. Когда же я повернулся к трону, то застыл от удивления и ужаса. На нем сидел правитель Цинь с топором в груди и хохотал на весь зал.

- Эти глупцы годятся только на то, чтобы играть в игрушки! Но так уж и быть. Хотите играть —- пожалуйста,— проревел он, и его пальцы сжали круглую рукоять на подлокотнике трона. Солдаты, стоящие рядом с нами, бросились врассыпную.— Вы ищете Великий Корень Силы? Удачи!

С этими словами пол под нами провалился, и мы полетели вниз.

* * *

- СПАСИТЕ!!!

Я падал вниз головой и уже потерял всяческую надежду на спасение, как вдруг оказался в ледяной соленой воде.

— Мастер Ли! — вынырнув, закричал я.

— Я здесь! — послышался знакомый голос сзади.

Ли Као схватил меня за пояс. Где-то вдалеке тускло горел свет. Подземное озеро было около сорока чи в диаметре. Я доплыл до края и, забравшись на каменный выступ, помог старику. Свет исходил от факела, и мастер Ли вытащил его из стены и поднял над головой.

Мы находились в большой пещере, высеченной в черном камне. Воздух был тяжелым и влажным, пахло чем-то гнилым. Впереди виднелась арка, и когда Ли Као поднес факел ближе, мы увидели заповедь первого императора Циня, высеченную над сводом:

Наказание порождает силу; сила порождает власть;

власть внушает страх, страх — добродетель.

Таким образом: источник добродетели — в наказании.

Мы прошли под аркой и оказались среди бесчисленных коридоров, расходящихся от центра подобно гигантской паутине. Повсюду валялись человеческие кости и стоял мерзкий запах гниющих тел, хотя самих трупов почему-то не было видно. Вокруг нас лежали лишь черепа да бедренные кости, трещавшие под ногами подобно сухому бамбуку.

— Мастер Л и, тот, кто это сделал, наверно, сильнее двадцати драконов! — прошептал я.

- О, и даже больше,— ответил старик и, протянув руку, дотронулся до стены.

Затем он поднял факел, и, когда я взглянул наверх, все стало ясно. Тела были словно вдавлены в потолок. На меня смотрели лица, еще истекающие кровью.

— Чудовище, обитающее в лабиринте — просто прилив,— спокойно сказал мастер Ли,— и если вода находит выход обратно, значит, справимся и мы. Кстати, Десятый Бык, тот топор... Он что, был ненастоящий, вроде тех мечей, какими дерутся на карнавальных представлениях?

— Нет,—твердо заверил я.—Самый настоящий топор, и, клянусь, он вошел Циню прямо в грудь.

Ли Као задумчиво почесал затылок.

— Странно,— пробормотал он,— если выберемся отсюда, надо еще раз попробовать его убить — так, в интересах

науки.

- Мастер Ли, правитель умеет читать мысли,— с дрожью в голосе произнес я.—Он смотрел на меня, и я чувствовал, как его мозг овладевал моим. Он был липким и мокрым, и возникло такое чувство, будто к тебе прикасаются холодными, скользкими губами.

— В тебе пропадает великий поэт,— сказал Ли Као, явно не поверив ни одному моему «поэтическому» слову— А что его заинтересовало?

Я почти забыл об этом. Теперь же наконец снял с шеи то, что дала мне Цветок Лотоса. Это была серебряная цепочка с красивым ярко-красным коралловым амулетом. В нем имелись отверстия, и искусно вырезанный зеленый дракон причудливо оплетал медальон. Странно, откуда такая красивая и дорогая вещь взялась у Ключника-Кролика? Я оглядел кулон в поисках какой-нибудь надписи, но тщетно.

Ли Као пожал плечами.

- Ладно, как ни крути, мы хотели попасть в лабиринт и попали. Только теперь надо как можно быстрее уносить

отсюда ноги.

Он быстро зашагал вперед. Мы шли по главному тоннелю мимо влажных каменных стен, и в конце концов впереди забрезжил тусклый свет. Подойдя ближе, я увидел огромную, шесть чи в высоту, пасть тигра, копию той маски, которую носил правитель. Это был тупик. Зверь злобно скалил зубы, а за ними виднелась большая черная дыра. Ли Као поднял факел и повернулся ко мне.

— Как интересно придумано. Десятый Бык, когда начинается прилив, вода проходит через дырку и, задевая за зубы, издает особый звук. По мере прибывания воды звук становится громче и в конце концов превращается в настоящий тигриный рев. А теперь давай-ка побыстрее отыщем выход, а то, когда мы этот рев услышим, боюсь, будет уже поздно.

Мы пошли обратно, и Ли Као внимательно смотрел на стены, пытаясь определить путь отступления воды. Мы свернули и оказались в одном из боковых тоннелей. Тел здесь было больше, а потолок нависал так низко, что мне приходилось пригибаться, чтобы не ударяться головой об очередной труп, впечатанный в потолок. Смрад стал просто невыносимым. Ли Као поворачивал то налево, то направо, и так мы шли, пока я напрочь не потерял ориентацию. Правда, я был все же твердо уверен, что мы все время шли вперед. Мастер Ли ориентировался по каким-то одному ему понятным знакам отлива и в конце концов довольно хмыкнул. Узкий тоннель, извиваясь, поднимался, и впереди мы увидели большую черную арку. Ли Као ускорил шаг, но вдруг замер, а я не поверил своим глазам. Перед нами находилась знакомая большая пещера и подземное озеро, а где-то над головой тронный зал правителя. Это означало, что мы пришли туда, откуда начали путь. Вдалеке послышалось слабое шипение, и волосы на моей голове встали дыбом. По каменному полу забегали тени, и я знал, что это такое. Начинался прилив.

Ли Као стоял неподвижно, сдвинув брови и глядя в одну точку.

— Десятый Бык, что сказала тебе Цветок Лотоса, когда дала кулон? — тихо спросил он.

Я повторил ее слова, правда, по-прежнему не видя в них никакого смысла. Вода прибывала с ужасающей скоростью. Она уже доходила нам до лодыжек, и тигр в конце тоннеля заревел.

- Правитель Цинь живет исключительно ради богатства. Он копит сокровища, и кто, кроме него, знает доступ к ним? Кто собирает штрафы и считает дань? Конечно, тот, кого мы хорошо знаем — Ключник-Кролик. Очевидно, он по неосторожности рассказал жене о кулоне, и теперь понятно, откуда тот у него и для чего. Лу Юй, нагнись.

Я сделал, как он велел, и старик быстро залез мне на спину. В одной руке он держал факел, в другой амулет.

— Цветок Лотоса сказала, что если правитель окажется в настроении, нам нужно следовать за драконом, и когда Цинь бросил нас сюда, он предложил сыграть в игру. Потому нам остается только надеяться, что этот амулет—своего рода карта и благодаря ему мы выберемся отсюда.

Мастер Ли поднес факел к кулону.

— Дракон проходит мимо первых двух отверстий и вползает в третье, ведущее влево. Беги прямо, поверни налево у третьего тоннеля и, Десятый Бык, теперь беги что есть духу.

Я бросился вперед, но вода доходила уже до колен. Третий тоннель налево.

— Теперь второй направо!

Вода прибывала так быстро, что кости с треском проносились мимо нас, а тигр ревел так, что я едва слышал слова старика.

- Третий налево!.. Первый направо!.. Второй направо!.. Четвертый налево! Скорей!

Тигр яростно ревел за спиной. По грудь в воде я протиснулся в узкий проход и уткнулся носом в стенку. Тупик.

- Мастер Ли, мы повернули не туда! — заорал я и попытался повернуть обратно, но было поздно.

Вода доходила до подбородка, и прилив подобно гигантской руке прижал меня к стене. Кости, влекомые потоком, неслись нам навстречу, и одна из них выбила факел из рук старика. Мы оказались в кромешном мраке.

- Лу Юй, дальше дракон идет вверх! — прокричал мне в самое ухо Ли Као.— Не сопротивляйся потоку! Пусть он поднимет тебя!

Я так и поступил. Поток вдавил меня в стенку, и, подпрыгнув, я почувствовал, что поднимаюсь. Ли Као же тем временем лихорадочно искал выход, и в конце концов...

Над нами был узкий проход, ведущий наверх, и мы с трудом протиснулись внутрь. Упершись ногами в стены, я стал взбираться, но вода опережала, заливая и поднимаясь выше головы. Я задыхался и уже думал, что потеряю сознание, когда наконец добрался до того места, выше которого вода уже не поднималась. Судорожно втянув воздух, я собрал последние остатки сил и полез дальше. Мне показалось, что прошли часы, пока высоко над нами не показались первые проблески света. Маленький светящийся круг тускло сиял над головой. Еще немного, и я добрался до края, подтянулся, и мы вползли в маленькую пещеру.

Солнце уже село, но пещера выходила на море, и в свете луны я увидел что-то блестящее. Когда же я пригляделся, то не поверил глазам.

— Великий Будда, видела бы это место Цветок Лотоса! — воскликнул я.

Да, золото, бриллианты, изумруды и рубины, каковых здесь имелись целые горы, она не любила. Но жемчуга и нефрита тут было больше всего. Тонны в прямом смысле слова. Ни один правитель в мире за всю жизнь не смог бы накопить столько добра. Несметные сокровища являлись результатом правления всех правителей Цинь, включая первого императора, ведь что касается богатства, они не брезговали ничем.

Дешевые медные монеты лежали рядом с серебром, стекляшки соседствовали с настоящими драгоценными камнями. Поломанная деревянная кукла смотрела на скипетр, который стоил целого королевства, а рядом с роскошной императорской амуницией валялись искусственные зубы из слоновой кости. Ли Као, прищурившись, смотрел на этот жуткий памятник человеческой алчности, но вдруг повернулся и положил руку мне на плечо.

— Мне сложно представить, сколько людей полегло ради этого добра. Правда, похоже, кое-кто из них как раз хочет нам что-то сказать,— тихо прошептал он.

Я проследил за его взглядом и увидел, что он имел в виду. На вершине кучи сокровищ лежала тень, отбрасываемая непонятно кем. Ли Као взял меня за руку.

— Десятый Бык, не двигайся, пока мы не увидим, чья это тень. Это может быть очень важным предупреждением,— сказал он.

Я попытался успокоиться. Отрешился от всего и, представив теплое одеяло, как учил меня старик, накрыл им свой разум. Дальнейшее оказалось весьма странным.

Передо мной стояла девушка, которую, совершенно определенно, убили, поскольку кровь сочилась у нее из груди. Весь ее облик говорил о том, что она жила тысячи лет назад, и я каждой клеточкой чувствовал, что ей стоило громадных усилий появиться перед нами. Ее глаза умоляли, и когда она заговорила, я почувствовал, сколько боли ей пришлось перенести.

— Сжальтесь над бедной доверчивой девушкой,— прошептала она.— Разве тысячи лет недостаточно? — Прозрачные слезы потекли по ее щекам.— Клянусь, я не знаю, в чем моя вина! Сжальтесь и возьмите это в обмен на перья. Птицы должны прилететь.

Через миг она исчезла. Ли Као отпустил мою руку. Я же не понял ровным счетом ничего и, полагая, что, наверно, мне в уши попала вода, наклонился и попрыгал на левой ноге.

— Возьмите это в обмен на перья?

— Странно, но я слышал то же самое,— ответил мастер Ли,— И еще что-то о птицах, которые должны прилететь. Какие птицы? Куда? Птиц ей что ли мало?

- А по-моему, она что-то держала в руках. Я быстро забрался на гору сокровищ и вернулся с маленькой шкатулкой. Ли Као покрутил ее в руках так и этак, и когда наконец открыл крышку, я чуть не заплакал от счастья. Сильный аромат женьшеня ударил мне в нос. Вот только старик даже не улыбнулся. Он перевернул шкатулку, и два крошечных усика знакомой формы выпали ему на ладонь. — Ноги, согнутые в коленях,— вздохнул мастер Ли.— Судя по рассказам Размазни Хо, это «ноги силы». Нам остается только молиться, чтобы они оказались достаточно сильны и вывели детей из забытья. Десятый Бык, мне кажется, правитель расчленил корень и распихал его части по всему Китаю.

С этими словами он потряс шкатулку, и из нее выпала малюсенькая жестяная флейта, размером не больше мизинца.

— И что она хотела в обмен на перья, корень или флейту? — в недоумении спросил я.

— А что б я знал! — ответил старик.— Лу Юй, Цинь правда читал твои мысли?

— Правда, мастер Ли, клянусь Небом.

— Не нравится мне это.—Ли Као задумчиво посмотрел на то место, где недавно стоял призрак.— Ладно, возможно, лет через двести-триста мы это поймем,— в конце концов сказал он.— А теперь давай-ка отсюда выбираться.

Это было легче сказать, чем сделать. Идти назад в лабиринт было бы равносильно смерти, оставалось только прыгать в море. Правда, под ногами зияла бездна, и спуститься по скале без канатов и «кошек» смог бы разве что призрак. Свирепые волны яростно бились о прибрежные острые камни, и лишь прямо под нами находилась небольшая бухта, правда, отсюда мне казалось, что по колено глубиной. Луна отражалась в воде, и дно насмешливо смотрело прямо на нас. Я посмотрел на старика.

— Знаешь, Десятый Бык, мне выпала столь суматошная жизнь, что, похоже, пора отдохнуть,— наконец сказал он.— Так что когда я попаду в ад, то попрошу Великого Яо-вана в следующей жизни сделать меня обезьянкой. А ты... кем бы ты хотел стать?

— Облаком,— смущенно ответил я.

У Ли Као имелся особый пояс с потайными карманами. Обычно он прятал там разные вещи и сейчас положил туда корень. Подумав, он прихватил с собой и флейту, я же набил карманы жемчугом и нефритом на случай, если когда-нибудь снова увижу Цветок Лотоса. Затем Ли Као опять забрался мне на спину, и я с улыбкой подумал, что уже чувствую себя голым, если на мне, подобно плащу, не сидит этот забавный лукавый старик. Я встал на самый край обрыва и собрался с духом.

— Прощай, обезьяна!

— Прощай, облако!

Я закрыл нос и прыгнул. Ветер свистел в ушах, и мы с бешеной скоростью летели вниз навстречу уже казавшейся глубже бухте и... острому камню, который не заметили

раньше.

— Левее! Левее! — заорал мастер Ли и словно за узду дернул меня за цепочку на шее.

Я неистово замахал руками, как неуклюжий птенец, но напрасно. Водяная гладь неумолимо приближалась. Еще секунда, и... Мы пролетели на волосок от камня. Я облегченно вздохнул, и теплые воды Желтого моря приняли нас как старых добрых друзей.

Глава 16.

в которой мастер Ли задумывается над смыслом детской игры, путешествие возобновляется, а Десятый Бык вновь встречается со своей возлюбленной

В монастыре стояла такая тишина, что, казалось, воздух звенел. Цвет жидкости в склянке уже сменился с шафранного на черный, и препарат был почти готов.

Ли Као снял склянку с огня, вытащил пробку. И когда они вместе с настоятелем вышли из облака пара, у них был такой вид, будто они только что родились на свет. Глаза блестели, на щеках играл румянец, а мое сердце стучало так сильно, что, казалось, выпрыгнет из груди. Даже самые скептически настроенные лекари признают удивительный эффект женьшеня на сердце. Правда, сейчас я думал не о себе. Мастер Ли с настоятелем подошли к первому ребенку, и я замер со смешанным чувством надежды и тревоги. Три капли на язык. По три раза... Родители затаили дыхание.

Эффект «ног» Великого Корня Силы оказался весьма впечатляющим. Щечки детей порозовели, сердцебиение усилилось, ребята глубоко задышали и, к неописуемой радости родителей, сели и открыли глаза! Послышался радостный детский смех, а затем все мальчики стали подергивать плечами и делать резкие движения руками, как будто пытаясь что-то схватить. Девочки в свою очередь стали делать ответные жесты, и тут я понял, что сам неоднократно исполнял подобный ритуал.

Ли Као подошел к Соломенной Шляпке и помахал рукой у нее перед носом. Она даже не моргнула. Тогда старик взял свечку и поднес ее прямо к глазам девчушки, однако ее зрачки не сузились. Настоятель схватил мальчика, которого мы все звали Обезьяной, и хорошенько встряхнул, но в ответ... Дети продолжали хихикать, подергиваться и делать те же движения руками, совершенно не замечая нас. Они двигались, но оставались в каком-то странном, недосягаемом сне. Внезапно Соломенная Шляпка прекратила крутить руками и, довольно улыбаясь, села спокойно. Вскоре все девочки и несколько мальчиков последовали ее примеру. Только Олененок продолжала разыгрывать свою пантомиму, и мальчики удвоили свои старания. В конце концов она тоже успокоилась, дети довольно заулыбались, а затем все, кроме Олененка и Маленького Хуна, зажмурили глаза. Губы мальчика медленно и ритмично зашевелились, и тут все остальные опять захихикали и, не открывая глаз, принялись хватать руками воздух, будто нащупывая что-то в темноте. Только Олененок все так же неподвижно сидела на постели.

Как я сказал, я узнал этот ритуал, но то, что произошло дальше, выглядело уже просто из ряда вон. Внезапно дети прекратили «щупать» воздух и все как один повернули головы на восток. Их лица были сосредоточены, и мне показалось, будто они к чему-то прислушиваются. Соломенная Шляпка открыла рот. Когда же в тишине монастыря раздался ее тоненький детский голосок, все (включая Ли Као, который знал, наверно, все китайские истории и легенды) тут же посмотрели в окно, где вдалеке виднелись очертания Перины Дракона.

- Нефритовый серп,— прошептала Соломенная Шляпка.

— Шесть, семь,— ответил Маленький Хун.

— Чаша с огнем,— сказал Обезьяна.

— Ночью как днем,— пробормотал Третий Ван.

— Пламя как лед! — хором сказали все мальчики.

- Зло и добро! — ответили девочки.

- Золото и серебро! — прокричали все вместе.

Тут Маленький Хун отвернулся от окна и снова стал ритмично открывать рот, и светопреставление продолжилось с удесятеренной силой. Дети опять что-то хватали пальцами в воздухе, и лишь Олененок все так же сидела неподвижно. Смех стал громче, и все радостно повторяли: «Нефритовый серп, шесть, семь, чаша с огнем, ночью как днем, пламя как лед, зло и добро, золото и серебро!» Крики, суматоха, смех. Но вдруг Обезьяна поднял правую руку и энергично замахал ею. Один его палец коснулся лба Олененка, и Маленький Хун тут же прекратил шевелить губами. Все открыли глаза и радостно засмеялись, а на лице Олененка появилась довольная улыбка. Она лениво зевнула, закрыла глаза, легла на спину; и все детишки друг за другом последовали ее примеру, «Ноги силы» почти сделали свое дело, но двух крохотных усиков не хватило на то, чтобы полностью излечить детей. Настоятель взял нас с Ли Као за руки и увел в свою комнату. Его руки дрожали, лицо было бледным как мел. Он закрыл дверь и повернулся к мастеру Ли.

— Вы ведь продолжите поиски, правда? — тихо спросил настоятель.

— Ну, на данный момент у меня никаких других планов нет,— пожал плечами Ли Као и криво усмехнулся.—Нет, по правде говоря, это дело меня уже настолько заинтересовало, что попробуй кто помешать мне, я заору как ребенок, у которого отняли новую игрушку. Правда, я бы чувствовал себя намного легче, если бы понял, что сейчас произошло.

— Они играли в жмурки-прыгалки,— ответил я.

— Во что?

— В жмурки-прыгалки,— повторил настоятель.

Он достал кувшин вина и налил нам с Ли Као по кружке.

— Это такая игра и, сколько себя помню, дети нашей деревни всегда играли в нее,— произнес настоятель.— Честно говоря, она не такая уж детская. Я объясню. Цель игры — отнять у девочки ее красную ленточку для волос. На земле рисуется большой круг. Главное не выходить за черту. Мальчишки пытаются вырвать ленточки у девчонок, но тут есть одно условие. Мальчики должны прыгать на одной ноге, вот почему они дергали плечами, изображая прыжки. Девочки же при помощи лент пытаются сделать мальчишкам подсечку, и именно это они сейчас и пытались показать. Если это удается и мальчик падает, он становится заложником девочки и выходит из игры. В свою очередь девочка, потерявшая ленту, также становится заложницей мальчика и покидает круг.

Ли Као заинтересовался больше, чем я ожидал.

- Но поскольку мальчики прыгают на одной ноге, девочки легко могут победить, так? — заметил он.

- Могут-то могут, только они прекрасно знают, что лучший способ победить — это поддаться. Выиграть-то, конечно, приятно, но истинная радость игры не в том. Смех, возня, касания друг друга. Я же сказал, это уже не детская игра. И потому обычно в нее играют долго. Но в конце концов остается одна девочка, и когда ее «ловят», она становится королевой, а мальчик, отнявший ленту, королем. В нашем случае это были Олененок и Маленький Хун. После этого остальные дети завязывают себе глаза. Король прячет королеву где-нибудь в пределах круга, и все начинают ее искать. Это вызывает еще большую суматоху, но тут есть ограничение по времени. Когда Маленький Хун шевелил губами, он считал до сорока девяти.

- А больше можно? — спросил мастер Ли.

— Нет,— ответил я.

— А они себя как-нибудь называют, типа король такой-то или королева такая-то?

- Нет.

— Странно только то, что они внезапно прекратили игру, прислушались и стали повторять ту чепуху, какую, по Преданиям, когда-то сказал дух Перины Дракона,—сказал настоятель.— В правила игры это не входит.

Ли Као налил себе еще вина и подошел к окну, глядя на темнеющую башню, где призрак Ваня нес свою вечную службу.

— Однако, когда они повторили эту, как вы сказали, чепуху, то смогли найти королеву,—задумчиво произнес он.

— Да,— ответил я.— Обезьяна дотронулся до лба Олененка до того, как Хун досчитал до сорока девяти, и она радостно улыбнулась, потому что выиграла игру.

Ли Као залпом допил вино и подошел к нам.

— Дети лежали без сознания. И что? Стоило им попробовать Великий Корень, как все до единого стали играть в жмурки-прыгалки и все как один прочитали то, что, по слухам, сказал когда-то бедный Вань. Похоже, то, что началось как обычные поиски женьшеня, скрывает в себе больше загадок, нежели таинственная пещера Ветров, где живет Белый Змей, сбивающий с толку путников. И поскольку я тоже схожу с ума, то не побоюсь сказать, что призрак убитой девицы имеет ко всему этому самое прямое отношение.

Он повернулся к настоятелю.

— Почтенный господин, изучая мифы и народные легенды, не слышали ли вы о деве-призраке, утверждающей, что птицы должны прилететь?

Настоятель отрицательно покачал головой.

— Или призраках, умоляющих обменять что-либо на перья? Что-нибудь вроде этого?

Ли Као открыл свой пояс и достал крохотную флейту. Настоятель заинтересовался вещицей, но помочь ничем не смог. Мастер Ли вздохнул и, поднеся флейту к губам, легонько дунул в мундштук. В тот же миг он бросил ее на пол, и мы все трое отскочили назад, словно увидели кобру.

Флейта не заиграла. Вместо этого мы услышали старческий женский голос —такой теплый и бархатный, что он мог принадлежать, наверно, самой старой женщине на Земле.

— Эй! Слушайте, дети мои! Я расскажу вам историю о бедной девочке, ее злой мачехе и доброй старушке, о волшебном крабе, повозке и маленькой туфельке, которая упала с ножки девочки и привела ее к прекрасному принцу!

Ли Као бросился к флейте, и когда он закрыл первое из четырех маленьких отверстий, голос умолк. Тогда он закрыл второе отверстие и снова подул.

- Подойдите ближе, мои дорогие! Сядьте в круг, и я расскажу вам о старой женщине и ее маленьком сыне, о корове, зерне и коробейнике и о бобовом стебле, который вырос до неба, и о том, что случилось, когда мальчик забрался по нему и попал в страну чудес!

Ли Као повторил процедуру несколько раз, закрывая разные отверстия, и каждый раз голос предлагал послушать одну из сказок, которые радовали китайских детишек на протяжении двух тысяч лет и даже распространились на варварские племена. Мастер Ли прервал рассказчицу и, недоумевая, уставился на чудо-флейту.

- Мастер Ли, мы можем обменять эту флейту на тонну

перьев,— прошептал я.

— И остров Тайвань в придачу,—добавил настоятель. Мастер Ли перевел взгляд на детей и снова на флейту.

— Прекрасно! — сердито проворчал старик.— У нас есть правитель, который читает мысли и смеется, когда ему вонзают в грудь топор; пещеры сокровищ, спрятанные в лабиринте и предположительно охраняемые чудищами; флейты, рассказывающие сказки, призрак, пришедший, наверно, из одной из них, старая детская игра и послание духа Ваня из Перины Дракона. Знаешь, Десятый Бык, по-моему, нам не хватает только злой мачехи, правда, подожди, появится и она.

Он спрятал флейту и покачал пальцем перед моим носом.

— Ничто на этой Земле, я подчеркиваю, ничто так не опасно, как детские сказки, оказывающиеся правдой. И мы с тобой, мой дорогой, идем вперед с завязанными глазами. Попомни мои слова! Если Ключник-Кролик все же проведет нас в другую сокровищницу правителя, на сей раз нас будет ждать какой-нибудь здоровенный крылатый червяк, плюющийся ядовитой слюной за двадцать ли, которого может убить лишь герой, родившийся в ясную погоду при полном затмении луны тридцать первого февраля!

Я покраснел и опустил глаза.

— Если вы не против, меня больше волнуют настоящие головы, скатывающиеся в переполненные кровью корзины,— тихо сказал я.

— Ты прав,—тяжело вздохнул мастер Ли.—Ладно, чудеса могут сильно действовать на нервы, пока их не объяснишь. Возможно, я и преувеличиваю. Пойдем, Лу Юй, помирать — так помирать.

* * *

Правитель Цинь вместе с Ключником-Кроликом и его женой отправились на ежегодный сбор дани, и мы нагнали их лишь в уезде Хуайян. Поселился казначей в высокой башне при дворце удельного князя, и проникнуть внутрь было нелегко. На башне не имелось ни лиан, ни выступов, и все входы и выходы охраняли солдаты. Однако мастера Ли это совсем не беспокоило.

— Знаешь, Десятый Бык,— сказал он,— когда меня сослали на юг, я вывел одну интересную научную закономерность. Когда муравей-охотник находит что-нибудь ценное, он хватает кусочек этого добра и мигом бежит обратно в колонию. «Просыпайтесь! Вставайте! — кричит он.— Трубите в трубы и бейте в барабан! Я нашел несметные сокровища!» Вся колония тут же следует за ним к месту находки, но, как ты думаешь, что происходит дальше? Берут ли они то, что там лежит? Берут, только если больше ничего нет, Но ежели этот лакомый кусочек ведет к какой-нибудь более крупной добыче... они протопают хоть полмира, но обязательно найдут все. Понимаешь, о чем я?

— Нет,— честно признался я.

— Ничего, поймешь.

На базаре Ли Као купил большой кувшин меда и коробку с муравьями. Затем он подкупил служанку жены Ключника-Кролика, чтобы та передала ей кувшин с медом и записку; и в первую же ночь мы перелезли через стену дворца, незаметно проскользнули мимо охраны и подошли к башне. Я три раза ухнул, как сова. Цветок Лотоса, которая чертовски любила играть в игры, тут же открыла окошко и стала осторожно лить вниз мед. Сладкая тягучая жидкость потекла по стене, и, когда достигла нас, Ли Као открыл коробку. Муравьи накинулись на лакомство, тут же поняли, откуда ветер дует, и быстро полезли наверх.

Последний из них был самым большим и тащил на себе длинную шелковую нитку, которая весила не больше перышка. Когда муравей дополз до подоконника, Цветок Лотоса сняла с бедняги нить и, как мы и условились, дернула за нее три раза. Ли Као взял нижний конец нитки, привязал к нему тонкую длинную леску и тоже дернул три раза. Девушка, увлеченная игрой, потянула ее вверх. Так мы и играли, пока не вытащили за леской струну, а за струной веревку, которую она закрепила у себя в комнате. Ли Као забрался мне на спину, и я в мгновение ока поднялся к окошку.

— Пупсик! — радостно воскликнула Цветок Лотоса. Мы перелезли через подоконник, и я положил весь мой

жемчуг и нефрит к ее ногам.

— Мне надо столько тебе рассказать! — начал я, но Ли

Као меня прервал.

- Потом,— прошептал он и бросил взгляд на дверь. В коридоре послышались шаги. Мастер Ли мигом прыгнул мне обратно на спину, и мы вылезли в окно, держась за веревку. Краем глаза я увидел, как дверь распахнулась, и человек с одутловатым лицом ввалился в комнату, свалил гору жемчуга и нефрита поверх моих подарков, упал на колени и обхватил девушку за ноги.

— Меня зовут Ця Чэнь, и я, к несчастью, князь этой крысиной норы. Но как только вы улыбнулись мне сегодня утром, я забыл обо всем на свете. О, моя богиня! —простонал он.

Цветок Лотоса довольно засмеялась и погладила его по

голове.

- Я буду звать тебя Мопсик,— сказала она.

Глава 17.

в которой появляется много старых знакомых и происходит чудесное превращение, свобода выбора дарит свободу передвижения, а бывший скряга рассказывает историю своей жизни

В каком-то смысле нам повезло.

Правитель Цинь поехал дальше по своим владениям, и в отсутствие Владыки удельный князь вынес нам довольно деликатный смертный приговор. Но его можно было понять. Мы ведь вторглись в его личную жизнь.

— Я оставляю вам право самим выбирать смерть! — важно заявил он.

Нас притащили на крышу самой высокой башни, а дверь заложили кирпичами. Теперь у нас имелся выбор — либо умереть мучительной голодной смертью, либо прыгнуть вниз с высоты шестьдесят чи и разбиться о камни. Я сел на краю крыши и закрыл руками лицо. Бедные дети. Сколько они еще протянут? Два месяца? Три? Монахи проглядят все глаза, надеясь увидеть вдалеке две знакомые фигурки. Но все тщетно. Мы умрем здесь и обречем ни в чем не повинных детишек на верную гибель. Я рыдал, как маленький ребенок, пока не услышал странные звуки внизу. Что там происходит? Я открыл глаза, и надежда затеплилась в моем сердце. Солдаты размуровывали дверь.

Однако моя радость скоро прошла. Стража открыла дверь, но лишь для того, чтобы затолкать туда еще одного осужденного. Его привели на крышу, и, когда он подошел ближе, мы увидели знакомые маленькие свинячьи глазки, лысую шишковатую голову, острый горбатый нос, напоминающий клюв попугая, отвислые губы верблюда и огромные слоновьи уши, откуда торчали пучки жестких седых волос.

— Не изволите ли купить козла? — с вежливым поклоном спросил Ли Као.

К. моему огромному удивлению, Скряга Шэнь бросился

к нам с распростертыми объятиями.

— Какая удача! — плакал он.— А я уже думал, что никогда так и не поблагодарю моих покровителей!

— Покровителей? — опешил я.

- Поблагодарить? — переспросил Ли Као.

— Да! Вы спасли мне жизнь! Ведь если бы не вы, Ключник-Кролик никогда бы не узнал о моем богатстве. А если бы он не узнал о моем богатстве, никогда бы не пригласил меня на чай. А если бы он не пригласил меня на чай, я бы по-прежнему оставался самым жалким скрягой в Китае! Атак... Цветок Лотоса... она изменила меня!

— Позволь, я догадаюсь,— сказал мастер Ли,— через неделю от твоего богатства не осталось и гроша.

— Отнюдь! — с гордостью сказал Скряга Шэнь.— Великий Будда, у меня скопилось столько добра, что отважной девушке потребовался целый месяц, чтобы лишить меня всего. Ну и, конечно, мне немного повезло,— скромно добавил он.— После того, как Цветок Лотоса заполучила все мое серебро, мне удалось выгодно продать свои дела, мои шесть домов, повозку, экипаж с шелковым балдахином, лошадь, трех коров, десять свиней, двадцать кур, восемь диких сторожевых собак, семь полуголодных слуг и даже о, Небо, вы помните мою прелестную юную наложницу?

— В ярких красках,— ответил я.

— Так вот, мне настолько повезло, что я продал ее в бордель и благодаря этому провел с Цветком Лотоса еще целых три дня! Правда, Красотке Пин тоже повезло. Один из посетителей борделя влюбился в нее и сделал своей третьей женой. Теперь она купается в роскоши и заботе, каких никогда не получала от меня. Бедная девочка, я так плохо с

ней обращался,— с досадой вздохнул Скряга Шэнь.— Но тогда я не был человеком, ведь я еще не встретил ЕЕ!

— Нет, это потрясающе,— сказал мастер Ли.— И что ты сделал, когда тебе уже нечего было продать?

— Ну, я стал воровать... Знаете, в особенности я горжусь тем, что устроил на гонках драконьих лодок. Я узнал, что изначально соревнования проводились, дабы успокоить дух Цюй Юаня, который утопился в знак протеста против алчности императорского двора. Однако со временем гонки превратились в обычный спорт, к тому же с большими ставками. Ну и вот, там была большая лодка, где собралась вся знать и прочие любители азартных игр. Драконьи лодки сорвались с места, и тут появляюсь я. Я шел прямо по воде! Конечно, на ходулях, но никто же этого не знал. У меня были черная борода, длинный халат — точь-в-точь Цюй Юань.

«Жалкие псы! — закричал я.— Как смели вы воспользоваться моей смертью ради спортивной забавы? Я нашлю на вас тиф и бубонную чуму, я пошлю вам землетрясения, каких не видел свет!»

А вдобавок я намазал голову особой защитной мазью и поджег мою искусственную бороду, пропитанную дегтем. Когда богачи увидели Цюй Юаня да еще и с горящим нимбом над головой, они тут же со страху попрыгали в воду и поплыли кто куда. Я же снялся с якоря и уплыл на их лодке вместе со всеми деньгами. Я потратил все на жемчуг и нефрит, но, к несчастью, солдаты схватили меня прежде, чем я успел подарить это все моему Цветочку. Так я и оказался здесь.

Ли Као повернулся и посмотрел на меня.

— И этот веселый парень, да еще с талантом первоклассного жулика — Скряга Шэнь? Десятый Бык, вот уж поистине чудесное превращение!

Он повернулся к Скряге Шэню и поклонился.

— Почтенный господин, позвольте представиться. Меня зовут Ли Као, и у меня есть один маленький недостаток; а это — мой уважаемый спутник Десятый Бык. Нам нужно сделать одно очень важное дело. И когда мы выберемся отсюда, вы бы оказали нам большую честь, если бы пошли с нами. Скряга Шэнь прослезился.

— Сорок лет никто никуда не звал меня с собой! Я с радостью, только, к несчастью, не вижу способа, как отсюда выбраться.

— Ничего. Что-нибудь обязательно произойдет.

Он был прав. Только когда это произошло, мастер Ли был удивлен не меньше меня. У ворот послышался шум, и во внутренний двор ввалилась толпа желающих видеть князя. Когда он вышел (вместе с нашим знакомым купцом), толпа расступилась, и мы увидели разгневанного крестьянина, корову и двух человек подлой наружности. Все затараторили, загалдели, и постепенно мы разобрались, в чем дело.

Все началось с того, что как-то раз крестьянин услышал на пастбище шум. Выйдя посмотреть, он увидел лысого господина, который стоял возле его коровы и, плача, обнимал ее за ноги. Рядом стоял толстый господин и, держа в руках погребальную урну, тоже лил слезы. Когда крестьянин спросил, в чем дело, толстый уткнулся носом ему в плечо и, продолжая ныть, поведал следующее.

Случилось так, что мать лысого господина скончалась некоторое время назад, и, по завещанию, ее кремировали. Но однажды ее дух пришел к сыну во сне. Мать наказала похоронить своей прах у статуи святых в Луньмэне. И так лысый господин и его приятель отправились в долгий путь, но вдруг... Их путь пролегал как раз через эту деревню, и когда друзья увидели корову, лысый господин тут же узнал эти родные карие глаза.

— О мама! — воскликнул он,— Это ты! В новой жизни ты стала коровой!

Сцена была такой душещипательной, что и сам крестьянин пролил слезу. Корова нежно лизала лысину своего сына, и по ее морде текли слезы! А лысый господин, продолжая реветь, обнимал корову за ноги и с улыбкой бормотал:

— О мама! Как я рад снова тебя видеть!

Что оставалось делать крестьянину? Он чувствовал, что сделал истинно доброе дело, видя, как двое бедолаг в обнимку с коровой уходили прочь. Откуда ему было знать, что коровы всегда льют слезы, когда лижут соль.

— Он просто посыпал лысину солью! Жулики! — кричал возмущенный крестьянин.

— Да как ты смеешь? — вопил в ответ оценщик Фан.

— Мы требуем правосудия! — поддакивал Хапуга Ма.

Когда крестьянин понял, в чем дело, и бросился вдогонку, то обнаружил, что был далеко не единственным, кого обманули наши давние знакомые. И теперь пострадавшие кричали на всю округу, требуя вздернуть жуликов на самом высоком дереве.

— Это ложь! Гнусная ложь! — вопил оценщик Фан.

— Мы требуем компенсацию за клевету! — орал Хапуга Ма.

— Десятый Бык, ты прекрасно знаешь эту парочку,— проговорил наконец мастер Ли.— Как думаешь, что они станут делать дальше?

— Продолжать обманывать и воровать,— ответил я.—Почему-то мне кажется, они прекрасно выберутся из этой переделки.

- Отлично. Тогда не будем терять времени и мы.

На крыше башни развевался большой шелковый флаг с эмблемой династии Цинь, и солдаты были слишком заняты переполохом во дворе, чтобы заметить, как я обрезал канат и осторожно снял знамя. Из старой клетки для голубей, которая валялась тут же, мы сделали корзину, куда можно было встать, и обрывком троса крепко привязали к ней флаг.

- Принцип здесь, как у падающего листа,—объяснил Ли Као.— Лист может долго и плавно парить, потому что сила тяжести компенсируется выталкивающей силой воздуха. Надеюсь, флаг достаточно большой и выдержит нас, хотя, честно говоря, мне бы было намного спокойнее, будь эта башня на тридцать чи выше.

Внизу же творилось что-то непостижимое. Народ гудел и требовал правосудия, пчелы слетелись на наш вчерашний мед, и Хапуга Ма углядел длинный сладкий след, ведущий к окну высоко под крышей. Он тайком дотянулся до меда, лизнул палец и довольно улыбнулся. Тем же временем толстяк-купец, стоя в толпе и внимательно слушая весь рев и гам, держал в руках большую тарелку конфет, машинально кидая сласти в рот. Хапуга Ма, воспользовавшись переполохом, соскоблил немного меда, положил его на погребальную урну и незаметно подсунул ее под руку толстяку. Тот, не заметив подмены, продолжал уплетать сладкое, как вдруг...

— Чудовища! — завопил Хапуга Ма.— Фан, ты посмотри, что они делают! Сперва они хотели отнять у нас новую инкарнацию твоей матушки, а теперь пожирают ее священный прах!

— Людоеды! — заорал оценщик Фан. Он подлетел к толстяку, открыл ему рот и заглянул внутрь.— Мама, ты там?

Поговори со мной!

Хаос нарастал, солдаты пытались вмешаться и успокоить ревущую толпу. Мы незаметно подтащили флаг с корзиной к дальнему краю крыши, забрались внутрь, и я натянул трос. — Я решил, что когда попаду в ад, то попрошу великого Яо-вана в следующей жизни сделать меня обезьяной. Лу Юй же пожелал стать облаком. А как насчет вас, почтенный господин? Кем бы вы хотели стать? — спросил Ли Као у Скряги Шэня.

- Деревом. В этой жизни я только и делал, что наживался и богател. И потому в следующей я бы хотел, чтобы в моей тени отдыхали усталые путники, в кроне вили гнезда птицы, а люди срывали с меня вкусные плоды. А когда я состарюсь и стану дряхлым и бесполезным, пусть меня срубят и растопят большой костер. Обычно крестьяне дают имена любимым деревьям, и мое самое сокровенное желание, чтобы в следующей жизни Скрягу Шэня называли Деревом Щедрости.

— А я буду висеть на хвосте на одном из твоих суков,— мечтательно сказал мастер Ли.

— А я принесу тебе прохладу и дождь,— улыбнулся я.

— Как это трогательно,— всхлипнул Скряга Шэнь.

— Ладно, прощай, дерево.

— Прощай, обезьяна.

— Прощай, облако.

Я оттолкнулся, и мы камнем полетели вниз, словно клопы с булыжником на шее. Я уже отдал душу Небу, когда флаг вдруг раскрылся, и нас так дернуло, что мне чуть не оторвало руки.

— Хорошо бы где-нибудь остановиться и набрать жемчуга,— сказал Скряга Шэнь.

— Да, и нефрита,— согласился я.

— Нет, это поразительно,— вздохнул мастер Ли.

Нас подхватило ветром, и мы медленно полетели прочь, мимо крон высоченных деревьев, по направлению к зеленой лужайке, рядом с которой блестела река. Башня осталась далеко позади, мы мягко приземлились и в первой же деревне купили небольшую лодку и много вина.

Путь правителя Циня, как и всех его предшественников, пролегал через ужасную соляную пустыню; и после шести долгих дней плавания вниз по течению реки Ли Као нашел, что искал. От берега к небольшому холму вдалеке шла узенькая тропинка. К счастью, лодка была легкой, так что я смог нести ее на себе, пока мы снова не добрались до воды. Теперь это был быстрый поток. Правда, постепенно он становился все уже и мельче. Воздух делался жарче, наши лица все чаще покрывались испариной; и на четвертый день я вдруг обнаружил, что речка исчезла. Она растворилась среди трещин высохшей и мертвой земли. Нас окружали лишь жара и ослепительно белое пространство. Лодка царапнула дно, мы вылезли, и Ли Као показал на горизонт.

— Соляная пустыня. Говорят, армия Циня доходит до этого места, а потом надолго попросту исчезает из вида.

Он снова внимательно пригляделся к земле и указал на тоненькую полоску, едва видневшуюся под залежами соли.

- Слишком прямая для творения природы, а? — сказал старик.— Соляные смерчи заметают следы ног и копыт, но если каждый год идти одним путем, тропинка останется.

— Вы думаете, она приведет нас к следующей сокровищнице Циней? — спросил я.

— Это неплохая идея, а даже плохая идея лучше, чем вообще никаких. Ошибка может в конечном итоге привести к истине, в то время как отсутствие мыслей приводит лишь к еще большему их отсутствию или хорошей карьере в политике. Скряга Шэнь, еще не поздно повернуть назад, и умный человек именно это бы и сделал. Если мы пойдем дальше, то, возможно, и увидим Цветок Лотоса. Однако соляные вихри засыпают целые караваны, и в этом случае наша смерть не будет очень приятной.

— Разве жизнь без НЕЕ— жизнь?— совершенно разумно спросил Скряга Шэнь.— К тому же, проведя жизнь в бесславии и позоре, мне остается хотя бы умереть достойно.

Меня до глубины души потрясла та разительная перемена, которая произошла с этим человеком. И глядя на Скрягу Шэня, я просто не верил собственным глазам. В эту ночь я

много узнал про него.

Мы допили вино, наполнили кувшины водой, и я обрезал полотнище флага, чтобы сделать палатку. Затем мы пошли вперед по тропинке и незадолго до рассвета укрылись под тентом. Нам следовало переждать день, дабы не погибнуть от палящих лучей солнца; и не желая, чтобы мы плохо подумали о Цветке Лотоса, которая не отвергла любовь такого жалкого человека, как он, Скряга Шэнь попросил нас выслушать его историю.

— Много лет назад я был счастливым человеком. Я вел жизнь бедного крестьянина, но у меня имелось немного земли, любящая жена и маленькая прелестная дочурка. Знаете, это было самое прекрасное существо во Вселенной. У нас почти всегда доставало еды, и мы были вполне довольны. Но тут случилось несчастье. В наших краях началась засуха, а потом пошел такой дождь, что бурлящие потоки воды сломали плотины и размыли все посевы. Заболел скот, да вдобавок напали бандиты и унесли наш рис. Потом однажды мы узнали, что властитель Цинь, отец теперешнего правителя, удвоил взимаемую дань. Мы пришли в отчаяние, но мужчины собрали все, имевшееся в деревне, и послали меня молить правителя о пощаде.

Во дворце собралось много народу. Все умоляли снизить подати, и у меня было много времени, чтобы отрепетировать свою речь. Когда пришла моя очередь, я упал на колени перед троном и рассказал о всех трудностях, которые выпали на нашу долю. Я очень хорошо говорил и, когда поднял глаза, услышал резкий металлический голос. Но этот голос вселил надежду в мое сердце.

«Шэнь Чунли,—сказал повелитель,—сегодня я выслушал много рассказов тех, кто хотел обмануть меня, но, я знаю, ты говоришь правду. Я верю, что вы не можете заплатить мне дань, и потому сегодня окажу тебе одну услугу. Возвращайся домой и скажи всем, что отныне никогда более деревня Шэня Чунли не будет платить мне дань, покуда звезды сияют на небе и рыбы плавают в морях».

Я поцеловал пол перед правителем и попятился назад. Никогда еще не было мне так хорошо на душе. Я летел, не чувствуя ног... только кони все равно скачут быстрее. Когда я добежал до холма, то увидел лишь дымящиеся руины.

Правитель пообещал, что мы больше никогда не будем платить дань, и сжег дотла деревню в пример всем остальным. В живых остались лишь те, кто в это время отсутствовали — ловили рыбу или стирали на реке белье, и одной из них оказалась моя жена. Мы рыдали Б объятиях друг друга, но, помните, я говорил, у меня была чудесная дочка? Ее звали А Чэнь, и я любил ее больше всего на свете... Она осталась в деревне и погибла вместе с другими.

Я был убит горем. Ее милое маленькое личико постоянно стояло у меня перед глазами, и по ночам казалось, я слышу ее голос. Он звал меня, и я вскакивал с постели и выбегал из дома, крича: «Не бойся, А Чэнь, папочка здесь! Папочка рядом!»

Мне сказали, что станет легче, если я буду молиться за нее. Но я не умел ни читать, ни писать, поэтому пошел к священнику, который написал мою молитву на листке бумаги и по обычаю сжег его, чтобы молитва попала в подземное царство, где сейчас судили мою бедную дочурку. Это не помогло. Мне не стало легче. Я не мог работать, не мог спать; и однажды один странник рассказал мне о чудесном старце, который живет в пещере в конце Медвежьей тропы высоко в горах Эмэй. «Его называют Старцем Гор,— сказал странник.— И он самый мудрый человек на свете. Он обязательно вернет к жизни твою дочку, но ты должен принести деньги. Много денег, ибо Старец Гор ничего не делает за так».

Денег у меня не было, и так я начал их добывать. Как все, кто хочет заполучить много денег, я стал обманывать и лгать. Друзья отвернулись от меня, но мне было все равно. Мне требовалось собрать как можно больше денег, чтобы найти Старца и вернуть мою маленькую. «Мой господин, отпусти нашу дочку,— говорила мне жена,— Иначе ты сойдешь с ума». Но я ее не слушал. Вскоре она заболела, но я был слишком занят, чтобы позаботиться о ней. Она умерла, и я плакал, но цель свою не забыл. Деньги, только они теперь имели значение, и я не мог позволить себе потратить и одной монеты, поскольку все предназначалось Старцу. Я не понимал, что схожу с ума, и со временем все-таки забыл, зачем нужны деньги. Я все собирал, собирал, денег становилось все больше, но я убеждал себя, что их мало. Мне требовалось вдвое больше, втрое, вчетверо. Так я стал Скрягой Шэнем, самым жадным и отвратительным человеком в мире, и оставался бы им, если бы Цветок Лотоса не разорила меня и тем самым не привела в чувство.

Почтенные господа, есть женщины, которые могут заглянуть в самое сердце мужчины, и, поверьте, Цветок Лотоса никогда не любила Скрягу Шэня. Она приняла любовь бедного крестьянина, который так сильно любил свою дочку, что сошел с ума.

Глава 18.

в которой мертвый город приоткрывает свои тайны, а Адская Рука хватает пустоту

Пустыня...

Мы шли ночью, спасаясь от жары; днем же спали, укрываясь под тентом. Палило солнце, выл ветер, и мне делалось дурно. От соли, от пыли. В глазах расплывались фиолетовые круги, и соляные смерчи метались по пустыне, отплясывая свой безумный танец. Даже ночью жара не отпускала нас, а поднятые ветром соли заслоняли небо.

Узкая тропинка бежала все дальше. Казалось, ей нет конца, и, когда начались миражи, я вздохнул с облегчением, потому что теперь нам хоть было на что смотреть. И тут начались чудеса. Иногда мне виделся громадный замок с серебряным куполом, стоящий посреди изумрудного озера. Но Скряга Шэнь не соглашался. «Нет, нет! — кричал он.— Это большая скала над рекой. Я даже вижу птиц — это чайки, хотя что чайки делают в пустыне?» Тогда мастер Ли ворчал и говорил: «Ничего вы не понимаете. По-моему, это большая прогулочная лодка. Она плывет по тихим волнам, а по берегам растут зеленые деревья».

Затем мираж исчезал, и мы снова оказывались среди бесконечного пространства ослепительно белой соли.

Мы видели то города и кладбища, то армии, готовые к бою. Но одно оставалось неизменным — зеленый оазис и вода. Свежая, чистая, прохладная.

Дни шли. И вскоре наши запасы воды стали истощаться, и нас начала мучить жажда. И вдруг как-то раз Скряга Шэнь остановился и указал вперед.

- Посмотрите на этот отвратительный мираж! — крикнул он.

— Мираж? — огрызнулся я.— Это не мираж, а ночной кошмар больного бабуина!

Ли Као внимательно пригляделся и сказал:

— Расскажите, что вы видите.

— Ну, я вижу обычный зеленый оазис, только он стоит посреди груды разбитых камней,— ответил Скряга Шэнь.— Из земли бьют гейзеры, и я чувствую отвратительный запах серы.

— Тут все окружено рвом, только вместо воды я вижу кипящую огненную жидкость,— сказал я.

- Друзья, к сожалению, должен признаться, я вижу то же самое,— мрачно ответил Ли Као.— Это не мираж, и наш путь лежит прямо туда.

Подойдя ближе, мы обнаружили, что смотрим на руины некогда великого города. Но что за ужасная катастрофа произошла здесь? Стены обвалились. Узкий пролет перекидного моста пересекал ров, но вместо воды, белых лебедей и золотых рыбок во рву кипела раскаленная красно-черная лава. На той стороне находились огромные бронзовые ворота. Они были открыты, но смяты и искорежены, и когда мы пересекли мост и прошли внутрь, перед нашими глазами предстало поистине жуткое зрелище. Из земли, подобно дыханию дракона, со свистом вырывались клубы обжигающего пара; лава вздымалась и кипела, и казалось, будто ветер, завывающий в бойницах обвалившихся башен, стонал: «Смерть, смерть, смерть...» Из центра, подобно паутине, расходились многочисленные улицы (если, конечно, можно так выразиться, поскольку в округе не осталось ни одного целого здания). Вдалеке мы увидели большое нагромождение камней, вероятно, дворец правителя. Мы решили взобраться на крышу, чтобы найти тот оазис, который заметили издалека.

Да, когда-то это был дворец. Мы лезли по разбитым статуям и красивым каменным фризам и вдруг остановились как вкопанные. Перед нами возвышалась стена около двадцати чи в высоту, и мы все разом подумали об одном и том же.

— Эта стена не могла устоять при катастрофе! — воскликнул я.— Ее могли построить только позже, уже из обломков.

— Да, и честно говоря, я бы не хотел встретиться с ее создателем,— задумчиво произнес мастер Ли.

Думаю, этого бы не хотел никто. Какая-то непостижимая сила выворотила огромные каменные плиты и набросала их друг на друга, словно гальку. Большая дыра, представляющая собой ворота, смотрела на нас, будто раскрытая пасть, и пройдя внутрь, мы увидели гору человеческих костей. Скряга Шэнь побледнел.

— Клянусь Небом, этих людей словно сжевали! — простонал он.

Он был прав. Только огромная пасть могла так искромсать кости, и не только кости. Доспехи тоже были перемолоты, и мы со Скрягой Шэнем облегченно вздохнули, когда Ли Као, осмотрев их, сказал:

— Такие доспехи носили пятьсот лет назад или даже тысячу. Так что кем бы ни было это чудовище, оно давно уже сдохло.

Мастер Ли нагнулся и осмотрел искромсанные скелеты. - Знаете, похоже, я знаю чудовище, которое могло сделать такое,— вдруг сказал он.— Его нашли замерзшим в монгольском леднике. Наполовину зверь, наполовину ящерица, он был метров тридцать в длину и имел зубы, прочные, как дверной косяк. Ученые хотели сохранить его ради науки, но в то время у нас был исключительно тупой император, и мне даже неловко сказать, что он сделал. Этот придурок приказал зажарить зверя и подать к столу. А то, что мясо воняло, как две тысячи затхлых сараев, и по вкусу напоминало жир бешеного кита, Сына Неба нисколько не волновало. Он наградил себя медалью «Героического Победителя Несъедобных Чудовищ» и с гордостью надевал ее когда не лень. Мой взгляд привлекла большая плита.

— Мастер Ли, по-моему, тут что-то написано, но шрифт такой древний, что я не могу разобрать ни иероглифа,— сказал я.

Ли Као смахнул с плиты соль и с интересом принялся читать. Ветры и время разрушили часть надписи, но добрая половина осталась нетронутой. Правда, когда мы узнали, | что там написано, мои волосы встали дыбом.

— Вначале здесь идет молитва божествам,— сказал Ли Као.— Затем неразборчиво, и вот: «... наказаны за наши грехи, земля разверзлась со страшным ревом, и пламя поглотило город. Пошел раскаленный град, и восемь дней земля дрожала и сотрясалась, а на девятый из-под земли появилась невидимая Адская Рука».

— Что появилось? — с дрожью в голосе сказал Скряга Шэнь.

— Невидимая Адская Рука, только не спрашивайте меня, что это значит,— ответил старик.— Затем опять неразборчиво, и дальше: «...шестой день мы трудимся над постройкой стены, но сил остается все меньше. Мы молимся и 1 приносим жертвы, но божества, похоже, отвернулись от нас. Царица с придворными выбрали более легкую смерть и спрыгнули вниз, в кипящие камни. Мы не пытались им помешать. Рука приближается. Наши копья летят в никуда и возвращаются обратно. Стена скоро падет. Рука...»

Ли Као перестал читать и выпрямился.

— Это все,— тихо сказал он.

— Бр-р-р! — поежился Скряга Шэнь.— Не знаю, как давно это случилось, но я хочу побыстрее отсюда убраться.

О, как я был с ним согласен! Я взобрался на стену и огляделся.

— Вижу! Вижу оазис! — закричал я.— Но так к нему не подойти, там везде лава. Так что придется идти в обход.

Это было легче сказать. Мы постоянно заходили в тупики. Повсюду лишь пар из-под земли да кипящая лава. И, судя по всему, мы были не единственными, кто не мог найти дорогу. Раздробленные скелеты в своих бесполезных доспехах валялись повсюду.

— Чем бы это ни было, аппетит у него хороший,—нервно сказал Скряга Шэнь.

Мы пробовали так и этак, но в конце концов вернулись на прежнее место. Ли Као посмотрел на бронзовые ворота, остатки моста, ведущего в город, и пожал плечами:

— Может, выйти из города и поискать, нет ли других ворот?

Мы пошли к выходу, но тут же замерли на месте. Ворота закрывались! Они весили тонны, но по какой-то причине закрывались... сами собой! Послышался лязг металла, и на земле появилась странная отметина. Прошло какое-то время, прежде чем мы опомнились. На засыпанной солью земле ясно виднелся отпечаток огромного большого пальца, за которым показались другие четыре и длинный след от ладони. Громадная невидимая рука ползла прямо навстречу нам!

Скряга Шэнь и я от страха вросли в землю, и если бы не Ли Као, не знаю, долго бы мы протянули. Он оглянулся, посмотрел на расходящийся лабиринт улиц и громко крикнул:

— Десятый Бык, скорее подними нас!

Я схватил обоих в охапку; мастер Ли взял медальон, висевший у меня на шее, и быстро нашел то место, где мы остановились в прошлый раз.

— Мне стоило сразу догадаться, что это место — продолжение лабиринта. Поворачивай на второй улице направо, и скорее!

Теперь я тащил двоих, но все равно летел, как ветер. Да что там два человека? Я был готов нести хоть тибетского снежного барса, лишь бы убежать от этой проклятой руки. Но вот это как раз было не так легко. Рука двигалась ничуть не медленнее меня, ее пальцы были по двадцать чи в длину, и расстояние между нами только сокращалось.

— Первая улица налево! — кричал мастер Ли.— Вторая налево! Четвертая направо! Третья налево! Первая направо!

Я несся, как лань, перепрыгивая через кипящие рвы и канавы, и вскоре увидел верхушки зеленых деревьев. Дракон вел нас к оазису. Спасение близилось. Но тут...

— Милосердный Будда, спаси наши бедные души! — простонал Скряга Шэнь.

Прямо перед нами лежал прекрасный зеленый оазис, но его окружал раскаленный дымящийся ров. Вдалеке находился мост, слишком тонкий, чтобы рука перешла по нему, но было слишком поздно. Рука отрезала нас от переправы и сейчас неминуемо приближалась к нам. Невидимые пальцы скребли землю, и клубы соли вздымались позади.

Я в панике огляделся. На краю рва стояла старая, наполовину обвалившаяся башня. От нее остался практически один столб, но это было то, что надо. Особо не церемонясь, я сбросил наземь Скрягу Шэня с Ли Као и, подбежав к столбу, навалился плечом. Я старался изо всех сил, и в конце концов башня поддалась. Она накренилась, я налег еще больше и услышал треск. Вначале мне показалось, это треснул мой позвоночник. Но, к счастью, все обошлось треск исходил от плиты, поддерживающей столб. Он разломился, башня рассыпалась на множество камней и с грохотом рухнула в ров.

Кипящая лава была достаточно твердой, и камни тонули медленно. Я схватил Ли Као и Шэня, подбежал к краю и прыгнул. Толчок, еще... Я скакал, как серна, убегающая от леопарда, Сандалии дымились, я задыхался от испарений серы, но вот впереди остался последний камень. Правда, он уже практически скрылся в огне. Я послал молитву Великому Небесному Владыке и прыгнул. Наверное, Нефритовый Император благоволит чудакам, а потому и в этот раз он услышал мою молитву и дал мне хороший пинок. Я перелетел через ров и плюхнулся лицом в траву.

Какое-то время я еще видел, как мастер Ли и Скряга Шэнь кричали мне в уши и стучали по спине. Но вскоре мир вокруг закружился, и меня поглотила приятная прохладная темнота.

Глава 19.

в которой становится ясной дальнейшая цель путешествия, великий Чжан Хэн обретает достойных учеников, а «Бамбуковая Стрекоза» отправляется в полет

Когда я очнулся, Ли Као улыбался, а Скряга Шэнь пытался напоить меня чистой родниковой водой из тыквы. Живительная влага моментально привела меня в чувство. Я поднялся и с любопытством огляделся по сторонам. Маленький оазис представлял собой прекрасный парк. Здесь росли кусты и деревья со всех уголков империи, и в таком количестве, что разбегались глаза. Когда-то на ветках висели серебряные колокольчики, издавая волшебный звон; бумажные фонарики мерцали в ночи, как светлячки, и влюбленные, держась за руки, гуляли среди благоухающих цветов. А потом... Потом случилось землетрясение и появилась невидимая адская рука. Я думал, что сделали жители города, чтобы заслужить столь ужасную судьбу, но понял, что лучше мне этого не знать. На другом берегу дымящегося рва невидимые пальцы яростно скребли соль. Рука выжидала. Здесь же среди диких цветов пролегала тропинка. Она вела к пагоде с бронзовой крышей, и мы пошли в ее сторону. Подойдя ближе, я с удивлением заметил, что пагода не пострадала от огня благодаря каменным стенам. Лишь деревянные двери прогнили и отвалились. Солнце уже скрылось за горизонтом, в небе ярко светила луна, и ее лучи, освещая проход в пагоду, выхватывали внутри что-то, мерцавшее таинственным слабым светом. Когда же мы зашли внутрь, Скряга Шэнь разрыдался. Груда сокровищ была даже больше той, что мы видели в подземном лабиринте Циней.

— Наконец-то! — плакал от радости Шэнь.— Я не был уверен до конца, но теперь знаю. Я излечился! Меня больше не интересует богатство, кроме разве жемчуга и нефрита для любимой.

Конечно, он ничего не знал. Мы же с Ли Као пригляделись получше и тут же увидели на верхушке горы драгоценностей тень призрака. У меня уже хорошо получалось видеть привидения, и вскоре теплое одеяло окутало мое сознание. Передо мной стоял все тот же призрак! Нет, возможно, не тот же самый, но одетый в точности так же и с той же смертельной раной в сердце. Я опять почувствовал, каких усилий требовалось девушке появиться перед нами и сколько скопилось боли в ее бедной усталой душе.

— Сжальтесь над бедной доверчивой девушкой,— плакала она,— Разве не достаточно тысячи лет? Клянусь, я не знаю, в чем моя вина! Сжальтесь и возьмите это в обмен на перья. Птицы должны прилететь. Через миг она исчезла.

Скряга Шэнь не видел ничего и потому удивленно смотрел на наши ошеломленные лица. Я недовольно поморщился и полез на гору сокровищ.

Там лежала такая же в точности шкатулка. Я открыл крышку.

Сердца силы внутри не было. Там лежали лишь еще два крохотных усика, судя по всему, «руки силы». Главный же корень — «сердце силы» — был спрятан, очевидно, где-то еще. Что же до «рук»... Если «ноги" не смогли вынести детей из забытья, я сомневался, что «рукам» это под силу. От отчаяния и крепкого аромата женьшеня у меня заслезились глаза, и я перевернул шкатулку. Маленький предмет выпал на землю.

Ли Као нагнулся и поднял крохотный хрустальный шар, размером с нашу волшебную флейту.

— Скряга Шэнь, советую тебе сесть, ты станешь свидетелем весьма необычного явления,— с серьезным видом сказал старик. Затем поплевал на ладони, взял шар и осторожно потер его.

Шар засветился странным мерцающим светом, исходившим как будто изнутри. И тут...

Шар начал расти. Он быстро увеличивался, пока не достиг нескольких чи в диаметре. Внутренний свет усилился, и мы вскрикнули от удивления. Внутри появилась картинка и раздались звуки.

Перед нами возник небольшой сельский домик, внутри которого на стуле дремала старая женщина. Мы слышали ее мирное похрапывание, во дворе кудахтали куры и хрюкали свиньи. Где-то журчал ручеек. Пели птицы, в залитом солнцем воздухе сонно жужжали пчелы, и листья деревьев шелестели на ветру.

И вдруг в поле зрения появился муравей. Он тащил крошку хлеба, когда непонятно откуда взялся таракан и бросился за ним. Из своей норки показалась крыса и кинулась за тараканом. Крысу заметил кот. Он выгнул спину, припал к земле и погнался следом, но его увидела собака и также побежала за котом. Вся процессия пробежала под стулом, на котором мирно спала женщина; он опрокинулся; старуха, кряхтя, поднялась, громко выругалась и, схватив метелку, пустилась в погоню за собакой, которая гналась за котом, что преследовал крысу, пытающуюся поймать таракана, бегущего за муравьем, на спине которого лежала крошка хлеба. Это сложно описать словами, но сиена, разворачивающаяся перед нашими глазами, выглядела чертовски смешной. Все бегали друг за другом, описывая круги, выбегая из двери и вбегая обратно через окно, пробивая хрупкие стены и возвращаясь через дырку в потолке. Они разнесли мебель в щепки, и всевозможным вариациям этой сумасшедшей погони не было конца. Мы покатывались со смеху, а неутомимые охотники, как назло, все больше подливали масла в огонь. В какой-то момент женщина взмахнула метлой, и вся посуда, полетев на пол, упала так, что из разбитых осколков сложилась статуя Будды. Потом все выбежали во двор и с разбегу ухнули в пруд; когда мы увидели их снова, на голове старухи сидела большая жаба и бесстыдно квакала на всю округу.

Мы со Скрягой Шэнем, наверное, умерли бы со смеху, если бы Ли Као вовремя не спохватился и не коснулся диковинного шара. Картинка пропала, свечение погасло, звуки затихли, и шар снова вернулся к своим прежним размерам.

— Шэнь, ты когда-нибудь видел нечто подобное? — спросил мастер Ли, все еще улыбаясь и держась за живот.

Скряга Шэнь почесал затылок.

— Пожалуй, нет. Правда, однажды я видел фреску, на которой был изображен маленький хрустальный шар вроде этого. Фреска находится в Пещере Колоколов, и на ней нарисован старый хромой коробейник. Он стоит спиной к зрителям и смотрит на трех молодых девушек, одетых в платья, какие носили раньше. В одной руке он держит три перышка...

— Перышка?! — завопил мастер Ли.— Старинные платья?!

— Да. В другой руке он держит шар, напоминающий

этот, колокольчик и крохотную флейту.

Ли Као крякнул от удовольствия и полез в свой хитрый пояс.

— Такую?

— В точности,— воскликнул Скряга Шэнь и взял в руки флейту.—Я не помню подробностей, но говорят, фреска обладает магической силой, а старый коробейник считается чуть ли не божеством. Пещера Колоколов стала его храмом, и небольшой орден монахов ухаживает за ней;

Ли Као положил флейту обратно в карман на поясе, куда затем последовали шар и «руки силы».

— Давайте спать. Утром мы выберемся с острова и первым делом отправимся в Пещеру Колоколов,— радостно заявил старик.

Идея была хорошей.

Однако, когда наутро мы обошли оазис, оказалось, что это и впрямь остров. Вокруг кипела лава, и единственным выходом служил тот самый узенький мост. Правда, невидимые пальцы по-прежнему скребли соль, и я вдруг осознал, что нам никогда не выбраться отсюда. Дети моей деревни обречены на жуткую смерть! На вечный тяжкий сон.

Я был безутешен. Мне казалось, мир ополчился против нас и нет никакого выхода. Что бы мы ни делали, все заканчивалось неудачно!

Так я рыдал, когда ко мне подошел Скряга Шэнь.

— Знаешь, Десятый Бык,— сказал он, отводя глаза,— это не такое плохое место, чтобы провести здесь остаток жизни. Свежие фрукты, ягоды, родниковая вода. Мы будем жить как императоры, пока в мире царят войны, голод и болезни.

«И смерть»,— подумал я. Я уже слышал плач матерей и похоронные колокола и видел вереницу маленьких гробов, опускающихся друг за другом в землю.

— Хотя, конечно, в том мире еще есть Цветок Лотоса,— задумчиво произнес Скряга Шэнь.

— Вот-вот. И радость, и счастье, и любовь...

Мы сидели на траве, прислонившись спиной к высокой пальме. Вдруг я увидел Ли Као. Он подошел к нам, сел рядом, и я понял, что он нашел выход. Его глаза словно смеялись.

— Друзья, что вы знаете о великом Чжан Хэне? —спросил он.

Я смутно вспомнил школьные уроки.

— Это он изобрел сейсмограф пятьсот лет назад?

— И порох,— заметил Скряга Шэнь.

— Правильно,— сказал мастер Ли,— и его достижения на этом не заканчиваются. Великий Чжан Хэн был еще прекрасным поэтом, талантливым художником и изобретателем, блестящим астрономом и величайшим в мире исследователем полетов. Он усовершенствовал понятия длины и ширины, определил величину л, создал модель небесной сферы и построил воздушного змея, который мог перенести человека. А как все началось? Однажды он сидел, прислонившись спиной к дереву, так же, как мы сейчас, и что-то коснулось его лица.

Мастер Ли разжал пальцы, и мы увидели на его ладони

маленький круглый предмет.

— Семечко платана? —улыбнулся Скряга Шэнь.

— Именно,— ответил мастер Ли.— Чжан Хэн тысячу раз видел семена платана, но ни разу ему не приходило в голову внимательно приглядеться. Однако чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что перед ним — самое настоящее чудо света.

Мы уставились на семечко. Крошечный стебелек и круг

веерообразных листьев.

— Смотрите,— сказал Ли Као.

Он осторожно подул на ладонь. Веерообразные листья закружились, и семечко поднялось в воздух. Его подхватил ветер, и вскоре оно уже парило высоко над деревьями, постепенно исчезая вдали.

— В ладони Чжан Хэна лежала модель летающей колесницы, и он тут же принялся конструировать аппарат, способный перенести по воздуху человека. Император милостиво предоставил в его распоряжение каторжников, осужденных на смерть, и одного за другим бедняг запихивали в «седло» и сталкивали с обрыва. Одному из них посчастливилось-таки поймать поток ветра, и он действительно пролетел несколько сотен чи. Но и все. Результат всегда оставался одним. Лопасти не могли вращаться настолько быстро, чтобы противостоять весу «летающей телеги», и жертвы науки неминуемо падали и разбивались насмерть. И тогда... Вы знаете, что придумал Чжан Хэн?

— Откуда? Мы свое имя-то написать не можем,—вздохнул Скряга Шэнь.

— Великий Чжан Хэн смешал серу, селитру и древесный уголь и получил порох. Сейчас мы в основном используем его для фейерверков, но у него были другие мысли.

Добавив смолы, Чжан Хэн получил смесь, которая не взрывалась, а горела. Он залил ее в длинные бамбуковые трубки, сплел из прутьев корзину и прикрепил ее к вращающемуся шесту. Наверху шеста помещались лопасти, а внизу находилось колесо, соединенное с трубками. В один прекрасный день весь императорский двор собрался посмотреть на захватывающую казнь, и орущего осужденного привязали ремнями к сиденью корзины. Чжан Хэн поджег фитиль. Пламя с ревом вылетело из трубок, и черное облако дыма заволокло все вокруг. Когда же дым рассеялся, ошеломленные зрители увидели, как вся конструкция, бешено вращая лопастями, поднималась в воздух. За ней стелился длинный хвост дыма и огня, и обезумевшая толпа захлопала в ладоши, заглушая крики осужденного и наблюдая, как «колесница дракона» удаляется по направлению к башне дворца. Чудо света с жутким грохотом врезалось в башню, и люди говорили, что кусочки бедного пилота потом еще неделю падали на землю, хотя туг, наверно, они все же преувеличили. Однако Чжан Хэн не унывал. Он заперся у себя в мастерской и спустя месяц явил миру свое самое невероятное изобретение: «Бамбуковую Стрекозу». Ли Као довольно улыбнулся.

— Чертежи которой я видел в Академии культуры в Хань-лине.

Наступила тишина.

— Но вы же не хотите сказать, что... — испуганно прошептал Скряга Шэнь.

— Прямо над нами висят пальмовые листья — легкие, крепкие и по форме напоминающие веер,—торжественно произнес мастер Ли.

— Вы же серьезно не думаете, что... — запнулся я.

— Бамбука здесь предостаточно, равно как и смолы. В лаве много серы. Залежи селитры встречаются по всему Китаю, и скорее всего мы найдем их и здесь. А что касается древесного угля, то если Скряга Шэнь и вправду был крестьянином, он прекрасно знает, откуда тот берется.

— Но это же самоубийство! — вскричал я. 172

— Безумие! — поддержал меня Скряга Шэнь.

— Форменное,— согласился мастер Ли.— У нас нет ни малейшей надежды остаться в живых. Десятый Бык, твоя задача — пальмовые листья, смола и бамбук. Уголь мы поручим Шэню, а я поищу селитру и добуду немного серы. И советую поторопиться, потому что я уже в преклонном возрасте и в любой день могу отдать концы.

Целую неделю остров сотрясали взрывы, сопровождаемые громкими криками Ли Као. Его борода почернела от дыма, а брови опалились. От тысячи искр одежда выглядела так, будто старика покусала туча мошкары, но в конце концов он нашел правильную формулу — и бамбуковые трубки заработали. Мы с Шэнем в свою очередь очень гордились нашей работой. Сплетенная нами корзина была просторной и удобной, а лопасти из пальмовых листьев быстро вращались вокруг шеста. Колесо мы сделали из того же бамбука, и хотя в «колеснице» еще отсутствовал двигатель, ею можно было управлять, правильно перемещая вес.

— Нет, и все же это безумие,— сказал я, забираясь внутрь.

— Идиотизм,— поддержал меня Скряга Шэнь.

— Совершенно верно. Мы полностью сошли с ума,— согласился Ли Као и поджег фитиль.

Я зажмурился и приготовился к смерти. Из труб повалило пламя, корзина закачалась, колесо закрутилось, и лопасти наверху бешено завращались. В какой-то момент я приоткрыл один глаз и сквозь облако черного дыма увидел, как трава внизу заходила ходуном.

— Мы поднимаемся! — завопил я.

— Мы падаем! — заорал Скряга Шэнь.

Каждый из нас был по-своему прав. Поначалу мы быстро взмыли вверх, а теперь так же быстро падали обратно. К тому же мы еще и сдвинулись чуть влево и потому падали прямо в дымящийся ров.

— Отклонитесь назад! — крикнул мастер Ли.

Мы отклонились, и произошло чудо. «Бамбуковая Стрекоза» выровнялась и полетела прямо. Под нами проплыл ров, и я был готов закричать от радости. Мы летели! Но тут... Я посмотрел вниз и увидел знакомые жуткие следы. Рука поняла, что происходит, и бросилась в погоню.

Нам повезло. Невидимая лапа рассекла воздух и срезала одну из лопастей, но, к счастью, их было больше, чем надо. Стрекоза накренилась, затем выровнялась и теперь плавно и спокойно парила в воздухе. Только... кругами. Мы медленно облетали город, пока невидимые пальцы неистово взметали ввысь клубы соли, пытаясь добраться до нас.

— Эта тварь лезет на крышу дворца! Смотрите! Если мы и дальше будем двигаться по кругу, мы просто врежемся в нее! — заорал Скряга Шэнь.

Он был прав, но поменять курс мы не могли. Клубы дыма и огня вырывались из труб, и мы летели прямо навстречу Адской Руке.

— Снимайте одежду! — крикнул мастер Ли.— Постараемся использовать ее как руль!

Мы быстро скинули халаты и расправили их наподобие крыльев. Как ни странно, это сработало. Едва не долетев до крыши дворца, «Стрекоза» повернула влево, и рука, наверно, попыталась нас сбить, поскольку плиты на краю крыши накренились и начали осыпаться. Но удача на этот раз была на нашей стороне. Стена с грохотом обвалилась, и что-то огромное шлепнулось в кипящую лаву, подняв фонтан из тысячи раскаленных камней.

Чудище медленно всплыло на поверхность. Теперь невидимка был покрыт черной лавой, и мы с ужасом увидели громадную мохнатую руку, шестидесяти чи в длину. Ее пальцы были сжаты в кулак, но тут чудовище дернулось, и я открыл от удивления рот. Это оказались не пальцы. Перед нами корчился в агонии гигантский паук, чьи лапы мы приняли за пальцы невидимой руки! Он смотрел на нас своими многочисленными глазами, а огромные хелицеры судорожно хватали воздух. Природа оказалась сильней. Кипящая масса залила пасть чудовища, и невидимая Адская Рука навеки скрылась в раскаленной кипящей лаве.

«Бамбуковая Стрекоза» продолжала плавно лететь, и город скорби постепенно отдалялся, превращаясь в маленькую точку. Мы сидели ошеломленные, не произнося ни звука, и в конце концов Ли Као нарушил тишину:

— Подозреваю, что это был гигантский сородич самого обычного паука,— сказал он.— Живя под землей, он обладал острым зрением и казался невидимкой, пока землетрясение не выгнало его наверх. Существа на планете удивительно умеют приспосабливаться к окружающей среде, и есть много подземных тварей, которые стали настолько прозрачными, что их практически нельзя разглядеть.

Он обернулся и посмотрел на удаляющийся город.

— Жаль, правда, мы не смогли сохранить его тело. Я бы был не прочь узнать, чем питалось это насекомое и когда у него появились глаза, до или после катастрофы. Интересный экземпляр! Редкий вид. Хотя мы не станем жалеть о его смерти.

Глава 20.

в которой Ли Као продолжает размышлять над природой детских игр, а Пещера Колоколов принимает очередных посетителей

Время шло, лопасти вращались у нас над головой, и, выбрасывая клубы дыма, «Бамбуковая Стрекоза» продолжала мчаться над ослепительной поверхностью пустыни. Корзину бросало ветром, смерчи, словно грифы, кружили вдалеке. Жара стояла столь невыносимая, что я думал, сойду с ума. Но вот наступил вечер, солнце скрылось, и Скряга Шэнь вдруг оживился и указал на темную полоску на горизонте.

— Деревья! — воскликнул он.— Смотрите, деревья! Пустыня заканчивается!

Он был прав. На востоке начали собираться облака. Где-то далеко сверкнула молния, и я подумал, что дождя в этих местах не случалось, наверное, уже тысячу лет.

— Друзья, если корзину зальет водой, у нас будут серьезные неприятности,— предостерег Ли Као.

Мы вытащили несколько бамбуковых прутьев из днища корзины, и помимо дырки в нашей «колеснице», сквозь которую могла протекать вода, мы получили превосходные «зонтики». Прутья служили каркасом, а «крышу» заменяли наши же собственные штаны.

Мы успели как раз вовремя. Сверкнула молния, грянул гром, и полил проливной дождь.

— Я всегда мечтал пролететь по небу в грозу! — радостно крикнул Ли Као.

— Потрясающе! — в один голос ответили мы.

Но это и впрямь было удивительно. Мне даже стало немного обидно, когда дождь прошел и на ночном небе показались звезды. В ушах свистел ветер, и вдалеке серебряной лентой мерцала река. Из труб по-прежнему вырывались клубы дыма, и «Бамбуковая Стрекоза» продолжала свой полет по иссиня-черному небу Китая — крошечная точка среди мириад сияющих звезд.

Вскоре Скряга Шэнь задремал, затем уснул и Ли Као, а я еще долго смотрел то на небо, то вниз, на освещаемую лунным светом землю. Ощущение полета отличалось от тех, которые я часто испытывал во сне, и, сказать по правде, летать во сне мне нравилось куда больше. Там я, подобно птице, парил на крыльях ветра и мог лететь куда угодно. Я был свободен. Здесь же я оказался всего лишь пассажиром и, по правде, ужасно бранил себя за недовольство. Мне выпала честь полетать на удивительном чуде света, а я...

Ли Као тоже бранил себя, правда, по другой причине. Он что-то бормотал во сне, и я прислушался.

— Глупец. Ты слеп, как крот. Где твоя голова?..— он заворочался и почесал нос.— Почему не на острове? На той стороне моста. Глупость какая-то. Ничего не понимаю.

Он снова замолчал, и я подумал, что если он говорил о невидимой руке, то это и впрямь непонятно. Если паук охранял сокровища правителя, как прилив — лабиринт, то почему не посадить чудовище на острове? Невидимый, он бы спокойно ждал на том конце моста, и каждый желающий забрать сокровища тут же стал бы добычей голодного паука. Это все равно, что принести завтрак в постель.

— Дети,— снова проворчал Ли Као.— Игры. Глупости или нет? Маленький мальчик!

Он вздохнул, дыхание стало ровным, и вскоре старик мирно захрапел. Скряга Шэнь тоже спал, и по его крючковатому носу катилась слеза. Он что-то бормотал, и я наклонился поближе.

— А Чэнь,— шептал он,— папочка здесь, папочка рядом. Больше он ничего не говорил, и вскоре заснул и я. Проснувшись, я увидел розовые и оранжевые облака, бледнеющие на лазурном небе, и горные пики вокруг. Мы летели по узкому проходу между скалами, и мои спутники, сняв халаты, рулили «колесницей». Повсюду росли диковинные деревья, и их ветви, казалось, пытались поймать облака. Я сладко зевнул и, скинув халат, принялся помогать им. В какой-то момент мы пролетали так близко от скалы, что я высунул руку и зачерпнул пригоршню снега. Он был свежим и превосходным на вкус.

Но вот горы остались позади, и под нами распростерлась прекрасная зеленая долина. На полях крестьяне жгли сорняки, и струйки дыма поднимались с земли, а в воздухе пахло травой и цветами.

Ближе к полудню «Стрекоза» начала фырчать, лопасти замедлили ход, и мы постепенно стали опускаться по направлению к небольшой деревне, примостившейся возле реки. Можете не сомневаться, что жители на несколько ли в округе сбежались посмотреть на странную огнедышащую птицу, спускающуюся с неба. Мы торжественно пролетели над деревенской площадью, «Стрекоза» выбросила последний сноп дыма и огня, конструкция плавно приземлилась, и перед обалдевшей толпой предстали трое полуголых людей с набитыми сокровищами поясами и «зонтиками» над головой.

— Меня зовут Ли Као, и у меня есть один маленький недостаток,— учтиво кланяясь, произнес мастер Ли.—А это мои уважаемые спутники — Десятый Бык и Дерево Щедрости, ранее известное под именем Скряга Шэнь. Мы приносим в дар вашей деревне невероятную «Бамбуковую Стрекозу», и лично я советую поставить вокруг нее хороший забор и брать деньги со всех, кто захочет на нее посмотреть. Думаю, голод вам не грозит лет триста. А теперь покажите нам, где тут ближайшая винная лавка. Мы собираемся напиться вусмерть.

Мы действительно устали, и это была неплохая идея, но по счастливой случайности «Стрекоза» приземлилась недалеко от цели нашего пути. Пещера Колоколов находилась совсем близко, и времени на отдых не оставалось. Следовало спешить.

Мы купили лодку, спустили ее на воду и через два дня

оказались на месте.

— Гора каменных колоколов,— сказал Скряга Шэнь, указывая вперед,— вход в пещеру со стороны реки, так что мы сможем спокойно заплыть внутрь.

Ли Као толкнул меня локтем.

— Десятый Бык, я слышал, Цинь каждый год проезжает мимо этой горы. И если фреска в пещере действительно выглядит так, как ее описал Шэнь, то я знаю, зачем правитель навещает пещеру.

Наша лодка медленно вплыла в большой проход в скале, и, помня, что еще в деревне сказал старик, я глядел во все глаза, ожидая увидеть крылатого червя длиною в триста чи. Но вместо этого чуть не вскрикнул от удивления и восторга. Мы словно оказались в подводном царстве буддийских сказок. Как здесь было восхитительно! Солнечные лучи, проникающие снаружи, освещали изумрудную воду, и казалось, будто она горит зеленым огнем. А затем... Отражаясь от поверхности воды, свет падал на стены, и, усыпанные хрусталем, они светились всеми цветами радуги! С потолка свисали странные камни, а из воды навстречу им росли такие же, и, признаюсь, даже во снах я не представлял ничего подобного. Ли Као никогда не был в этой пещере, но, судя по всему, знал о ней довольно много.

— Это камни-колокола,— прошептал он,— когда начинается прилив, вода бьет по основанию камня, и тот издает мелодичный звук, напоминающий колокольный звон. Возникает вибрация, и камни на потолке начинают звучать в ответ. Это явление называется «симпатический резонанс». Дальше в пещере есть камни из более мягкой породы, и в них имеются маленькие отверстия. Вода проникает в них и вызывает новую музыку. Су Дунпо* написал об этом интересную книгу.

* Знаменитый поэт Су Ши. Он жил на восточном склоне, по-китайски — дунпо, отсюда прозвище.

Мы причалили к деревянному пирсу и привязали лодку. Далее каменные ступеньки вели в большую пещеру, где, судя по всему, и находился храм. Сегодня мы были единственными посетителями. Правда, вскоре я заметил четырех монахов. Трое — в длинных черных балахонах, четвертый носил малиновую рясу, и сейчас он быстрым шагом семенил к нам.

— Благослови вас Будда,— писклявым голосом произнес маленький человечек и низко поклонился.— Я — настоятель храма, мои братья принадлежат к родственному ордену. В тоннеле слева вы увидите священную фреску божества нашей пещеры. Это очень древняя фреска, и ни я, ни мои предшественники так и не смогли разгадать ее мистический смысл. Но она, несомненно, божественна, и я горячо надеюсь, что однажды кто-нибудь из гостей объяснит нам ее смысл. И пусть ими окажетесь вы.— Он снова поклонился.— Простите, я не смогу составить вам компанию, у нас с братьями сейчас слишком много дел.

Коротышка быстро зашагал прочь, а мы тут же пошли в указанном направлении. В конце тоннеля горели факелы, и Скряга Шэнь взволнованно показал на освещаемую ими стену.

— Вот фреска, о которой я говорил.

Как только я увидел ее, то тут же принялся выглядывать духов. Без сомнения, они присутствовали здесь. Фреска говорила сама за себя. На ней был изображен старый коробейник. Он стоял спиной к зрителям, как и рассказывал Скряга Шэнь, и смотрел на девушку, чей призрак мы видели в лабиринте. Слева от нее была нарисована девушка, которую мы видели на острове, а справа — еще одна, их сестра, судя по внешнему сходству.

Ли Као взял факел и стал внимательно разглядывать фреску. Халат коробейника украшали триграмма цянь, состоящая из трех сплошных черт, цветной жемчуг и цветы лотоса, сам же старец стоял спиной к нам, опираясь на деревянный костыль. Он протягивал к девам руки, держа в одной три перышка, а в другой — маленькую флейту, шар и бронзовый колокольчик. Флейта и шар были точь-в-точь такие, какие имелись у нас, а сама фреска действительно выглядела очень древней. Вот только что она означала?

— Знаки на его халате ясно символизируют небо, из чего мы можем заключить, что это, возможно, Ли Тегуай, четвертый бессмертный,— задумчиво произнес мастер Ли.—Но две детали не совпадают, и одна из них напрочь отметает такое толкование. Ли Тегуай должен иметь за плечами бутыль из тыквы-горлянки и опираться уж явно не на деревянный костыль. В конце концов, его не зря прозвали Ли-Железный Костыль*.

* Душа этого персонажа, одного из «восьми даосских бессмертных», пребывала в мистическом странствии, когда его недвижимое тело похоронили. Вернувшись и не найдя тела, его душа вселилась в тело умирающего хромого нищего, пользующегося железным костылем. Подобный управляемый выход души из тела Для получения различной информации и поныне используют продвинутые даосские мастера. Однако после случая с Ли Тегуаем их сидящие в позе лотоса тела обязательно охраняют друзья или ученики.

Ли Као вплотную подошел к стене.

— С другой стороны, знаки на халате могут символизировать и просто сверхъестественные силы, не исключая злых. Мы знаем, что двоих девушек убили, и я сильно сомневаюсь, что третья спокойно умерла во сне. Вот только тут явно не хватает одного предмета, который просто обязан здесь находиться!

Я вопросительно посмотрел на него.

— Женьшеня. Лу Юй, по какой-то непонятной причине наши поиски Великого Корня Силы оказались тесно связанными с убийством этих красавиц, равно как и с играми детей вашей деревни, Периной Дракона, странными стишками, перьями, птицами, которые должны куда-то прилететь, правителем Цинем, всей его династией, и один Будда знает, чем еще.

Ли Као выпрямился и пожал плечами.

— Если мы когда-нибудь это разгадаем, получится удивительная история. Ну а пока... Пойдем посмотрим, может, монахи нам все же как-нибудь помогут.

Монахов в черном мы не нашли. Зато четвертый еще как помог.

— Нет, мы не смогли разгадать загадку трех безделушек и перьев,— сказал он.— Особенно перьев. Это непостижимая тайна, особенно учитывая, что дальше в горе есть еще одна пещера, где изображены перья. Она такая древняя, что большая часть красок стерлась. Но на оставшемся фрагменте четко видны перья и созвездие Ориона. Однако я и тут не знаю, что это значит.

Глаза Ли Као засияли от радости.

— Десятый Бык, в древние времена крыша, три луча света и цифра три образовывали идеограмму, означающую Орион. Но она же использовалась для обозначения женьшеня, а лучи символизировали сердце. Сердце Великого Корня Силы, Лу Юй!

Монах улыбнулся и дал нам факелы. Мое сердце радостно застучало в груди, и мы, не теряя ни секунды, пошли в указанном им направлении.

— Вы найдете фреску в конце бокового тоннеля, а заодно и узнаете, почему эта пещера волшебная. Вам повезло, вы прибыли в сезон дождей, и вода как раз начала подниматься. Скоро зазвучат колокола, и поверьте, такая музыка может нисходить только с Неба. Камни находятся глубоко под тоннелем, но благодаря боковым проходам вы сможете хорошо слышать их звон.

В прошлый раз Скряга Шэнь побывал в пещере не в самый подходящий момент. Он не слышал музыки и потому сейчас был настроен довольно скептически. Мы спускались в длинный темный тоннель, и звук наших шагов сопровождался ударами волн о камни. Но вдруг... Вода поднялась достаточно высоко, и мы поняли, что монах не преувеличивал.

Каменный колокол зазвенел. И когда эхо почти стихло, ему ответил второй колокол. На сей раз звук был мягче, нежнее, он как будто проходил сквозь мед. Следующий колокол звенел выше, яснее и красивее; и тут началось. Колокола запели — большие, маленькие, громкие, тихие. Их звук был то ясным и четким, то приглушенным и туманным, и мы шли, завороженные этой райской, неземной музыкой, а длинные тени играли на каменных стенах.

Я не нахожу слов, чтобы описать эту волшебную песню. Вода поднялась еще выше, камни из более мягкой породы запели в ответ, и к звону колоколов прибавились тысячи серебряных лютней, сопровождаемые хором жужжащих пчел! Мне было так хорошо, что, я думал, душа покинет тело. Но тут мы свернули и увидели вход в тоннель, о котором говорил монах. Казалось, музыка лилась оттуда, и мы бросились навстречу восхитительной песне. Скряга Шэнь плакал. Слезы струились по его щекам, и он бежал, раскинув руки, навстречу музыке.

Он обогнал нас и первым влетел в тоннель. В эту секунду я увидел, как камень под его ногой слегка осел, и в воздухе раздался резкий металлический звук.

Скряга Шэнь отлетел назад и упал прямо мне на руки. Из его груди торчала длинная железная стрела.

Глава 21.

в которой происходит прощание с другом, коварство получает по заслугам, а герои продолжают следовать за драконом

Мы бросились на пол, но стрел больше не последовало. Я посмотрел на Скрягу Шэня и пощупал пульс. Сердце еще билось, но едва заметно.

— Это ловушка,— прошептал мне на ухо Ли Као.— Акустика в тоннелях позволяет слышать, что говорят даже в самых отдаленных уголках, и когда мы упомянули правителя, монахи в черном тайком пробрались сюда и подложили арбалет.

Он осторожно поднял факел, поводил им вокруг и в конце концов увидел, что искал. Арбалет был искусно спрятан в стене на противоположной стороне пещеры и нацелен точно на середину проход».

— Вот только почему один? Всего один,— пробормотал мастер Ли и пощупал рукой под камнем, на который наступил Скряга Шэнь. Под ним оказался железный стержень, уходящий глубоко вниз.—Десятый Бык, видишь тот большой белый камень? Он слегка приподнят, и я готов поспорить, что, убегая, мы бы непременно наступили на него.

Я поднял беднягу Шэня, мы на цыпочках обошли злосчастный камень и вышли в главный тоннель. Опасность миновала. Ли Као взял несколько булыжников и стал швырять их, пытаясь попасть в большой плоский камень. С третьей попытки булыжник коснулся мишени, и тут же огромная часть свода пещеры с грохотом обрушилась вниз. Поднялась туча пыли, и окажись мы в этот момент там, нас бы раздавило, как муравьев.

— Говори как можно тише,— прошептал Ли Као мне в самое ухо.— Монахи наверняка поджидают нас. Позади. Остается идти дальше и надеяться на удачу.

Он пошел вперед, держа в одной руке факел, а в другой сжимая нож. Тоннель вел вверх, и прелестная музыка колоколов становилась все тише. Лишь потрескивал факел, да наши сандалии шлепали по каменному полу. Скряга Шэнь застонал. Он открыл глаза, но не узнал нас. Мы остановились, и я посадил его на землю, прислонив спиной к стене. Ли Као наклонился над умирающим.

— Вы священник? Мою дочурку убил правитель Цинь, и мне сказали, надо послать ей молитву, но я не умею писать.

— Да, я — священник,— тихо ответил Ли Као.— Я запишу твою молитву. Говори.

Губы бедняги беззвучно задвигались, и я понял, что он репетирует. Наконец, наш друг собрался с духом, хотя это и требовало невероятных усилий:

— О, велико мое горе. Тебя зовут А Чэнь, и когда ты родилась, я не слишком обрадовался. Я крестьянин и больше хотел сына, который бы помогал мне работать в поле. Но не прошло и года, как ты покорила меня. У тебя резались зубки. Ты говорила «мама» и «папа». Когда тебе исполнилось три, ты, бывало, подбежишь к двери, постучишь и убегаешь. А потом выйдешь и спрашиваешь: «Кто там?»

Или, помню, твой дядя приехал к нам, и ты разыгрывала хозяйку. Помнишь? Ты подняла кружку и словно тост произнесла: «Цин!» («Прошу!»), а мы покатывались со смеха. Тогда ты покраснела и смущенно закрыла ручками лицо, но я знал, что ты очень гордилась собой. Теперь мне говорят, я должен тебя забыть, но я не могу.

У тебя была корзина для игрушек. И низенький стул, на котором ты сидела и ела кашу. Ты повторяла Великое Учение и кланялась Будде. Ты играла в «угадайки» и шныряла по всему дому. Ты была очень храброй и, когда падала и разбивала коленку, никогда не плакала. Ты всегда была опрятной, а случись найти яблоко или грушу, то прежде чем съесть, всегда сперва оглядывалась, как бы спрашивая разрешения.

Милая моя, помнишь, как мы волновались, когда дождем залило наши посевы и погиб скот? А потом правитель Цинь еще увеличил поборы, и меня послали рассказать ему о нашей беде. Но крестьяне, не платящие дань, лишь обуза, и он приказал солдатам сжечь нашу деревню дотла. Ты погибла по моей глупости. Прости меня. Теперь ты под землей, и я знаю, ты очень боишься. Но будь смелой и не кричи громко, потому что ты не дома.

А Чэнь, помнишь тетушку Ян? Она часто приезжала к нам. Она очень любила тебя. Ее тоже убили, и, поскольку у нее не было детей, постарайся ее разыскать. Я уверен, она позаботится о тебе. А когда ты предстанешь перед Великим Яо-ваном, сложи ручки и скажи: «Я молода и невинна. Я родилась в бедной семье и всегда довольствовалась малым. Я всегда следила за туфельками и одеждой, была послушной и опрятной и не потратила впустую ни зернышка риса. Если злые духи станут обижать меня, защитите, великий владыка».

Ты должна это сказать в точности такими словами, и тогда, уверен, Великий Яо-ван обязательно тебя защитит. А Чэнь, я приготовил тебе в дорогу суп и сжег бумажные деньги. А теперь священник запишет мою молитву. Если ты слышишь меня, приди ко мне во сне. А если тебе уготовано заново родиться на свет, возвращайся опять в утробу твоей мамы. Прости меня и, пожалуйста, помни, твой папочка всегда с тобой.

Скряга Шэнь замолчал и какое-то время не произносил ни звука. Я даже подумал, что он умер, но вдруг он снова открыл глаза.

— Я все правильно сказал? — сипло прошептал он.— Я долго тренировался и хотел все сделать верно, но сейчас . мне кажется, я что-то напутал.

— Ты все сказал превосходно,— с теплой улыбкой ответил Ли Као.

Скряга Шэнь улыбнулся в ответ. Затем его глаза закрылись и дыхание стало едва заметным. Он закашлялся, кровь закапала из уголка губ, и его душа покинула этот бренный мир.

Мы склонились над телом друга и прочитали молитву. В моем сознании образ малютки А Чэнь сразу вызвал воспоминание о детишках нашей деревни, и я зарыдал, не в силах сдерживать слез. Но голос Ли Као был спокойным и твердым.

— Мир с тобой, Скряга Шэнь,— сказал он.— Теперь ты освободился от бренного тела, и твой дух воссоединился с душой маленькой А Чэнь. Уверен, Великий Яо-ван обязательно выполнит твое желание, и в следующей жизни крестьяне станут звать тебя Деревом Щедрости. Я перестал плакать.

— Скряга Шэнь, если мне суждено вновь увидеть Цветок Лотоса, я обязательно расскажу твою историю, и она будет плакать по тебе и никогда-никогда не забудет. И еще клянусь: покуда я жив, ты всегда будешь в моем сердце.

Мы снова вознесли молитвы и совершили символическое жертвоприношение. Потом мы попросили прощения за то, что не можем его похоронить, поклонились, и Ли Као поднял факел.

— Мастер Ли, если вы сядете мне на плечи, так будет быстрее,— сказал я.

Старик забрался мне на спину, и мы двинулись в путь.

Тоннель уходил все дальше вверх, и вскоре прекрасная музыка камней совсем затихла. (Кстати, если кому-нибудь из вас посчастливится оказаться поблизости от Пещеры Колоколов, непременно посетите ее. Это поистине небесная музыка, просто дурные люди заставили ее служить своим гнусным целям.) Красивая мелодия умолкла, и я как раз завернул за угол, когда факел вдруг высветил из темноты знакомую фигуру. Перед нами стоял маленький монах в малиновом балахоне и довольно ухмылялся.

— Остановись, идиот! Неужели смерть Шэня ничему тебя не научила? — закричал мне Ли Као, но было поздно.

Я бросился душить монаха и тут же наступил на циновку из тростника, искусно покрашенную под камень. Раздался треск, и мы вверх тормашками полетели вниз. Факел упал вслед за нами.

Когда же я поднял его, то увидел — мы находились в большой яме, около пятнадцати чи в глубину и десяти в ширину. Стены вокруг были из каменных плит, точно подогнанных друг к другу. Тут наверху я услышал металлический лязг, и когда поднял голову, сердце захолодело у меня в груди.

Коротышка тянул длинную цепь, и железная крышка медленно ползла, закрывая яму.

Ли Као быстро потянулся к правому уху.

— Это тебе за Скрягу Шэня! — крикнул он, и в свете факела я увидел сверкнувшее лезвие.

Монах схватился за горло и закатил глаза, кровь фонтаном брызнула из раны, и он камнем полетел вниз. Я уже собирался его поймать, но тут его ноги запутались в цепи, и он безжизненно повис в воздухе. Только хорошего в этом было мало. Под тяжестью тела крышка быстро закрыла яму. Раздался резкий лязг, и мы оказались в западне.

Я тут же забрался на висящего монаха и изо всех сил постарался поднять заслонку, но тщетно. Тяжеленная «дверь» даже не шелохнулась.

— Мастер Ли, не поддается! — отчаянно крикнул я и спрыгнул вниз.

Факел пока горел. Но вскоре свет станет оранжевым, потом фиолетовым, а потом погаснет. И последнее, что мы увидим, перед тем как задохнуться,— непроглядная тьма подземелья.

Я до смерти боюсь маленьких замкнутых пространств. «Сапара, тарата, мира, прахна, пара...»,— забормотал я. — Перестань нести эту чушь! Лучше помоги мне! —огрызнулся мастер Ли.— Я ничего не имею против буддизма, но ты или бормочи на понятном языке, или хоть эти-то слова произноси верно.

Он поднял несколько камней и дал мне один. Затем мастер Ли начал внимательно простукивать стены, желая отыскать хоть какую-нибудь лазейку, а я забрался на цепь и стал делать то же самое, только выше. Вдруг он услышал легкое эхо и остановился. Ли Као пригляделся и увидел, что одна из плит подогнана не совсем плотно и по краям виднелась известковая замазка.

Я спрыгнул, а Ли Као обернулся и вежливо поклонился мертвецу.

— Премного благодарен, что вы соизволили вернуть мой нож,— сказал он и выдернул кинжал из горла монаха. Кровь хлынула на пол.

Через полчаса мы удалили известку, и теперь оставалось вытащить плиту. Вот только как? Мои большие неуклюжие пальцы явно не влезали в узкие щели, и даже Ли Као это было не под силу. Он попытался подцепить плиту ножом, но тот лишь сломался. Мы потерпели неудачу, а проклятый монах висел и, казалось, ухмылялся. Я огрызнулся и что есть силы саданул негодяя по лицу. Труп заболтался в воздухе, и цепь издала противный скрежещущий звук, очень напоминающий смех.

Ли Као посмотрел на монаха и прищурился.

— А ну-ка ударь его снова,— сказал он.

Я повторно ударил мертвеца, и массивная цепь «засмеялась» еще громче.

— Понял! — закричал мастер Ли.— Я чувствовал, наш приятель нам еще пригодится! Похоже, он просто рожден доставать из стены камни!

Я пододвинул монаха к плите, и его тонкие пальцы пролезли в щель. Это был наш единственный шанс. Я не помню, сколько пришлось ждать, пока тело окоченело, но мне показалось, прошла целая вечность. Пламя факела стало фиолетовым. Оставалось совсем немного. Я с силой потянул на себя безжизненное тело монаха, и вцепившиеся мертвой хваткой пальцы без труда вынули плиту.

Однако радоваться было рано. Свежий воздух не наполнил яму, как мы ожидали. Вместо этого мы увидели коридоры, привычной паутиной расходящиеся во все стороны.

— Это снова лабиринт, Десятый Бык, но мои старые легкие больше не протянут,— задыхаясь, сказал Ли Као; его лицо было синее, как пламя факела, и я серьезно испугался за старика.— Привяжи меня к спине поясом монаха, и еще... Нам придется потушить факел, так что следуй за драконом наощупь.

Я сделал, как он велел, и мы с трудом протиснулись в дырку. Темнота тяжелым покрывалом окутала нас, и я осторожно пополз вперед. Воздух был спертым и душным. Я наощупь продирался в этом кошмаре, в то время как пальцы лихорадочно ощупывали красный кулон, пытаясь проследить движение дракона. Третий поворот налево... первый налево... четвертый направо... Ли Као уже был почти без сознания и бормотал какую-то бессмыслицу:

— Это не тигр, а маленький мальчик... игры... правила игры...

Он вздохнул и замолчал. Я едва слышал, как бьется его сердце, но приходилось ползти дальше. Вперед и вперед. Я, словно рыба, выброшенная на берег, хватал ртом воздух и думал, что еще немного, и я тоже упаду без чувств. Второй направо... второй налево...

— Мастер Ли, путь обрывается! Дракон никуда больше не ведет!

Ответа не последовало. Всезнающий Ли Као лежал без движения, и теперь я мог полагаться лишь на мою безмозглую голову. Куда теперь? Амулет завел меня в тупик, и выхода не было. Коралл закончился, дракон дополз до самого края, и что оставалось делать мне? Возвращаться обратно было бы самоубийством, и я в панике стал ощупывать все вокруг. Стены, сплошные стены... Лишь в полу я нашел маленькую дырочку, но в нее могла бы пролезть разве что только мышь. Мы попались. Никаких плит с известковой замазкой, ни единой . зацепки к разгадке. Я опустил голову и расплакался. 19О

Не помню, сколько прошло времени, но вдруг я вспомнил, что бормотал Ли Као. «Почему не на острове? На той стороне моста? Это не тигр, а маленький мальчик! Игры...» Не хотел ли он сказать, что правитель Цинь на самом деле — всего лишь мальчишка, и посади он паука на острове, у любого, желающего взять сокровище, не осталось бы шансов, и это бы просто испортило игру?

В ушах звенело, и казалось, будто голова набита ватой. Я увидел лицо умирающего Шэня. Его губы шевелились, и он повторял: «Ты играла в „угадайки"... „угадайки"...»

А как называлась игра, в которую играл с нами Цинь? «Следуй за драконом» — вот как она называлась. А если так, то какое основное правило в ней имелось? Следуй за драконом! Не сомневайся и не отступай. Вперед и только вперед. Да, дракон дополз до края кулона, и что? Почему должен останавливаться я?

Внезапно меня осенило, и я подполз к маленькой дырочке в полу. Она была несколько цуней в длину и имела форму овала. Видимо, от недостатка воздуха я и сам превратился в мальчишку... и по-детски захихикал, когда снял с шеи кулон. Он был овальной формы и точно пролезал в дырку.

— Следуй за драконом! — засмеялся я и выпустил кулон из рук. Он упал в отверстие, и я затаил дыхание, пока не услышал вдали слабый щелчок, похожий на звук открываемого замка. Потом раздался второй щелчок, уже ближе, и пол начал подниматься.

Он накренился, отбросив меня к стене, и вскоре передо мной открылся проход наружу, под звездное небо, там, где был воздух. Мои легкие словно обожгло огнем, а мастер Ли застонал, и я почувствовал его глубокое дыхание.

Мы скатились на что-то блестящее. Луна светила в небе, и я увидел, что мы оказались на небольшой прогалине, укрытой среди гор, а под ногами блистали несметные сокровища. Инстинктивно мои глаза отыскали вершину горы, и я увидел третью девушку, с полным отчаяния взором и смертельной раной в груди.

— Сжальтесь над бедной доверчивой девушкой,— прошептала она.— Разве не достаточно тысячи лет? Клянусь, я не знаю, в чем моя вина! Сжальтесь и возьмите это в обмен на перья. Птицы должны прилететь.

Через секунду ее не стало.

Я быстро забрался на вершину и сорвал крышку с маленькой шкатулки, которую сжимал в руках призрак. Аромат женьшеня ударил мне в нос, но это было не «сердце силы». В шкатулке лежали голова корня и бронзовый колокольчик.

Я устало опустил голову, закрыл глаза и заснул, как ребенок.