Сюнрю Судзуки

СОЗНАНИЕ ДЗЭН, СОЗНАНИЕ НАЧИНАЮЩЕГО

 

ЧАСТЬ 2 :  ПРАВИЛЬНОЕ   ОТНОШЕНИЕ

Главное, чему мы придаём особое значение, — это прочная уверенность в своей изначальной природе.

 

ОДНОНАПРАВЛЕННЫЙ ПУТЬ

ПОВТОРЕНИЕ

ДЗЭН И ВОЗБУЖДЕНИЕ

ПРАВИЛЬНОЕ УСИЛИЕ

НЕ ОСТАВЛЯТЬ СЛЕДА

ДАЯНИЕ БОЖЬЕ

ОШИБКИ В ПРАКТИКЕ

ИЗУЧАЙТЕ СЕБЯ

ПОЛИРОВАТЬ ЧЕРЕПИЦУ

ПОСТОЯНСТВО

ОБЩЕНИЕ

ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ И ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ

НИРВАНА, ВОДОПАД


 

ОДНОНАПРАВЛЕННЫЙ ПУТЬ

 

Даже если солнце взойдёт на запале, у Бодхисаттвы только один путь.

 

Цель моей беседы не в том, чтобы вы поняли меня в интеллектуальном смысле, но лишь в том, чтобы выразить своё понимание нашей практи­ки дзэн. Иметь возможность сидеть с вами в дза-дзэн — это очень, очень необычно. Конечно, всё, что мы делаем, необычно, поскольку наша жизнь сама по себе есть нечто необычное. Будда сказал: «Понимание ценности своей человеческой жизни такая же редкая вещь, как комок земли на вашем ногте». Знаете, грязь крайне редко пристаёт к ногтю. Наша человеческая жизнь — явление необычное и удивительное; когда я сижу, мне хочется всегда оставаться в этом положении, но я вдохновляю себя на какую-то иную практику, например на де­кламацию сутры или на поклоны. И когда я кла­няюсь, я думаю: «Это замечательно». Но мне снова нужно изменить вид практики, чтобы прочесть вслух сутру. Так что цель моей беседы — выразить своё понимание, и только. Мы сидим не ради до­стижения чего-то, мы сидим, чтобы проявить свою подлинную природу. Такова наша практика.

Если вы хотите проявить себя, свою подлинную природу, это должен быть какой-то естественный и уместный способ проявления. Даже в том, как вы качнётесь влево или вправо, когда садитесь или встаёте из дзадзэн, вы проявляете себя. Это не приготовление к практике или отдых после неё; это часть самой практики. Поэтому не следует вос­принимать это как приготовление к чему-то ещё. Это же остаётся верным и в вашей повседневной жизни. Готовить пищу или стряпать — это, соглас­но Догэну, не приготовление; это практика. Стря­пать на кухне — значит проявлять свою искрен­ность, а не только готовить пищу для других или для себя. Поэтому, когда вы готовите пищу, вы дол­жны проявить себя в деятельности на кухне. Вы должны располагать достаточным количеством вре­мени — и трудиться, ничего не удерживая в своём сознании и ничего не ожидая. Вы должны просто готовить! Это тоже проявление нашей искренности, часть нашей практики. Так же надо сидеть и в дза­дзэн, однако сидеть со скрещёнными ногами — это не единственный наш образ действия. Что бы вы ни делали, это должно быть проявлением той же самой углублённой деятельности. Мы должны пони­мать ценность того, что мы делаем. Не существует приготовления к чему-то ещё.

Путь   Бодхисаттвы   именуется   «однонаправлен­ным», или «железнодорожной колеёй длиною в тысячи миль». Колея всегда одинакова. Если бы она становилась то шире, то уже, это было бы губитель­но. Куда бы вы ни поехали, колея всегда одна и та же. Таков путь Бодхисаттвы. И даже если солнце взойдёт на западе, у Бодхисаттвы только один путь. Его путь — в каждый миг проявлять свою природу и свою искренность.

Мы говорим железнодорожная колея, но на самом деле её как таковой нет. Искренность сама по себе колея. Виды, открывающиеся нам из окна поезда, меняются, но мы всегда движемся по одной и той же колее. И нет у неё ни начала, ни конца: колея безначальна и бесконечна. Нет ни отправной точки, ни цели, и нечего достигать. Просто двигаться по этой колее — вот наш путь. В этом суть нашей практики дзэн.

Но когда у вас появляется желание больше узнать о железнодорожной колее, вас подстере­гает опасность. Вам не нужно видеть колею. Если вы будете смотреть на неё, то почувствуете го­ловокружение. Просто цените виды, которые от­крываются вам из окна поезда. Таков наш образ действия. Пассажирам незачем проявлять любопыт­ство в отношении колеи. Кто-нибудь позаботится о ней; Будда позаботится о ней. Но временами мы пытаемся объяснить эту железнодорожную колею, потому что нас охватывает любопытство, пребывает ли нечто неизменным или нет. Мы за­даёмся вопросом: «Как это возможно, чтобы Бо-дхисаттва постоянно оставался одним и тем же? В чём же его тайна?» Однако ничего таинственного в этом нет. Каждый из нас имеет ту же природу, что и железнодорожная колея.

Как-то жили два близких друга, Тёкэй и Хосруку. Они беседовали о пути Бодхисаттвы, и Тёкэй ска­зал: «Даже если у Архата будут недобрые желания, то всё-таки у Татхагаты (Будды) не найдётся разных слов. Я имею в виду, что у Татхагаты есть слова, но у него нет двойственных слов». Хосруку отве­тил: «Хоть ты так и говоришь, твоё толкование несовершенно». Тёкэй спросил друга: «А как ты понимаешь слова Татхагаты?» Хосруку ответил: «Мы уже достаточно пообсуждали — давай-ка выпьем чаю». Хофуку ничего не ответил своему другу, ибо невозможно дать словесное объяснение на­шему образу действия. Тем не менее эти два близ­ких друга считали обсуждение пути Бодхисаттвы частью своей практики, хотя у них и в мыслях не было искать новое толкование. Поэтому Хофуку и ответил: «Обсуждение закончилось. Давай-ка вы­пьем чаю!»

Это очень хороший ответ, не правда ли? То же самое и с моей беседой — когда я кончу говорить, вы кончите слушать. Нет необходимости пытаться запомнить, что я сказал; нет необходимости пытать­ся понять сказанное. Вы понимаете, что я говорю; полное понимание имеется в вас самих. Тут нет проблемы.

 

ПОВТОРЕНИЕ

 

Если вы утратите дух повторения, ваша прак­тика станет довольно трудным делом.

 

Мышление и практика индийцев, с которыми стол­кнулся Будда, были основаны на представлении о том, что человек — это сочетание духовного и фи­зического элементов. Они считали, что физическая сторона в человеке сдерживает и подавляет духов­ную, и потому их религиозная практика была напра­влена на ослабление физического элемента, чтобы высвободить и усилить духовный. Таким образом, практика, которую встретил Будда в Индии, дела­ла упор на аскетизм. Однако, практикуя аскетизм, Будда пришёл к заключению, что попыткам очис­тить себя физически — нет конца, и что это делает религиозную практику весьма идеалистичной. По­добная борьба со своим телом окончится только с нашей смертью. Но согласно этим воззрениям индийцев, мы вернёмся сюда в следующей жизни, и ещё в следующей, чтобы снова и снова возобнов­лять эту борьбу, так никогда и не достигая совер­шенного просветления. И даже если вы полагаете, что способны в достаточной мере ослабить свои физические силы, чтобы высвободить силу духов­ную, это будет действенно лишь до тех пор, пока вы продолжаете заниматься аскетической практикой. Если вы вернётесь к повседневной жизни, вам при­дётся снова укреплять своё тело, а затем снова ослаблять его, чтобы вновь набрать духовную силу. И тогда вам придётся повторять всё это снова и снова. Быть может, это слишком большое упро­щение практики индийцев, с которой столкнулся Будда, и над этим можно посмеяться, однако на самом деле некоторые продолжают такую практику и по сей день. Иногда, хотя это и не осознаётся, идея аскетизма сидит у них глубоко внутри. Но такая практика не приведёт к успеху.

Подход Будды был совершенно иным. Вначале он изучал практику индийцев, какой она была тогда на территории Индии, и практиковал аскетизм. Одна­ко Будду не интересовали ни элементы, из которых состоит человек, ни метафизические теории бытия. Его больше занимал вопрос, каким образом он сам существует в эту минуту. Это было главным для него. Хлеб выпекают из муки. Как мука становится хлебом в печи — вот что было для Будды самым важным. Как стать просветлённым — это интере­совало его превыше всего. Характер просветлённо­го человека есть нечто совершенное, желанное для себя и для других. Будда хотел узнать, как челове­ческие существа вырабатывают в себе такой иде­альный характер — как разные мудрецы прошлого становились мудрецами. Чтобы понять, как тесто превращается в превосходный хлеб, он выпекал его снова и снова, пока не добился желаемого. Такова была его практика.

Но нам может казаться, что готовить одно и то же изо дня в день, снова и снова, — это не слиш­ком интересное занятие. Вы можете сказать, что это довольно скучно. Если вы утратите дух повто­рения, это станет для вас довольно трудным делом, но когда вы полны сил и энергии, это нетрудно. Как бы то ни было, мы не можем бездействовать; мы должны что-то делать. А когда вы что-то делаете, вам надо быть очень наблюдательными, и внима­тельными, и бдительными. Наш подход — поста­вить тесто в печь и внимательно следить за ним. Стоит вам только узнать, как тесто превращается в хлеб, — и вы поймёте, что такое просветление. Поэтому нас превыше всего занимает то, каким образом это физическое тело становится муд­рецом. Нас не так заботит, что такое мука, что такое тесто или что такое мудрец. Мудрец есть мудрец. Метафизические объяснения человеческой природы — это не то, что нам нужно.

А потому та практика, на которую мы делаем упор, не может стать слишком идеалистичной. Если художник станет слишком идеалистичным, он по­кончит с собой, так как между его идеалом и его реальными способностями пролегает пропасть. Поскольку нет достаточно длинного моста, чтобы пересечь эту пропасть, он впадает в отчаяние. Это обычный духовный путь. Но наш духовный путь не так идеалистичен. Хотя в каком-то смысле мы дол­жны быть идеалистами — по крайней мере, мы должны быть заинтересованы в получении вкусного и аппетитного хлеба! Подлинная практика должна повторяться снова и снова, пока вы не узнаете, как получается хлеб. В нашем подходе нет ничего таин­ственного. Всего лишь практиковать дзадзэн и ста­вить себя в печь — вот наш путь.

 

ДЗЭН И ВОЗБУЖДЕНИЕ

 

Дзэн — это не какое-то возбудительное средство,

но сосредоточение на наших обычных повседневных занятиях.

 

Мой наставник скончался, когда мне был три­дцать один год. Хотя я хотел посвятить себя единственно практике дзэн в монастыре Эйхэйдзи[10] мне пришлось заменить его в его храме. Я стал весьма занятым человеком и, будучи молодым, столкнулся с немалыми трудностями. Они дали мне некоторый опыт, но это было ничто в сравнении с чистой, спокойной и безмятежной жизнью.

Нам необходимо придерживаться постоянного образа действия. Дзэн — это не какое-то возбу­дительное средство, но сосредоточение на наших обычных повседневных занятиях. Если вы будете чрезмерно заняты и возбуждены, ваше сознание станет неподатливым и рассредоточенным. Это плохо. По возможности, всегда старайтесь оста­ваться спокойными и радостными и удерживай­тесь от возбуждения. Обычно день ото дня, год за годом мы становимся всё более и более занятыми людьми, особенно в современном мире. Когда после долгого перерыва мы посещаем давно зна­комые места, то бываем потрясены переменами. С этим ничего не поделаешь. Однако когда нам хочется чего-то возбуждающего, или какой-то перемены в себе, наше занятие целиком захва­тывает нашу жизнь, и мы теряем себя. Но если ваше сознание спокойно и устойчиво, вы сможе­те удержаться в стороне от шумного мира, даже находясь в самом центре его. Среди суматохи и перемен ваше сознание будет невозмутимым и не­зыблемым.

Дзэн не предназначен для того, чтобы разнооб­разить вашу жизнь возбуждением. Некоторые начи­нают практиковать дзэн просто из любопытства, и только делаются ещё более занятыми людьми. Если практика ещё больше загружает вас, это нелепость. Мне кажется, что если вы попробуете заниматься дзадзэн раз в неделю — этого будет вполне доста­точно. Не нужно проявлять чрезмерную заинтере­сованность в дзэн. Когда молодые люди сильно увлекаются дзэн, они нередко забрасывают учёбу и уходят в горы или леса, чтобы предаться там «сидячей» медитации. Но подлинный интерес про­является иначе.

Просто продолжайте свою практику, это привыч­ное и спокойное занятие, и вы сформируете свой характер. Если ваше сознание постоянно занято, у вас не будет времени для формирования харак­тера, и вы не добьётесь успеха, особенно если ста­нете слишком усердно работать над этим. Фор­мирование характера подобно выпечке хлеба — тесто надо замешивать постепенно, шаг за шагом, и нужна умеренная температура. Вы знаете себя

достаточно хорошо, и знаете, какая температура вам подходит. Вы точно знаете, что вам нужно. Но если вы будете чрезмерно возбуждены, то забудете, какая температура для вас приемлема, и утратите свой собственный путь. Это весьма опасно.

Будда сказал то же самое о хорошем погонщике волов. Такой погонщик знает, сколько поклажи может нести вол, и следит за тем, чтобы не пере­грузить его. Вы знаете свои возможности и своё состояние сознания. Не несите слишком много! И ещё Будда говорил, что формирование характе­ра — это возведение дамбы. Нам нужно очень тщательно делать насыпь. Если вы попытаетесь всё сделать за один раз, то дамба даст течь. Делайте насыпь тщательно — и у вас будет отличная дамба для водохранилища.

Наш способ практики, лишённый элементов воз­буждения, может показаться довольно непривлека­тельным. Однако это не так. Это мудрый и эффек­тивный способ работы над собой. И он очень и очень прост. Видимо, это весьма трудно вместить людям, особенно молодым. С другой стороны, может казаться, будто я говорю о постепенном до­стижении. Но и это не так. На самом деле это путь внезапности, ибо когда ваша практика — это при­вычное и спокойное занятие, повседневная жизнь сама по себе есть просветление.

 

ПРАВИЛЬНОЕ УСИЛИЕ

 

Если практика идёт хорошо, вы можете воз­гордиться ею.

Что вы занимаетесь — хорошо, но к этому примешивается что-то ещё.

Гордость — это лишнее.

Правильное усилие за­ключается в том, чтобы избавляться от всего лишнего.

 

Самое важное в нашей практике — это присут­ствие правильного или совершенного усилия. Необходимо правильное усилие, прикладываемое в правильном направлении. Если ваше усилие при­ложено в неверном направлении, особенно если вы не сознаёте этого, — это ложное усилие. Усилие в нашей практике должно быть направлено от до­стижения к не-достижению.

Обычно, делая что-то, вы хотите чего-то достичь, вы привязываетесь к какому-то результату. Переход от достижения к не-достижению означает освобо­ждение от ненужных и отрицательных результатов усилия. Если вы что-то делаете в духе не-достижения, в этом уже заключено благое качество. Так что просто делать что-то без каких-то особенных уси­лий вполне достаточно. Когда вы прилагаете какие-то особые усилия для достижения чего-то, вы привносите этим некое чрезмерное свойство, лишний элемент. Вы должны избавляться от всего чрезмер­ного. Если практика идёт хорошо, вы можете воз­гордиться ею, не сознавая того. Эта гордость — лишнее. Что вы занимаетесь — хорошо, но к этому примешивается что-то ещё. Поэтому вы должны избавляться от всего лишнего, чрезмерного. Это очень, очень важно, но обычно нам недостаёт утон­чённости, чтобы понять это, и мы идём в ложном направлении.

Поскольку все мы делаем одно и то же, допуская одну и ту же ошибку, мы не понимаем этого. И, не понимая этого, мы совершаем множество ошибок. И создаём себе проблемы. Такие ошибочные уси­лия называются «осёдланность дхармой», или «осёдланность практикой». Вы увлечены какой-то идеей практики или достижения, и вы не можете изба­виться от неё. Когда вы увлечены какой-то двой­ственной идеей, это значит, что ваша практика нечиста. Чистота в нашем понимании — это не наведение глянца, когда из нечистой вещи пытаются сделать чистую. Под чистотой мы просто понимаем вещи как они есть. Когда к этому что-то приме­шивается — вместе это уже не чисто. Когда воз­никает двойственность, это не чистое состояние. Если вы думаете, что выгадаете что-то, практикуя дзадзэн, вы уже вовлечены в нечистую практику.

Вполне справедливо утверждать, что имеется пра­ктика и имеется просветление, но мы не должны быть в плену у этого утверждения. Вы не должны за­пятнать себя им. Когда вы практикуете дзадзэн, просто практикуйте дзадзэн. Если просветление наступит, оно просто наступит. Мы не должны свя­зывать себя достижением. Подлинное качество дза­дзэн всегда здесь, с вами, даже если вы не подо­зреваете об этом; так что совершенно забудьте о том, что, как вам кажется, вы могли бы извлечь из дзадзэн. Просто занимайтесь практикой. Каче­ство дзадзэн проявится само собой; и тогда вы будете обладать им.

Спрашивают, что значит практиковать дзадзэн безо всякой идеи достижения, и какого рода усилия необходимы для такой практики. Отвечаю: необхо­димо приложить усилие, чтобы избавиться от всего лишнего в практике, от всего чрезмерного. Если приходят какие-то лишние мысли, надо стараться пресекать их, нужно сохранить практику чистой. Именно на это следует направить все свои усилия.

Мы говорим: «Услышать звук хлопка одной ла­донью». Обычно звук хлопка производится двумя ладонями, и мы считаем, что хлопок одной ладонью вообще не даст звука. Но на самом деле одна ладонь и есть звук. Хотя бы мы и не слышали его, он есть. Когда вы соединяете обе ладони в хлопке, вы слышите звук. Но если бы звука не было преж­де, ещё до хлопка, вы не могли бы произвести его. Прежде чем вы произвели его, звук был. Поскольку он есть, мы можем произвести его, и можем слы­шать его. Звук везде. Если вы просто воспроиз­водите его — вот он. Не пытайтесь слушать его. Если вы не прислушиваетесь к звуку, он повсюду. Поскольку вы пытаетесь услышать его, звук иногда есть, а иногда его нет. Вы понимаете? Даже если вы ничего не делаете, качество дзадзэн всегда с вами. Но если вы пытаетесь обнаружить его, если вы пытаетесь увидеть это качество, у вас его нет.

Вы живёте в этом мире как некая личность, но прежде чем вы принимаете форму человеческого существа, вы уже тут, всегда тут. Мы всегда здесь. Понимаете? Вы полагаете, что до вашего рождения вас здесь не было. Но как это возможно, чтобы вы появились на этот свет, когда вас тут нет? Посколь­ку вы уже тут, вы можете появиться на свет. Также не может исчезнуть то, что не существует. Посколь­ку что-то существует здесь, оно может исчезнуть. Быть может, вы думаете, что когда вы умрёте, то исчезнете, перестанете существовать. Но хотя бы вы и исчезли, существующее не может стать не­существующим. В этом волшебство. Сами мы не в силах наделить этот мир волшебными свойства­ми. Мир сам по себе волшебство. Если мы смотрим на какую-то вещь, она может скрыться из виду, но если мы не пытаемся увидеть её, эта вещь не может скрыться. Поскольку вы наблюдаете за ней, она может исчезнуть, но если никто не наблюдает за ней, как может она исчезнуть? Если кто-то наблю­дает за вами, вы можете ускользнуть от него, но если никто не наблюдает за вами, вам не скрыться от самого себя.

Поэтому старайтесь не рассматривать всё по отдельности; стремитесь не достигать чего-то осо­бенного. У вас уже есть всё в вашем собственном чистом качестве. Когда вы поймёте эту непрелож­ную истину, у вас не будет страха. Конечно, могут быть какие-то трудности, но страха не будет. Когда у людей трудности, и они не подозревают о них, — вот подлинная трудность. Эти люди могут казаться весьма самоуверенными; они, возможно, думают, что прикладывают большие усилия в правильном направлении, но они не подозревают о том, что их действия продиктованы страхом. Что-то может ока­заться скрытым от них. Но если ваше усилие прило­жено в правильном направлении, у вас не будет страха потерь. Даже если усилие и сделано в лож­ном направлении, если вы сознаёте это, вы не бу­дете введены в заблуждение. Вам нечего терять. Существует только неизменное чистое качество правильной практики.

 

НЕ ОСТАВЛЯТЬ СЛЕДА

 

Когда вы делаете что-то, вы должны сжечь себя дотла,

 сгореть, как хороший костёр, не оставив никакого следа.

 

Когда мы практикуем дзадзэн, наше сознание спокойное и достаточно простое. Но обычно наше сознание перегружено и усложнено, и нам бывает трудно сосредоточиться на том, что мы делаем. Это происходит оттого, что, прежде чем действовать, мы размышляем, и это размышление оставляет некий след. На нашем действии лежит тень каких-то ранее сложившихся представлений. Такое раз­мышление не только оставляет след или отбрасы­вает тень, но также привносит много других мнений о других действиях или вещах. Эти следы и мнения очень усложняют наше сознание. Когда мы делаем что-то с совсем простым, чистым сознанием, у нас нет предубеждений или теней, и наши действия оказываются сильными и однонаправленными. Но когда мы делаем что-то с усложнённым сознанием по отношению к другим вещам или людям или обществу, то и действия наши очень усложняются.

Большинство людей, занимаясь одним делом, преследуют двойные и тройные цели. Есть такая поговорка: «Поразить двух птиц одним камнем».

 

 

 

 

 

 

Это обыкновенно и пытаются осуществить люди. Поскольку они хотят поймать слишком много птиц, им трудно сосредоточиться на одном деле, и это может кончиться тем, что они не поймают вообще ни одной! Такое мышление всегда отбрасывает тень на их действия. Тень — это, в сущности, не само мышление. Конечно, часто необходимо заранее подготовиться к действию или продумать его. Од­нако правильное мышление не отбрасывает тени. Мышление, оставляющее след, — плод вашего свя­занного, запутанного сознания. Связанное созна­ние — это сознание, которое ставит себя в зависи­мость от прочих вещей, и тем самым ограничивает себя. Именно это малое сознание порождает мысли о достижении и оставляет свой след.

Если ваше мышление оставляет след на вашем действии, вы будете привязаны к этому следу. Например, вы можете сказать: «Вот это сделал я!» Однако в действительности это не так. Вы можете вспомнить прошлое и сказать: «Я сделал то-то и то-то определённым образом», но, в сущности, это никогда не будет буквально соответствовать тому, что произошло. Когда вы думаете так, вы огра­ничиваете своё подлинное знание того, что вы сде­лали. Поэтому, если вы привязываетесь к мысли о том, что вы сделали, вы вовлекаетесь в эгоистич­ные мысли.

Часто мы думаем, что сделали хорошее, полезное дело, но на самом деле это может оказаться и не так. Когда мы стареем, то нередко очень гордимся тем, что совершили в жизни. Когда другие слушают человека, с гордостью рассказывающего о том, что он совершил, они чувствуют, что здесь что-то не так, ибо понимают, что его воспоминания грешат одно­сторонностью. Более того, если он будет гордиться тем, что сделал, эта гордость создаст ему извест­ную проблему. Повторяя свои воспоминания снова и снова, он будет всё больше и больше искажать свою личность, пока не превратится в довольно-таки неприятного, упрямого человека. Это один из примеров того, как чьё-то мышление оставляет след. Мы не должны забывать сделанного, но лиш­ний след нам не нужен. Оставить след — это не то же самое, что помнить о чём-то. Необходимо помнить о том, что мы сделали, однако не следует привязываться к тому, что мы сделали, в каком-то особом смысле. «Привязанностью» мы называем именно эти следы наших мыслей и действий.

Чтобы не оставлять следа, когда вы делаете что-то, нужно отдаваться этому делу всей душой и телом, нужно быть сосредоточенными на том, что вы делаете. Вы должны сделать своё дело до конца, так же, как сгорает хороший костёр. Вы не дол­жны быть дымным костром. Вы должны сжечь себя дотла. Если вы не сожжёте себя дотла, то на том, что вы делаете, останется ваш след. В вас останет­ся нечто, что не сгорело дотла. Действие дзэн — это действие, которое сгорает дотла, не оставляя ничего, кроме пепла. Таково назначение нашей пра­ктики. Именно это имел в виду Догэн, когда гово­рил: «Пепел не превратить в дрова». Пепел есть пепел. Пепел должен быть пеплом до конца. Дрова должны быть дровами. Когда имеет место подоб­ное действие, оно одно объемлет всё.

Поэтому наша практика не есть дело часа или двух, дня или года. Если вы занимаетесь практикой дзадзэн, отдаваясь ей всей душой и телом, то даже одно мгновение — это дзадзэн. Так миг за мигом вы должны отдавать себя своей практике. После того как вы что-то сделали, в вас не должно ничего оставаться. Но это не значит вовсе забыть о сде­ланном. Если вы поймёте это, все ваши двойствен­ные мысли и жизненные проблемы исчезнут.

Когда вы практикуете дзэн, вы сливаетесь с ним. Нет вас и нет дзадзэн. Когда вы кланяетесь, нет Будды и нет вас. Есть только один абсолютный по­клон, вот и всё. Это Нирвана. При передаче нашей практики Маха-Кашьяпе[11] Будда лишь с улыбкой поднял цветок. Только Маха-Кашьяпа понял, что имел в виду Будда; все остальные не поняли. Мы не знаем, историческое ли это событие или нет, но что-то оно значит. Это иллюстрация нашего тра­диционного образа действия. Действие, которое обьемлет всё, — истинное действие, и тайна этого действия передаётся нам от Будды. Это практика дзэн, а не какая-то доктрина, которой учил Будда, или какие-то жизненные правила, установленные им. Доктрина или правила должны меняться в соответ­ствии с местом, где они соблюдаются, или людьми, которые им следуют, но сокровенная суть этой практики неизменна. Она всегда истинна.

Поэтому для нас нет иного способа жить в этом мире. Я думаю, это совершенно верно; и это легко принять, легко понять, и легко осуществлять. Если вы сравните образ жизни, основанный на этой пра­ктике, с тем, что происходит в этом мире, или че­ловеческом обществе, вы поймёте, насколько дей­ствительно ценна истина, заповеданная нам Буддой. Она довольно проста, и практика довольно проста. Но даже если это и так, мы не должны пренебре­гать ею; её огромная ценность требует выявления. Обыкновенно, когда что-то очень просто, мы го­ворим: «А-а, я это знаю! Это совсем просто. Это знает каждый». Однако если мы не познали этой ценности сами, она для нас — пустой звук. Это то же самое, что вовсе не знать. Чем больше вы соприкасаетесь с цивилизацией, тем больше вы понимаете, насколько это учение верно и жизнен­но важно. Вместо того чтобы только критиковать свою цивилизацию, вам следует отдавать себя этой простой практике, заниматься ею всей душой и телом. Тогда общество и цивилизация будут про­израстать из вас. Возможно, для людей, которые слишком привязаны к своей цивилизации, критический взгляд — в порядке вещей. Их критическое отношение к ней означает, что они возвращаются к простой истине, заповеданной Буддой. Но наш подход — это просто сосредоточенность на прос­тых основах практики и на простых основах по­нимания жизни. В нашем действии не должно быть следа. Мы не должны привязываться к каким-то надуманным идеям или красивым вещам. Мы не должны выискивать что-то хорошее. Истина всегда рядом, всегда доступна.

 

ДАЯНИЕ БОЖЬЕ

 

«Давать — значит не иметь привязанности».

То есть просто не привязываться ни к чему — значит давать.

 

Всё  сущее  в   природе,   в   человеческом   мире, всякое творение культуры, созданное нами, — это, собственно говоря, нечто данное или даваемое нам. Но поскольку изначально всё едино, то в действи­тельности мы всё отдаём. Миг за мигом мы что-то создаём, и в этом заключается радость нашей жизни. Но это «я», созидающее и постоянно отдающее, не есть «маленькое я»; это «большое я». Даже если вы не сознаёте единство этого «большо­го я» со всем сущим, всё же, когда вы что-то даёте, вы испытываете приятное чувство, ибо в такую минуту вы ощущаете себя единым с тем, что даёте. Вот почему приятнее давать, чем брать.

У нас есть выражение — дана праджня парамита. Дана означает «даяние», праджня — «мудрость», а парамита— «переправиться», или «достичь другого берега». Нашу жизнь можно уподобить переправе через реку. Достичь другого берега, Нирваны, — цель усилий нашей жизни. Праджня парамита, подлинная мудрость жизни, состоит в том, чтобы с каждым шагом на этом пути действительно достигать другого берега. Достигать другого берега на каж­дом шагу переправы — вот путь истинной жизни. Дана праджня парамита — это первый из шести путей истинной жизни. Второй — это шила праджня парамита, или буддийские заповеди. Далее следует кшанти праджня парамита, или терпение; потом вирья праджня парамита, или старание и постоянные усилия; затем дхьяна праджня парамита, или практика дзэн; и наконец праджня парамита, или высшая мудрость. На самом деле все эти шесть праджня парамит суть одно целое, но так как жизнь можно изучать с разных сторон, мы насчитываем их шесть.

Догэн-дзэндзи сказал: «Давать — значит не иметь привязанности». То есть просто не привязываться ни к чему — значит давать. Неважно, что именно даётся. Подать грош или золотую моне­ту — это дана праджня парамита; передать одну строчку или даже одно слово учения — это дана праджня парамита. Вещественные приношения и приношение учения, сделанные в духе непривязанности, имеют одинаковую ценность. Всё, что мы делаем, всё, что мы создаём в правильном духе, — это дана праджня парамита. Так Догэн сказал: «Что-то производить, участвовать в человеческой деятельности — это тоже дана праджня парамита. Снабдить людей паромом или сделать для них мост — это дана праджня парамита». И в самом деле, может статься, что дать одну строчку уче­ния — это значит сделать для кого-то паром!

Согласно христианскому учению, всё сущее в при­роде было сотворено Богом или дано Им. В этом заключена идея совершенной отдачи. Но если вы считаете, что Бог сотворил человека и что вы как-то отделены от Него, то вы можете склониться к мысли, что вы сами наделены способностью со­здавать нечто отдельное, нечто, не данное Им. Например, мы создаём самолёты и автострады. И когда мы повторяем: «Я создаю, я создаю, я со­здаю», то вскоре забываем, кто же оно это «я», создающее различные вещи; мы вскоре забываем о Боге. Это опасность, таящаяся в человеческой культуре. На самом деле, созидать с помощью «большого я»— значит давать; мы не можем сози­дать и присваивать себе созданное, так как всё создано, сотворено Богом. Об этом нельзя за­бывать. Но поскольку мы всё-таки забываем, кто произвёл творение и причину этого творения, то привязываемся к ценности с точки зрения мате­риальной или денежной. А она ничто в сравнении с абсолютной ценностью — ценностью творения Божьего. Даже если что-то и не представляет собой материальной или относительной ценности для нашего «маленького я», оно само по себе имеет абсолютную ценность. Быть непривязанным к чему-то — значит понимать его абсолютную, ис­тинную ценность. Всё, что вы делаете, должно быть основано на таком понимании, а не на матери­альных или эгоцентричных представлениях о цен­ности. Тогда всё, что вы делаете, — это подлинное даяние, это дана праджня парамита.

Когда мы сидим в позе со скрещёнными ногами, мы возобновляем свою подлинную основу — твор­ческую активность. Существуют, по-видимому, три вида созидания. Первый — осознание себя по окончании дзадзэн. Когда мы сидим, мы — ничто, мы даже не сознаём, кто мы такие; мы просто сидим. Но когда мы встали — вот мы! Это первый шаг в созидании. Когда вы есть, есть и всё осталь­ное; всё создаётся сразу. Когда мы появляемся из ничего, когда всё появляется из ничего, мы воспринимаем это всё как совершенно новое тво­рение. Это непривязанность. Второй вид созида­ния — когда вы действуете, то есть что-то делаете или готовите, скажем еду или чай. Третий вид — это внутреннее созидание, как-то: образование, или культура, или искусство, или какая-то структура во благо нашего общества. Итак, есть три вида со­зидания. Но если вы забудете первый, самый важ­ный, то два других будут словно дети, потерявшие своих родителей; такое созидание ничего не стоит.

Обычно все забывают о дзадзэн. Все забывают о Боге. Люди очень усердствуют, занимаясь вторым и третьим видом созидания, но Бог не содействует этой деятельности. И как бы Он мог содействовать, когда Он не знает, кто Он такой? Вот почему у нас так много проблем в этом мире. Когда мы забы­ваем об основном источнике нашего творчества, мы становимся подобны детям, которые, потеряв родителей, не знают, что им делать.

Если вы понимаете выражение дана праджня парамита, вы поймёте, каким образом мы создаём себе столько проблем. Конечно, жить — значит создавать проблемы. Если бы мы не появились на свет, у наших родителей не было бы трудно­стей, связанных с нами! Именно своим появлением мы создаём им проблемы. Это в порядке вещей. Всё создаёт некоторые проблемы. Но обычно люди считают, что когда они умрут, то с их смертью всё кончится, все их проблемы исчезнут. Однако и сама ваша смерть может создать проблемы! Все наши проблемы, в действительности, должны быть разре­шены или сняты в этой жизни. Но если мы сознаём, что всё сделанное или созданное нами — это на самом деле дар «большого я», то мы не будем при­вязаны к этому и не станем создавать проблем ни себе, ни другим.

И нужно забывать, день за днём, о том, что мы сделали; это подлинная непривязанность. И нужно делать что-то новое. Конечно, чтобы делать что-то новое, мы должны знать прошлое, это в порядке вещей. Однако не следует цепляться за всё сделан­ное нами; это должно быть просто размышлением. И мы должны представлять себе, что нам делать в будущем. Но будущее есть будущее, а прошлое есть прошлое; и сейчас нам надо продолжать рабо­тать над чем-то новым. Таково наше отношение, и так мы должны жить в этом мире. Это дана праджня парамита — даяние, или созидание для нас самих. Поэтому делать что-то снова и снова — значит возобновлять свою подлинную творческую активность. Вот почему мы сидим. Если мы не забы­ваем об этом, всё складывается прекрасно. Но как только мы забываем об этом, мир наполняется сумятицей.

 

ОШИБКИ В ПРАКТИКЕ

 

Причиной разочарования в практике будет наличие в ней элемента алчности.

Поэтому вы должны быть благодарны, получив знак или предупредительный сигнал,

указывающий на слабое место в вашей практике.

 

Имеется несколько непродуктивных подходов к практике, о которых вы должны иметь представ­ление. Обычно, когда вы практикуете дзадзэн, вы становитесь весьма идеалистичными и создаёте себе идеал, которого стараетесь достичь, или ста­вите перед собой цель и пытаетесь её осуществить. Но, как уже не раз говорилось, это нелепо. Когда вы настроены идеалистично, вами владеет какая-то идея достижения; к тому времени, как вы достиг­нете своего идеала или цели, ваша идея достиже­ния создаст новый идеал. И пока ваша практика основана на идее достижения и вы практикуете дзадзэн идеалистически, ваш идеал так никогда и не будет достигнут. Более того, в жертву приносит­ся сама суть практики. Поскольку ваше достижение всегда в будущем, вы постоянно жертвуете своим «я» сегодня ради какого-то идеала в будущем. Это не приведёт вас ни к чему. Это нелепо; это совер­шенно неверная практика. Но куда хуже такого идеа­листичного отношения практиковать дзадзэн, сорев­нуясь с кем-то ещё. Это убогая, жалкая практика.

В нашей практике Сото особый упор делается на сикан тадза, или на то, чтобы «просто сидеть». На самом деле у нас нет какого-то особого назва­ния для нашей практики; когда мы практикуем дзадзэн, мы просто практикуем его, и независимо от того, испытываем ли мы радость от нашей прак­тики или нет, мы просто занимаемся ею. Даже если нас клонит в сон и мы устаём от практики дзадзэн, от повторения изо дня в день одного и того же, даже тогда мы продолжаем заниматься нашей прак­тикой. Воодушевляет нас кто-то к практике или нет, мы просто занимаемся ею.

Даже когда вы практикуете дзадзэн в одиночку,

без учителя, я думаю, вы найдёте способ уста­новить, верна она или нет. Когда вы устаёте от сидения или испытываете отвращение к практике, вы должны расценивать это как предупредительный сигнал. У вас пропадает желание продолжать пра­ктику, когда она становится идеалистичной. Это значит, что ваша практика подчинена какой-то идее достижения и что она недостаточно чиста. Причи­ной разочарования в практике будет наличие в ней элемента алчности. Поэтому вы должны быть благо­дарны, получив знак или предупредительный сиг­нал, указывающий на слабое место в вашей прак­тике. Тогда, вовсе забыв о своей ошибке и вновь вернувшись на путь, вы сможете возобновить свою подлинную практику. Это очень важно.

Пока вы продолжаете заниматься практикой, вы вполне застрахованы от ошибок, но поскольку это весьма трудно, нужно найти какой-то способ вдохновлять себя. А поскольку вдохновлять себя, не во­влекаясь в какой-нибудь ошибочный способ прак­тики, трудно, то самостоятельно заниматься нашей чистой практикой может оказаться весьма непрос­тым делом. Вот почему у нас есть учителя. С учите­лем вы можете исправить свою практику. Конечно, вам будет очень нелегко с ним, но при всём том вы всегда будете застрахованы от неверной практики.

Большинству дзэн-буддистских монахов  приходилось очень нелегко со своими учителями. Когда они говорят об этих трудностях, можно подумать, что в практике дзадзэн без этих трудностей не обойтись. Но это неверно. Независимо от того, имеются у вас трудности в практике или нет, пока вы продолжаете заниматься ею — у вас будет чис­тая практика в подлинном смысле слова. Даже если вы не подозреваете об этом, она у вас есть. Так Догэн-дзэндзи сказал: «Не думайте, что вы непре­менно будете сознавать собственное просветле­ние». Сознаёте вы его или нет, ваше собственное подлинное просветление уже заключено в вашей практике.

Другая ошибка — это практиковать дзадзэн ради той радости, которую вы испытываете от практики. На самом деле, когда практика вызывает у вас чувство радости, это тоже не совсем хорошо. Конечно, такая практика не будет ошибочной, но по сравнению с истинной практикой она не так хоро­ша. В буддизме хинаяны известны четыре ступени практики. Четвёртая, или наивысшая, означает, что вы просто занимаетесь практикой, безо всякой радости, даже духовной. Вы просто целиком от­даётесь практике, забывая обо всех своих физиче­ских и умственных ощущениях. На третьей ступени вы просто испытываете физическую радость от за­нятий практикой. Вы получаете удовольствие от таких занятий, и занимаетесь практикой ради этого удовольствия. На второй ступени вы испытываете и умственную и физическую радость, то есть у вас хорошее самочувствие. На второй и третьей сту­пенях вы практикуете дзадзэн, потому что хорошо себя чувствуете, занимаясь практикой. И, наконец, самая первая — когда в вашей практике нет ни­какого размышления и любопытства. Эти четыре ступени относятся и к практике махаяны, и её наивысшая ступень также заключается в том, чтобы просто практиковать.

Если вы встречаетесь с какими-то трудностями в своей практике, это предупреждение о том, что вы руководствуетесь какой-то ложной идеей, и потому надо быть внимательным. Однако не пре­кращайте своих занятий; продолжайте заниматься, зная свои слабости. Тогда у вас не будет мысли о достижении, не будет навязчивых мыслей о по­лучении результата. Вы не станете заявлять: «Это просветление» или «Это неверная практика». Даже в неверной практике, когда вы сознаёте её оши­бочность и продолжаете заниматься ею, заключена правильная практика. Наша практика не может быть совершенной, однако, не падая духом, мы должны продолжать её. В этом секрет практики.

И если вы хотите как-то подбодрить себя, когда пали духом, то усталость от практики как раз и есть ободрение. Вы ободряете себя, когда устаёте. Когда вам не хочется это делать, это предупреди­тельный сигнал. Это напоминает зубную боль, когда ваши зубы не совсем в порядке. Когда вы чувству­ете боль, вы идёте к зубному врачу. Таков наш путь.

Причина конфликта — это какая-то навязчивая идея или одностороннее представление. Когда все будут знать ценность чистой практики, в нашем мире будет меньше конфликтов. В этом секрет нашей практики и пути Догэна-дзэндзи. Догэн излагает это в своей книге Сёбо гэндзо (Сокровищница истинной Дхармы).

Если вы понимаете, что причина конфликта кро­ется в какой-то навязчивой идее или односторон­нем представлении, вы сможете найти смысл в раз­ных видах практики, не сделавшись пленником ни одного из них. Если вы не сознаёте этого, вы легко можете стать пленником какого-то определённого пути, и вы скажете себе: «Это просветление! Это совершенная практика. Это наш путь. Другие пути несовершенны. Это — лучший метод». Это боль­шая ошибка. В истинной практике нет особого метода. Вы должны отыскивать свой собственный путь, и вы должны знать, что представляет собой практика, которой вы занимаетесь в данную минуту. Зная как недостатки, так и преимущества какой-то определённой практики, вы можете заниматься ею без всякой опасности. Но если ваше отноше­ние к ней односторонне, вы станете игнорировать недостатки этой практики и подчёркивать только её положительную сторону. В конце концов вы обнаружите худшую сторону этой практики — и разочаруетесь, когда будет слишком поздно. Это неразумно. Мы должны быть благодарны учителям древности, указавшим нам на эту ошибку.

 

ОГРАНИЧЕНИЕ СВОЕГО ДЕЙСТВИЯ

 

Обычно, когда человек привержен опреде­лённой религии,

его позиция начинает всё боль­ше и больше напоминать острый угол,

обращён­ный остриём от себя. У нас остриё угла всегда обращено к нам самим.

 

В нашей практике мы не ставим перед собой определённых целей или задач, и у нас нет особых объектов поклонения. В этом отношении наша практика несколько отличается от обычных религи­озных практик. Дзёсю, великий китайский учитель дзэн, сказал: «Глиняному Будде не пройти сквозь воду; бронзовому Будде не пройти сквозь печь; де­ревянному Будде не пройти сквозь огонь». Что бы это ни было, но если ваша практика направлена на какой-то определённый объект, такой как глиняный, бронзовый или деревянный Будда, она не всегда будет действенной. И пока вы в своей практике ставите перед собой какую-то определённую цель, эта практика не поможет вам в полной мере. Она, возможно, и поможет вам, пока вы движетесь к этой цели, но когда вы снова возвращаетесь к по­вседневной жизни, она теряет свою действенность.

Вы, может быть, решите, что если в нашей прак­тике нет ни целей, ни задач, то мы не знаем, что нам делать. Однако это не так, у нас есть метод. Метод практики без цели — это ограничение своего дей­ствия, или сосредоточение на том, что вы делаете в данную минуту. Вместо того чтобы держать в уме некий определённый объект, вы должны ограничить своё действие. Когда ваш ум где-то блуждает, вы не можете проявить себя. Но если вы ограничите своё действие тем, что можете делать именно сейчас, в эту минуту, тогда вы сможете полностью проявить свою подлинную природу, которая и есть всеобщая природа Будды. Таков наш метод.

Когда мы практикуем дзадзэн, мы сводим своё действие к самому минимуму. Мы сохраняем пра­вильную позу и сосредоточиваемся на сидении — так мы проявляем всеобщую природу. Тогда мы ста­новимся Буддой и проявляем природу Будды. Поэтому, вместо объекта поклонения, мы всего лишь со­средоточиваемся на том действии, которое выпол­няем в данную минуту. Когда вы кланяетесь, нужно просто кланяться; когда вы сидите, нужно просто сидеть; когда вы едите, нужно просто есть. Когда вы действуете так, это и есть всеобщая природа. По-японски мы называем это итигё-саммай, или «самадхи одного действия». Саммай (самадхи) — это «глубокое сосредоточение». Итигё — «одно действие».

Мне кажется, что некоторые из тех, кто практи­кует здесь дзадзэн, возможно, исповедуют какую-то другую религию, однако я ничего не имею против этого. Наша практика вовсе не относится к какой-то одной, определённой религии. И незачем тер­заться сомнениями, стоит ли вам заниматься прак­тикой так, как это делаем мы, или же нет, потому что наша практика никак не связана ни с христи­анством, ни с синтоизмом, ни с индуизмом. Она для всех. Обычно, когда человек привержен опре­делённой религии, его позиция начинает всё боль­ше и больше напоминать острый угол, обращён­ный остриём от себя. Но наш подход не таков. У нас остриё угла всегда обращено к нам самим, а не от нас. Так что незачем волноваться из-за того, что буддизм отличается от той религии, которую вы, возможно, исповедуете.

Высказывание Дзёсю о разных Буддах касается тех, кто связывает свою практику с каким-то одним, определённым Буддой. Будда только одного вида не сможет служить вашей цели в полной мере. Когда-нибудь вам придётся избавиться от него или, по крайней мере, перестать его замечать. Но если вы раскрыли секрет нашей практики, то, где бы вы ни очутились, вы сами себе хозяин, вы — «босс». Какой бы ни была ситуация, вы не сможете пре­небречь Буддой, ибо вы сами и есть Будда. Только этот Будда в полной мере поможет вам.

 

ИЗУЧАЙТЕ СЕБЯ

 

Суть не в том, чтобы питать какие-то глубокие чувства по отношению к буддизму;

мы просто делаем то, что должны делать, например ужина­ем и ложимся спать. Это буддизм.

 

Цель изучения буддизма состоит не в том, чтобы изучать буддизм, а в том, чтобы изучать самих себя. Невозможно изучать себя без некоторого обуче­ния. Если вы хотите узнать, что такое вода, вам по­требуется наука, а учёным — лаборатория. В ла­боратории можно разными способами изучить, что такое вода. Так, можно узнать, из каких элементов она состоит, в каких состояниях существует, и какова её природа. Но таким способом нельзя познать воду как таковую. То же самое происходит и с нами. Нам тоже нужно обучение, но просто изучая какое-то учение, нельзя познать, что есть «я» как таковое. При помощи учения мы можем понять нашу человеческую природу. Но учение — это не мы сами; это лишь некое объяснение того, что мы такое. Поэтому, если вы привязаны к уче­нию или учителю, это большая ошибка. Когда вы встретите учителя, вы должны покинуть его, и вы должны быть независимы. Вам нужен учитель, чтобы вы стали независимыми. Если вы не привя­заны к нему, он укажет вам путь к самому себе. Вы находите учителя для себя, а не для него.

Риндзай, китайский учитель дзэн, живший в древ­ности, применял четыре способа в обучении своих учеников. Иногда он говорил о самом ученике; иногда он говорил о самом учении; иногда давал разъяснения по поводу конкретного ученика или учения; и наконец — вообще не давал никаких на­ставлений. Он знал, что и без всяких наставле­ний — ученик есть ученик. Строго говоря, нет нужды учить ученика, ибо ученик сам есть Будда, хотя он может и не подозревать об этом. И пусть даже он и сознаёт свою подлинную природу — если он привязан к этому сознаванию, это уже неправильно. Когда он не сознаёт её, у него есть всё, но осознав, он полагает, что то, что он со­знаёт, — это он сам, а это большая ошибка.

Когда вы не слышите от учителя ни слова, а прос­то сидите, это называется учением без обучения. Но временами этого бывает недостаточно, и тогда мы слушаем лекции и проводим дискуссии. Но мы должны помнить, что цель практики, которой мы за­нимаемся в определённом месте, — это изучение самих себя. Мы учимся, чтобы стать независимыми. Как и у учёного, у нас должны быть определённые способы изучения. Нам нужен учитель, поскольку невозможно изучать «я» посредством «я». Но не совершите ошибки. Не следует присваивать себе то, чему вы научились у учителя. Занятия с учите­лем — это часть вашей повседневной жизни, часть вашей постоянной деятельности. В этом смысле нет разницы между практикой и той деятельно­стью, которой вы занимаетесь изо дня в день. Так что обрести смысл жизни в дзэндо — значит найти смысл в своей повседневной деятельности. Вы практикуете дзадзэн, чтобы познать смысл своей жизни.

Когда я жил в монастыре Эйхэйдзи в Японии, там каждый просто делал то, что должен был делать. Вот и всё. Это то же, что проснуться утром: нужно вставать. В монастыре Эйхэйдзи, когда надо было сидеть, мы сидели; когда надо было поклониться Будде, мы кланялись Будде. Вот и всё. И когда мы занимались практикой, мы не чувствовали ничего особенного. Мы даже не чувствовали, что ведём монашескую жизнь. Для нас она была обычной, а люди, приходившие из города, казались нам необычными. При виде их нам хотелось сказать: «О, это пришли какие-то необычные люди!»

Но когда я однажды покинул Эйхэйдзи на какое-то время, то по возвращении всё было иначе. Я услышал разные звуки, сопутствующие практике, — звон колокольчиков и голоса монахов, читающих на­распев сутру, — и глубокое чувство охватило меня. У меня на глаза навернулись слезы, и я чувствовал, как они скатываются по щекам! Именно люди, живущие вне стен монастыря, способны почувство­вать его атмосферу. Те же, кто занимается практи­кой, в действительности ничего подобного не чув­ствуют. По-видимому, это верно в отношении всего. Когда мы слышим, как шумят сосны в ветре­ный день, то, может быть, ветер просто дует, а сосны просто стоят на ветру. Вот и всё. Но люди, слушающие, как шумит ветер в соснах, могут на­писать стихи или почувствовать что-то необычное. Так, мне кажется, всё и происходит.

Поэтому главное не в том, чтобы питать какие-то чувства по отношению к буддизму. Неважно, как вы к нему относитесь, хорошо или плохо. Для нас это не имеет значения. Буддизм ни хорош, ни плох. Мы лишь делаем то, что должны делать. Это буддизм. Конечно, некоторое воодушевление необходимо, но воодушевление — лишь воодушевление. Не в нём настоящая цель практики. Это только лекарство. Когда у нас подавленное настроение, мы нуждаем­ся в каком-то лекарстве. Когда же мы в хорошем расположении духа, лекарство нам ни к чему. Не следует принимать лекарство за еду. Временами ле­карство необходимо, но оно не должно подменять собой пищу.

Поэтому из четырёх способов, практиковавших­ся Риндзаем, самый совершенный — это не давать ученику никаких объяснений насчёт него самого и никак не ободрять его. Если мы представим себя как тело, тогда учение может стать нашей одеждой. Иногда мы говорим о своей одежде; иногда мы го­ворим о своём теле. Но тело или одежда — это, в сущности, не мы сами. Мы сами — это большое действие. Мы лишь проявляем мельчайшую частицу этого большого действия, вот и всё. Так что гово­рить о себе — в порядке вещей, но на самом деле этого не требуется. Не успев раскрыть рот, мы уже проявляем большое бытие, заключающее в себе и нас самих. Поэтому цель бесед о себе — это ис­правление неправильного понимания, которое возникает у нас, когда мы привязаны к каким-то от­дельным временным форме или цвету большого действия. Нам надо беседовать о том, что такое наше тело и что такое наше действие, с тем чтобы не допускать ошибок, связанных с их неправиль­ным пониманием. Поэтому говорить о себе — это, в сущности, значит забыть о себе.

Догэн-дзэндзи сказал: «Изучать буддизм — зна­чит изучать себя. Изучать себя — значит забыть себя». Когда вы привязаны к временному проявле­нию своей подлинной природы, необходимо бесе­довать о буддизме, иначе вы можете подумать, что это временное проявление и есть подлинная при­рода. Но это отдельное временное проявление и подлинная природа — не одно и то же. И в то же самое время — это есть одно и то же! На какое-то время это так; на ничтожно малую частицу времени это так. Но это не всегда так: непосредственно в следующее мгновение это не так, и таким обра­зом это временное проявление не есть подлинная природа. Чтобы осознать это, необходимо изучать буддизм. Однако цель изучения буддизма — это изучение самих себя и забвение самих себя. Когда мы забываем себя, мы в действительности являем истинное действие большого бытия, или саму реальность. Когда мы сознаём это, в мире нет проблем, и мы можем наслаждаться жизнью, не  испытывая  никаких  затруднений.   Цель  нашей практики — сознавать это.

 

ПОЛИРОВАТЬ ЧЕРЕПИЦУ

 

Когда вы становитесь самими собой, дзэн становится дзэн.

Когда вы — это вы, вы видите вещи такими, как они есть,

и вы сливаетесь во­едино с тем, что вас окружает.

 

Дзэнские истории, или коаны, очень трудны для понимания, пока вы не знаете, что мы делаем каждую минуту, миг за мигом. Но если вы точно знаете, что мы делаем каждый миг, коаны не пока­жутся вам такими уж трудными. Имеется довольно много коанов. Я часто говорил вам о лягушке, и каждый раз все смеялись. Однако лягушка довольно-таки интересное создание. К тому же она, знаете, сидит так же, как и мы. Но она не думает, что дела­ет что-то особенное. Когда вы приходите в дзэндо и садитесь, то вы, возможно, думаете, что занимаетесь чем-то особенным. Ваш муж или жена спит, а вы практикуете дзадзэн! Вы делаете что-то особен­ное, а ваш супруг или супруга — просто лентяи! Так, возможно, вы понимаете дзадзэн. Но посмо­трите на лягушку. Она сидит так же, как мы, однако понятия не имеет о дзадзэн. Понаблюдайте за ней. Если что-то раздражает её, она сделает гри­масу. Если появится что-то съедобное, она поймает это и съест, причём съест сидя. По сути, это наш дзадзэн, а не что-то особенное.

Вот вам нечто вроде коана о лягушке. Басо был известным учителем дзэн по прозвищу «Учитель-Конь». Он был учеником Нангаку, который, в свою очередь, был одним из учеников Шестого Патри­арха[12]. Однажды Басо, в ту пору когда он учился у Нангаку, сидел, практикуя дзадзэн. Это был мужчина крупного телосложения; когда он говорил, язык его доставал до носа; голос у него был зычный; и его дзадзэн, должно быть, был очень хорош. Нангаку увидел его сидящим словно огромная гора — или лягушка. Нангаку спросил: «Что ты делаешь?» «Практикую дзадзэн»,— ответил Басо. «Зачем ты практикуешь дзадзэн?» — «Хочу достичь просветления, хочу стать Буддой», — ответил ученик. Знаете, что сделал учитель? Он подобрал с земли черепицу и начал её полировать. В Японии, после того как мы вынимаем черепицу из печи для обжига, мы полируем её, чтобы придать ей красоту. Итак, Нангаку взял черепицу и принялся её поли­ровать. Басо, его ученик, спросил: «Что вы дела­ете?» «Хочу превратить эту черепицу в драгоценность»,— сказал Нангаку. «Как можно из черепицы сделать драгоценный камень?» — спросил его Басо. «Как можно стать Буддой, практикуя дзадзэн? — возразил Нангаку. — Ты хочешь достичь состояния Будды? Состояния Будды нет за пределами твоего обычного сознания. Когда повозка не идёт, ты стегаешь кнутом повозку или лошадь?»— спросил учитель.

Нангаку имел в виду следующее: что бы вы ни делали, это дзадзэн. Истинный дзадзэн существует помимо лежания в кровати или сидения в дзэндо. Если ваш муж или жена лежит в постели, это дза­дзэн. Если вы думаете: «Я сижу здесь, а мой супруг или супруга в постели»,— тогда, хотя бы вы и сидели здесь со скрещёнными ногами, это не ис­тинный дзадзэн. Вы должны быть всегда подобны лягушке. Это истинный дзадзэн.

Догэн-дзэндзи прокомментировал этот коан. Он сказал: «Когда «Учитель-Конь» стал «Учителем-Конём», дзэн стал дзэн». Когда Басо становится Басо, его дзадзэн становится истинным дза­дзэн, и дзэн становится дзэн. Что такое истинный дзадзэн? Когда вы становитесь самими собой!

Когда вы — это вы, тогда, что бы вы ни делали, это — дзадзэн. Даже если вы лежите в постели, большую часть времени вы можете не быть самими собой. Даже если вы сидите в дзэндо, хотел бы я знать, действительно ли вы — это вы в подлинном смысле.

Вот ещё один известный коан. Дзуйкан, один из учителей дзэн, имел обыкновение постоянно об­ращаться к себе. «Дзуйкан?»— бывало окликал он себя. И неизменно отвечал: «Да!» «Дзуйкан?» — «Да!» Конечно, он жил совсем один в своём ма­леньком дзэндо, и он, разумеется, знал, кто он такой, но временами он терял себя. И всякий раз, когда он терял себя, он обращался к себе: «Дзуй­кан?»— «Да!»

Если мы уподобимся лягушке, мы всегда будем самими собой. Но даже лягушка временами теряет себя и делает кислую гримасу. А если появится ка­кое-то съедобное насекомое, она ловит его и съеда­ет. Так что, я думаю, лягушка всегда возвращает­ся к самой себе. Мне кажется, что и вы должны вести себя так же. Даже в дзадзэн вы можете по­терять себя. Когда вас клонит в сон или когда ваш ум начинает блуждать, вы теряете себя. Когда у вас начинают болеть ноги — «Почему у меня так болят ноги?» — спрашиваете вы себя — и теряете себя. Ваша проблема становится для вас проблемой, потому что вы потеряли себя. Если вы не теряе­те себя, тогда, даже если и будут трудности, у вас, в сущности, не будет проблем. Вы просто сидите посреди проблемы; когда вы — часть этой проблемы, или когда проблема — часть вас, тогда нет никакой проблемы, поскольку вы — это сама проблема. Проблема — это вы сами. Если это так, проблемы не существует.

Когда ваша жизнь всегда часть того, что вас окружает, — другими словами, когда вы обращае­тесь к самим себе, в это самое мгновение, — тогда проблемы не существует. Когда вы начинаете блуж­дать в каких-то иллюзиях, которые представляются чем-то отдельным от вас самих, тогда ваше окруже­ние больше не реально, и ваше сознание больше не реально. Если вы сами пребываете в заблуждении, тогда всё, что окружает вас, становится туманной, расплывчатой иллюзией. Стоит вам только погру­зиться в иллюзии, как им не будет конца. Иллюзор­ные идеи одна за другой будут завладевать вами. Большинство людей живут в заблуждении, занятые своими проблемами и пытаясь разрешить их. Но просто жить — значит, в действительности, жить внутри проблем. И разрешить проблему — значит стать её частью, слиться с ней.

Итак, вы стегаете кнутом повозку или лошадь? Что же вы стегаете — самих себя или свои проблемы? Если вы задаётесь вопросом, что же вам следует стегать, значит, вы уже начали блуждать. Но когда вы действительно стегнёте лошадь, по­возка сдвинется с места. Вообще-то повозка и ло­шадь — это не совсем разные вещи. Когда вы — это вы, нет проблемы, что стегать: лошадь или повозку. Когда вы — это вы, дзадзэн становится истинным дзадзэн. Поэтому, когда вы практикуете дзадзэн, ваша проблема тоже практикует дзадзэн. Даже если ваш супруг или супруга в постели, он или она тоже практикуют дзадзэн — когда вы практикуете его! Но когда вы не практикуете ис­тинный дзадзэн, тогда — вот он ваш супруг или супруга, а вот вы сами, два довольно-таки разных, довольно-таки разобщённых человека. Поэтому, если следовать истинной практике, тогда одновре­менно и всё остальное будет заниматься практикой вместе с нами.

Вот почему нам следует всегда обращаться к самим себе, проверять себя, кто мы такие, подобно доктору, простукивающему самого себя. Это очень важно. Такая практика должна продолжаться непре­рывно, миг за мигом. Мы говорим: «Когда на дворе ещё ночь, уже занимается рассвет». Это значит, что между рассветом и ночью нет промежутка. Осень приходит, когда лето ещё не кончилось. Вот как надо понимать нашу жизнь. Мы должны заниматься практикой с таким пониманием, и разрешать свои проблемы таким образом. Достаточно, на самом деле, просто упорно и однонаправленно работать над своей проблемой. Вы просто должны поли­ровать черепицу; это и есть наша практика. Цель практики не в том, чтобы сделать из черепицы драгоценный камень. Просто продолжайте сидеть; это и есть практика в подлинном её смысле. Не­важно, можно или нет достичь состояния Будды, можно или нет превратить черепицу в драгоцен­ность. Самое важное — это просто работать и жить в этом мире с таким пониманием. Такова наша практика. Таков истинный дзадзэн. Потому мы го­ворим: «Когда вы едите — ешьте!» Надо, знаете, есть то, что вы едите. Иногда этого не происходит. Хотя вы и едите, ваш ум пребывает где-то ещё. Вы не чувствуете вкуса того, что у вас во рту. Пока вы в состоянии есть во время еды, с вами всё в порядке. Вам не о чем беспокоиться. Это значит, что вы — это вы сами.

Когда вы — это вы, вы видите вещи такими, как они есть, и вы сливаетесь воедино с тем, что вас окружает. Это ваше подлинное «я». Тогда у вас будет истинная практика; у вас будет практика ля­гушки. Она хороший пример для нашей практики: когда лягушка становится лягушкой, дзэн становит­ся дзэн. Когда вы понимаете лягушку до конца, вы

обретаете просветление; вы — Будда. Это будет благом и для других: для мужа или жены, сына или дочери. Это — дзадзэн!

 

ПОСТОЯНСТВО

 

Люди, знающие состояние пустоты, всегда будут способны рассеять свои проблемы с помощью постоянства.

 

Тема нашей сегодняшней беседы — «взращивание собственного духа». Это значит — ничего не искать вне себя самого. Это очень важно, и это единственный способ практики дзэн. Конечно, изучение священных писаний, или декламация сутры, или сидение — это дзэн: каждый из этих видов действия должен быть дзэн. Но если ваше усилие или практика лишены правильного направ­ления, они не действенны. Они не только не будут действенны, но могут омрачить вашу чистую при­роду. Тогда чем больше вы будете знать о дзэн, тем большим будет ваше омрачение. Ваше сознание наполнится мусором, ваше сознание замутится.

Собирать информацию из разных источников — вполне обычное занятие, и мы полагаем, что таким образом умножаем свои познания. На самом же деле, следуя этим путём, мы кончим полным незна­нием. Наше понимание буддизма не должно стано­виться просто собиранием разрозненных сведений в стремлении получить знания. Вместо накопления знаний вы должны очистить своё сознание. Если ваше сознание чисто, истинное знание уже пребы­вает в вас. Когда вы внимаете нашему учению с чи­стым, ясным сознанием, вы воспринимаете его, как если бы слышали нечто уже вам известное. Это называется пустотой, или всемогущим «я», или зна­нием всего. Обладая знанием всего, вы подобны тёмному небу. Иногда его расколет вспышка мол­нии. После того как она погасла, вы вовсе забыва­ете о ней — и больше нет ничего, кроме тёмного неба. Небо ничуть не удивляется, если неожи­данно в нём прогремят раскаты грома. Когда же вспыхивает молния, нам открывается чудесный вид. Обладая пустотой, мы всегда готовы заметить вспышку.

Родзан в Китае знаменит своими туманными пей­зажами. Я ещё не бывал в Китае, но там, должно быть, прекрасные горы. И вид белых облаков или тумана, плывущего среди гор, это, наверное, чу­деснейшее зрелище. И хотя это так замечательно, в китайском стихотворении говорится: «Родзан зна­менит своими туманными, дождливыми днями, а большая река Сэкко — своими приливами и отливами. Вот и всё». Вот и всё, но это великолепно. Так мы понимаем ценности.

Поэтому вы должны принимать сведения так, словно слышите нечто уже вам известное. Но это не значит воспринимать разрозненную информацию просто как эхо собственных взглядов. Это озна­чает, что вы не должны удивляться ничему, что бы вы ни увидели и ни услышали. Если вы восприни­маете вещи как отражение самого себя, вы, по сути, не видите их, вы не принимаете их полностью такими, как они есть. И когда мы говорим: «Родзан знаменит своими туманными, дождливыми днями», это не значит, что мы оцениваем этот вид, воскре­шая в памяти какой-то прежде виденный пейзаж: «Это не так уж чудесно. Я видел такое и рань­ше». Или: «Я писал куда более красивые пейзажи! Родзан — это ничто!» Наш подход не таков. Если вы готовы принять вещи такими, как они есть, вы примете их как старых друзей, даже если и оце­ните по-новому.

И мы не должны заниматься накоплением знаний, мы должны быть свободны от наших знаний. Если вы собираете разрозненные сведения, то в качестве коллекции они могут быть весьма неплохи, но это не наш подход. Мы не должны пытаться удивить людей нашими замечательными сокровищами. Мы не должны интересоваться чем-то особенным. Если вы хотите оценить что-то в полной мере, вы должны забыть себя. Вы должны принимать это как молнию, вспыхнувшую в кромешной темноте неба.

Временами нам кажется, что невозможно понять что-то незнакомое, но на самом деле ничего незна­комого нет. Кто-то, возможно, скажет: «Почти невоз­можно понять буддизм, потому что наши культуры в основе своей столь различны. Как можем мы понять восточную мысль?» Конечно, буддизм неотделим от своей культурной основы, это верно. Но когда буддист-японец приезжает в Соединённые Штаты, он больше не японец. Я живу в вашей куль­турной среде. Я ем почти ту же пищу, что и вы, и я общаюсь с вами на вашем языке. Даже если вы не вполне понимаете меня, я хочу понять вас. И я могу понять вас лучше любого другого человека, гово­рящего по-английски и понимающего английскую речь. Это так. Даже если бы я вовсе не понимал английскую речь, мне кажется, что и тогда я смог бы общаться с людьми. Всегда есть возможность понять друг друга, пока мы существуем в кромеш­ной темноте неба, пока мы живём в пустоте.

Я постоянно повторял вам, что надо быть очень терпеливыми, если вы хотите понять буддизм, но я искал более точное слово, чем «терпение». Японское слово нин обычно переводится как «терпение», но, может быть, лучше переводить его словом «постоянство». Вам приходится принуждать себя к терпению, но для постоянства не требуется каких-то особых усилий — нужно только, чтобы способ­ность принимать вещи такими, как они есть, нико­гда не изменяла вам. Тем, кто не ведает о пустоте, эта способность может показаться проявлением терпения, но терпение в действительности может оказаться неприятием. Перед людьми, знающими, хотя бы только интуитивно, состояние пустоты, все­гда открыта возможность принимать вещи такими, как они есть. Они смогут оценить всё по достоин­ству. Что бы они ни делали, пусть даже им будет и очень трудно, — они всегда будут способны рас­сеять свои проблемы с помощью постоянства.

Нин — это способ взращивания или совершен­ствования своего собственного духа. Нин — это наш путь постоянной практики. Мы должны посто­янно жить в тёмном пустом небе. Небо всегда небо. Хотя на небе и появляются облака и вспыхи­вают молнии, они не могут нарушить его покоя. Даже если появляется вспышка просветления, в нашей практике мы вовсе забываем о ней. И тогда мы готовы к новому просветлению. Нам необхо­димо испытывать просветления одно за другим, по возможности миг за мигом. Вот это и называется просветлением до достижения его и после дости­жения его.

 

ОБЩЕНИЕ

 

Проявлять себя такими, какие вы есть, не прибегая ни к какому намеренному,

надуманному способу приспособиться или подладиться, — это самое важное.

 

Общение очень важно в практике дзэн. Так как я не могу свободно говорить на вашем языке, я всё время ищу какой-то способ поддерживать общение с вами. Мне кажется, что подобные усилия приве­дут к чему-то очень положительному. Мы говорим, что если вы не понимаете слов своего учителя, вы не его ученик. Понять слова или язык учителя — значит понять его самого. И когда вы поймёте его, вы убедитесь, что его язык — это не просто обыч­ный язык, но язык в более широком смысле слова. Язык учителя откроет нам больше, чем фактически говорят его слова.

В том, что мы говорим, всегда присутствует наше субъективное намерение или состояние. Поэтому нет совершенных слов; в нашем высказывании всегда будет какой-то элемент искажения. Но тем не менее с помощью сказанного учителем мы должны понять объективную истину саму по себе — абсолютную истину. Под абсолютной истиной мы понимаем не что-то вечное или неиз­менное, но вещи как таковые в каждый миг. Вы можете называть это «бытием» или «реальностью».

Испытать реальность как непосредственный опыт — вот для чего мы практикуем дзадзэн и изучаем буддизм. Изучая буддизм, вы сможете по­нять свою человеческую природу, свои умственные способности и истину, заключённую в вашем дей­ствии. И в своём стремлении понять реальность вы можете исходить из понимания своей человеческой природы. Но только с помощью истинной практики дзэн вы сможете непосредственно испытать реаль­ность и понять истинный смысл разных утвержде­ний вашего учителя или Будды. В строгом смысле слова, говорить о реальности невозможно. Тем не менее, если вы ученик дзэн, вы должны непосред­ственно воспринимать её при помощи слов своего учителя.

Прямое утверждение вашего учителя может про­являться не только в словах; его поведение — это тоже способ выражения или проявления себя. В дзэн придаётся особое значение манере вести себя, или поведению. Под поведением мы понима­ем не какую-то определённую, рекомендуемую ма­неру выражать свои мысли и чувства, но скорее естественное самовыражение. Мы делаем упор на прямоту. Следует быть искренним в чувствах и в   мыслях и высказываться без всяких оговорок. Это поможет слушателю легче понять вас.

Когда вы слушаете кого-то, вы должны оставить все свои ранее сложившиеся представления и субъ­ективные взгляды; вам следует просто слушать его, просто наблюдать, как он излагает свои мысли. Мы придаём весьма малое значение таким катего­риям, как правильное или неправильное, хорошее или плохое. Мы просто смотрим на вещи как они есть глазами говорящего, и принимаем их таковыми. Так мы общаемся друг с другом. Обычно, когда вы слушаете чьё-то суждение, вы слышите его как собственное эхо. В сущности, вы слушаете своё собственное мнение. Если суждение согласу­ется с вашим мнением, вы, возможно, и примете его, если нет — отвергнете или даже, быть может, вовсе не услышите. Это одна из опасностей, воз­никающих, когда вы слушаете другого человека. Другая опасность — оказаться в плену формули­ровок. Если вы не понимаете высказываний учителя в их подлинном смысле, вы легко можете сбиться на нечто иное, связанное с вашим субъективным мнением, или привязаться к какой-то определён­ной форме, в которую это высказывание облечено. Вы будете воспринимать сказанное учителем только как формулу, не понимая духа, стоящего за слова­ми. Такая опасность всегда присутствует.

Хорошее общение между родителями и детьми устанавливается с трудом, поскольку у родителей всегда имеются собственные намерения или цели. Их намерения почти всегда хороши, однако манера говорить или изъясняться часто оказывается недо­статочно свободной; обычно она слишком одно­бока и не учитывает реальность. Каждому из нас присуща своя собственная манера самовыражения, и изменять её в зависимости от обстоятельств бывает нелегко. Если родителям удаётся реагиро­вать по-разному, сообразно с каждой ситуацией, то воспитанию их детей не грозит опасность. Это, однако, очень непросто. Даже учителю дзэн прису­ща своя собственная манера самовыражения. Когда Нисиари-дзэндзи бранил учеников, он твердил: «Поди вон!» Один из учеников понял это букваль­но — и покинул храм! Но у учителя и в мыслях не было выгонять его. Просто такова была его манера самовыражения. Вместо того чтобы сказать: «Будь осторожен!», он говорил: «Поди вон!» Если у ваших родителей имеется подобная привычка изъясняться, вы легко можете неправильно понять их. Эта опас­ность постоянно подстерегает нас в повседневной жизни. Поэтому, будь вы слушатель или ученик, вам необходимо очищать своё сознание от разных таких искажений. Сознание, полное ранее сложив­шихся представлений, субъективных намерений или привычек, не открыто для восприятия вещей как таковых. Именно поэтому мы практикуем дзадзэн: мы очищаем своё сознание от всего того, что отно­сится к чему-то другому.

Довольно трудно сохранять полную естествен­ность самому — и в то же время вести себя в со­ответствии с тем, что делают или говорят другие. Если мы намеренно попытаемся каким-то образом приспособиться или подладиться, то окажемся не в состоянии сохранить естественность. Вы потеряе­те себя, если будете пытаться как-то приспосо­биться, подладиться. Поэтому, чтобы быть счастли­выми самим и сделать счастливыми других, самое важное — это проявлять себя свободно, такими, какие вы есть, не прибегая ни к какому намерен­ному, надуманному способу приспособиться или подладиться. Вы обретёте эту способность, прак­тикуя дзадзэн. Дзэн не есть надуманное, особое искусство жить. Наше учение призывает к тому, чтобы просто жить, всегда пребывая в реальности, в её неприкрашенном смысле. И прилагать для этого свои усилия миг за мигом — вот наш путь. Строго говоря, единственное, что мы можем в дей­ствительности изучать в нашей жизни, — это то, над чем мы трудимся в данную минуту. Мы не можем изучать даже слова Будды. Изучать слова Будды в их точном смысле — значит изучать их при помощи того действия, в которое вы вовлечены ежеминутно. Поэтому нужно всей душой и телом сосредоточиться на том, что мы делаем; и мы дол­жны быть субъективно и объективно верны себе, и в особенности своим чувствам. Даже когда вы чув­ствуете себя не очень хорошо, лучше выражать то, как вы себя чувствуете, безотносительно к кому бы то ни было или чему бы то ни было. Можно ска­зать тогда: «О, извините, мне что-то не по себе». Этого достаточно. Не следует говорить: «Это из-за вас!» Можно сказать и так: «О, извините меня. Я очень сержусь на вас». Нет нужды говорить, что вы не сердитесь, когда вы сердитесь. Вам надо просто сказать: «Я сержусь». Этого достаточно.

Подлинное общение зависит от того, насколько мы прямы друг с другом. Учителя дзэн действуют очень прямо. Если вы не воспринимаете реальность непосредственно с помощью слов своего учителя, он может испробовать на вас свою палку. «Что это?!»— спросит он. Наши методы очень прямы. Но знаете, это, в сущности, не дзэн. Наш тра­диционный образ действия не таков, но когда мы хотим выразить его, то иногда оказывается легче всего выразить его именно так. Однако, быть может, лучший способ общения — это просто сидеть, ничего не говоря. Тогда вам полностью от­кроется смысл дзэн. Если я стану бить вас палкой до потери собственного сознания или пока вы не умрёте, этого будет всё ещё недостаточно. Лучше всего просто сидеть.

 

ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ И ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ

 

Большое сознание требует проявления, а не постижения.

Большое сознание — это то, чем вы обладаете, а не то, что вам следует искать.

 

Чем больше вы будете понимать наш образ мыш­ления, тем труднее вам будет говорить о нём. Цель этой беседы состоит в том, чтобы дать вам некото­рое представление о нашей практике, но, в сущно­сти, о ней незачем говорить, ею надо заниматься. Лучший способ — просто заниматься практикой, ничего не говоря. Когда мы говорим о нашей прак­тике, то рискуем быть неправильно понятыми, пото­му что истинная практика всегда имеет по крайней мере две стороны, отрицательную и положительную. Говоря об отрицательной стороне, мы упус­каем из виду положительную, и наоборот. Мы не можем одновременно высказываться и положи­тельно, и отрицательно. Поэтому мы не знаем, что сказать. Говорить о буддизме почти невозможно.

Так что лучше всего ничего не говорить, а просто заниматься практикой. Поднять палец вверх, на­чертить круг, или просто поклониться — можно прибегать и к этому.

Если мы поймём это, то поймём, как надо беседо­вать о буддизме, и наше общение станет совершен­ным. Беседовать станет разновидностью нашей практики, и слушать беседу тоже будет нашей прак­тикой. Когда мы практикуем дзадзэн, мы просто практикуем дзадзэн безо всякой идеи достижения. Когда мы говорим о чём-то, мы просто говорим об этом, именно о положительной или отрицательной стороне этого, не пытаясь выразить какую-то интел­лектуальную, одностороннюю идею. И мы слушаем сказанное, не пытаясь ограничить себя рамками интеллектуального понимания, не пытаясь понять это лишь с одной точки зрения. Так мы говорим о нашем учении, и так мы слушаем.

Способ практики, принятый в школе Сото, всегда имеет две стороны, положительную и отрицатель­ную. И наш подход — это подход и хинаяны, и махаяны. Я не раз говорил вам, что наша практика особенно близка хинаяне. По существу, у нас прак­тика хинаяны и дух махаяны — жёсткая формаль­ная практика и неформальное мышление. Хотя наша практика выглядит очень формальной, наше мышление неформально. И хотя мы каждое утро практикуем дзадзэн одним и тем же образом, нельзя только из-за этого называть эту практику формаль­ной. Это вы разделяете вещи на формальные и не­формальные. В самой практике нет никакого фор­мализма или неформальности. Если у вас сознание махаяны, то что-то из того, что люди называют формальным, может оказаться неформальным. По­этому мы говорим, что следовать предписаниям в духе хинаяны значит нарушать предписания в духе махаяны. Если вы соблюдаете наши правила лишь формально, вы утратите дух махаяны. Пока вы не поймёте этого, вы всегда будете стоять перед проб­лемой: придерживаться ли вам неукоснительно нашего образа действия — или же не связывать себя никакими формальностями, которые у нас приняты. Но если понять наш образ действия в целом, тогда такой проблемы не возникнет, ибо всё, что вы делаете, есть практика. Если только у вас сознание махаяны, то нет ни практики маха­яны, ни практики хинаяны. Хотя и может показаться, что вы нарушаете предписания, на самом деле вы будете соблюдать их в подлинном смысле слова. Вопрос в том, большое у вас сознание или малое. Короче говоря, когда всё, что вы делаете, вы делае­те не раздумывая о том, хорошо это или плохо, и делаете это всей душой и телом, — это и будет наш образ действия.

Догэн-дзэндзи сказал: «Когда вы высказываете кому-то свои соображения, он, возможно, не со­гласится с ними, однако не пытайтесь заставить его понять их умом. Не оспаривайте его мнение, просто слушайте его возражения, пока он сам не поймёт, что в них не так». Это очень интересно. Постарайтесь не навязывать своих мыслей собесед­нику, лучше поразмышляйте вместе с ним. Если вы почувствовали, что одержали верх в споре и что это чувство приносит вам удовлетворение, то это также неправильный подход. Не стремитесь взять верх в споре; просто слушайте, что вам говорят; но и вести себя так, словно вы проиграли, тоже не­верно. Обычно, когда мы высказываем свои сооб­ражения, нам свойственно пытаться насаждать своё учение или навязывать свои мысли. Но ученики дзэн не преследуют особой цели ни когда говорят, ни когда слушают. Иногда мы слушаем, иногда мы говорим; вот и всё. Это всё равно что поздороваться: «Доброе утро!» В таком общении мы можем совершенствовать свой образ действия.

Ничего не говорить — это, возможно, и очень хорошо, однако из этого не следует, что надо все­гда хранить молчание. Всё, что вы делаете, включая и не-делание, — это наша практика. Это проявле­ние большого сознания. Таким образом, большое сознание требует проявления, но не постижения.

Большое сознание — это то, чем вы обладаете, а не то, что вам следует искать. Большое сознание — это то, о чём мы говорим или что мы проявляем своим действием, или то, чем мы наслаждаемся. Если мы действуем так, то в нашем подходе к со­блюдению правил нет ни махаяны, ни хинаяны. Про­блема возникает лишь тогда, когда вы стремитесь к достижению какой-то цели с помощью жёсткой, формальной практики. Но если мы станем отно­ситься к любой проблеме, стоящей перед нами, как к проявлению большого сознания, проблема пере­стаёт быть таковой. Иногда наша проблема будет заключаться в том, что большое сознание очень сложно для постижения; иногда — в том, что оно слишком просто. Но и это тоже большое сознание. Однако, поскольку вы хотите понять, что же имен­но оно такое, поскольку вы хотите упростить это сложное большое сознание, оно становится проб­лемой для вас. А потому есть ли у вас проблемы в жизни или нет, это зависит от вашего собственно­го отношения к ним, от вашего понимания. Если вы обладаете большим сознанием махаяны, у вас не должно быть проблем с пониманием природы ис­тины ввиду её двойственного или парадоксального характера. Такое сознание обретается в ходе истин­ной практики дзадзэн.

 

НИРВАНА, ВОДОПАД

 

Наша жизнь и наша смерть — это одно и то же.

Когда мы поймём это, у нас не будет больше ни страха смерти,

ни трудностей в жизни как таковых.

 

Если вы отправитесь в Японию и посетите монас­тырь Эйхэйдзи, то перед самым входом в него вы увидите небольшой мост, называемый Хансяку-кё, что означает «мост половины черпака». Всякий раз, когда Догэн-дзэндзи зачерпывал воду из реки, он использовал только половину черпака; оставшуюся воду он не выплёскивал, а снова возвращал в реку. Вот почему мы называем этот мост Хансяку-кё — «мост половины черпака». В Эйхэйдзи, когда мы умываемся, то наполняем таз водой лишь на две трети. И после умывания мы предпочтём вылить воду из таза по направлению к себе, а не от себя. Этим мы выражаем своё почтение воде. Такая пра­ктика не основана на идее экономии. Возможно, трудно понять, почему Догэн возвращал в реку половину зачерпнутой воды. Подобная практика превышает наше разумение. Когда же мы ощущаем красоту реки, ощущаем себя едиными с водой, мы интуитивно поступаем так же, как Догэн. В этом

проявляется наша подлинная природа. Но если ваша подлинная природа затмевается соображени­ями экономии или эффективности, то делать так, как Догэн, не имеет смысла.

Я бывал в Йосемитском национальном парке и видел там огромные водопады. Самый большой был высотой 1340 футов, и с этой высоты вода па­дала вниз словно занавес, спускаемый с вершины горы. Мне не казалось, что она падает быстро, как можно было бы предположить; на расстоянии её падение казалось очень медленным. И вода падала не единым потоком, но разделялась на множество тонких струй. Издалека водопад походил на зана­вес. И я подумал, что падение с вершины такой вы­сокой горы, должно быть, очень трудное испытание для каждой капли воды. Требуется время, знаете, много времени, прежде чем вода в конце концов достигнет подножия водопада. И мне кажется, что нашу человеческую жизнь можно уподобить этому. Мы проходим через множество трудных испытаний в жизни. Но в то же время первоначально вода не была разделена, это была единая река, и я думаю, что, только раздробившись, она ощущает трудность своего падения. Вода как бы вовсе ничего не чув­ствует, будучи единой рекой, и, только раздробив­шись на множество капель, она становится способ­ной чувствовать или выражать какие-то чувства.

Когда мы видим единую реку, мы не ощущаем живой сущности, энергии воды, но когда мы наби­раем воду в черпак, у нас появляется некое чувство воды, и мы чувствуем также значимость человека, пользующегося водой. При таком восприятии себя и воды мы не можем пользоваться водой лишь материально. Это живое существо.

До того как мы появились на свет, мы ничего не чувствовали; мы были едины со вселенной. Такое состояние называется «только сознание», или «сущ­ность сознания», или «большое сознание». Только после того, как наше рождение разобщает нас с этим единством, подобно тому как вода, низвер­гающаяся водопадом, дробится ветром и скалами, мы обретаем способность чувствовать. Вы испыты­ваете трудности, потому что у вас есть чувства. Вы привязаны к ним, и даже не знаете, как возникает то или иное чувство. Когда вы не сознаёте, что вы единое целое с рекой, или со вселенной, вы под­вержены страху. Вода остаётся водой, дробится она на капли или нет. Наша жизнь и наша смерть — это одно и то же. Когда мы сознаём это, у нас нет больше ни страха смерти, ни трудностей в жизни как таковых.

Когда вода возвращается к своему первоначаль­ному состоянию единства с рекой, у неё пропадает чувство разобщённости; она вновь обретает свою природу, обретает равновесие. Вода, должно быть, так рада вернуться в родную реку! Если это так, то что же почувствуем мы, когда умрём? Я думаю, мы подобны воде в черпаке. Мы обретём тогда равно­весие, полное равновесие. Сейчас, возможно, это слишком высокая ступень совершенства для нас, ибо мы так привязаны к своим чувствам, к сво­ему индивидуальному существованию. Сейчас мы испытываем некоторый страх перед смертью, но после того как мы вновь обретём свою подлинную изначальную природу, наступит Нирвана. Вот поче­му мы говорим: «Достичь Нирваны — значит уйти из жизни». «Уйти из жизни»— это не вполне аде­кватное выражение. Может быть, лучше сказать «перейти», или «идти дальше», или «соединиться». Попытайтесь подыскать для смерти какое-нибудь более подходящее выражение! Когда вы найдёте его, вы совсем по-новому взглянете на свою жизнь. Это будет похоже на то, что испытывал я, наблюдая за водой в большом водопаде. Только представьте! Он был высотой 1340 футов!

Мы говорим: «Всё возникает из пустоты». Единая река или единое сознание — это пустота. Когда мы придём к такому пониманию, мы обретём подлин­ный смысл жизни, мы сможем понять красоту чело­веческой жизни. Пока мы не осознали этого, всё, что мы видим, — лишь иллюзия. Иногда мы переоцениваем эту красоту; иногда мы недооцениваем её или игнорируем, поскольку наше малое сознание не пребывает в гармонии с реальностью.

Сказать об этом довольно легко, но на деле испы­тать подобное чувство не так-то просто. Однако с помощью практики дзадзэн вы можете взрастить в себе это чувство. Если вы можете сидеть в дза­дзэн, слившись с ним душой и телом, и если един­ством вашей души и тела управляет всеобщее сознание, вы легко добьётесь такого правильного понимания. Ваша повседневная жизнь обновится, и вы не будете привязаны к старому, ошибочно­му истолкованию смысла жизни. Когда вы осозна­ете это, вы увидите, насколько бессмысленным было ваше прежнее толкование и сколько сил было вами потрачено зря. Вы обретёте подлинный смысл жизни, и хотя вам и будет трудно падать прямо с вершины водопада к подножию горы, вы станете наслаждаться своей жизнью.

 


[10] Эйхэйдзи — главный монастырь школы Сото, распо­ложенный в горах к северо-востоку от Киото (преср. Фукуи); основан Догэном в 1243г.— Пер.

[11] (Маха-)Кашьяпа — один из ближайших учеников Будды Шакьямуни, ставший впоследствии архатом; считается первым индийским патриархом дзэн-буддизма. — Пер.

[12] Шестой Патриарх — Хуэй-нэн (638-713), основатель Южной школы чань (дзэн) в Китае, автор «Сутры Помос­та Шестого Патриарха», в которой изложена и обоснова­на концепция «внезапного просветления».— Пер.

 

 

назад

содержание

вперёд

Син Син Тойцу сайт (http://ki-moscow.narod.ru) Ки Айкидо, Ки Класс - Москва.

Основатель стиля - Коити Тохэй (10-й дан)

ДЗЕН

БОЕВЫЕ  ИСКУССТВА

ФИЛОСОФИЯРЕЛИГИЯ

ЭЗОТЕРИКА

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ

ЗДОРОВЬЕ

 


HotLog

 

Hosted by uCoz