Чэнь Кайго, Чжэнь Шуньчао

Восхождение к Дао. Жизнь даосского учителя Ван Липина

Комментарии, перевод: Малявин В.В.

 

Часть третья ПУТЬ УЧИТЕЛЯ

Глава XVII. Ученик расстается с учителями

 

1976 год стал незабываемым для китайского народа. В этот год произошло сразу несколько судьбоносных событий. Старые вожди Китая один за другим покинули этот мир, в Тяньцзине случилось страшное землетрясение, погубившее и покалечившее сотни тысяч человек. В обществе тоже нарастало брожение. В апреле на площади Тяньаньмэнь несколько сотен тысяч человек, собравшихся в поддержку Чжоу Эньлая, были разогнаны силой. А в октябре кончилась ненавистная людям власть «банды четырех» и была наконец отменена «культурная революция».

Так для народа нашей страны закончилась десятилетняя полоса небывалых унижений и тягот, которой с изощренным цинизмом было присвоено наименование «культурной революции». Великое это было бедствие, и надолго оставило оно свои шрамы на теле Китая.

В тот год, глубокой осенью на горе Сишань у города Фушунь стояли туманные ночи. В старой кузнице тускло горела лампада.

Трое седовласых старцев сидели на земляном приступке и беседовали о делах минувших и современных.

Свет лампады отбрасывал на стену три дрожащие тени. На дворе стояла глухая ночь, но старики беседовали оживленно.

Разговор шел о странствующих даосах и о тех случаях в истории страны, когда даосы оказывали ценные услуги государству и народу. Китаю в ту пору предстояло еще долго идти к свободе и процветанию.

Утешиться старцы могли, пожалуй, лишь тем, что в годы великого бедствия буддийские и даосские подвижники продолжали свой труд совершенствования в Дао и обучение учеников. Вот и традиция школы Лунмэнь, существующая уже больше тысячи лет, не прервалась: они передали свою мудрость и свое мастерство молодому ученику. Он продолжит их дело. Четырнадцать весен и осеней они растили его, как родного сына. Если позволят обстоятельства, он распространит в мире знание о великом Дао.

Старики погадали о том, какое будущее ждет их ученика. Оказалось, что Ван Липину уготована необыкновенная судьба. Ему предстоит многое свершить.

За голы учения у даосов Ван Липин постиг секреты . «внутреннего достижения», оставаясь с виду вполне земным, даже неприметным человеком. Он знал, что мудрость Дао не отменяет человеческих законов. Возвратившись домой, он предстал миру в своем «земном» облике. Поскольку его семья жила очень бедно, он устроился на работу простым рабочим, чтобы прокормить себя и облегчить жизнь своих домашних. Впрочем, у Ван Липина было уже несколько родителей: родившие его отец с матерью и давшие ему новую жизнь даосские учителя. Родители, приведшие его к новой жизни, были намного старше отца с матерью и заслуживали даже большего уважения.

Денег Ван Липин получал очень мало, но он привык довольствоваться малым и не чувствовал себя обделенным. Дождавшись своей получки, он первым делом думал об учителях и покупал им какие-нибудь предметы первой необходимости, вроде спичек, мыла или керосина. Отец с матерью одобряли его заботу об учителях. Они знали, что сын всем обязан этим старцам.

Ну, а старики каждый раз пытались отказаться от подарков, не желая быть оброй для ученика. Ван Липину приходилось чуть не силком вручать им то немногое, что он мог для них купить.

— Берите! Берите! У нас дома еще есть, — приговаривал он,

В любую погоду Ван Липин носил обычную рабочую одежду, но не замасленную и грязную, как у других работяг, а всегда чистую и выстиранную. Питался он в основном свежими овощами, никогда ни с кем не ссорился, был молчалив и скромен, как девушка. Мирские соблазны и страсти давно уже не смущали его сердце.

Незаметно пролетела зима, и земля вокруг снова украсилась весенней зеленью, с голубых небес ярко засияло солнце. Вместе с теплым весенним ветром к людям пришли новые надежды.

В старой кузнице у горы Сишань все опять стало по-прежнему. Старым даосам уже не было нужды скрываться от людей. Не проходило дня, чтобы у дверей кузницы не появился посетитель, просивший «почтенных наставников» исцелить его от какой-нибудь болезни. А на полянке перед кузницей и за нею старики разбили большой цветник и огород,

Днем Ван Липин уходил на работу, а вечером спешил к учителям и проводил ночь в занятиях.

Изменилась обстановка и на предприятии, где работал Ван Липин. Рабочие уже не таясь говорили о буддизме и даосизме. Однажды Ван Липину сказали, что монахов возвращают в монастыри и храмы, и они даже получают жалованье от властей. Ван Липин выслушал это сообщение с невозмутимым видом, но в душе не мог унять волнения. После работы он побежал в кузницу, желая поскорее поделиться с учителями этой удивительной новостью, чтобы они порадовались вместе с ним.

Не прошло и получаса, как Ван Липин достиг подножия Сишань. Холмы на горизонте тонули в легкой дымке, неподалеку чуть слышно журчал горный ручей, искрившийся в лучах заходящего солнца. А в поднебесье летела с юга на север стая диких гусей.

Ван Липин зачарованно глядел на этот мирный весенний пейзаж, и в его памяти всплыли строки древних стихов:

Солнце садится отсюда за тысячи ли.

Во все стороны — безбрежный простор небес...

Он не мог вспомнить, чьи это стихи, и ему показалось очень странным, что сейчас ему пришли на ум именно эти строки. Чжан Хэдао знал немало старинных стихотворений и часто декламировал их Ван Липину. Теперь уместнее было бы вспомнить что-нибудь по-весеннему радостное, возвышенное. Вот, кажется, хорошие строки:

Прежде бывало, что снег как цветы.

А теперь цветы — как белый снег.

Хорошо! Весна — это цветы, а цветы — это весна. Когда в мире весна, «распускаются все цветы». Но кто же автор этих стихов? А, вспомнил! Их написал поэт Фань Юнь во времена Южных династий (63). Называются они «Стихи на прощанье». Такие красивые стихи, отчего же им дали такое грустное название?

Но в следующее мгновение Ван Липин уже не думал о странностях древней поэзии. Он думал о том, что и для его учителей пришла весна, и сознавать это было так радостно!

У наставников до конца дней будет одна забота, одно призвание; нести миру истину Великого Дао. Эта истина предельно проста и безыскусна. Но люди живут во вражде друг с другом и даже не умеют жить и мире с природой. Что ж удивительного в том, что лишь очень немногие восприимчивы к мудрости Дао и человеческий разум в наше время может служить самоуничтожению человечества? Но с приходом весны появляются и новые надежды...

Погруженный в свои мысли, Ван Липин не заметил, как подошел к знакомой кузнице. Цзя Цзяои возился с росшими перед входом в кузницу цветами. Увидев Ван Липина, он радостно крикнул:

— Юншэн пришел!

Не успел он закрыть рот, как из кузницы вышел Чжан Хэдао и обнял Ван Липина. Вслед за старшим наставником показался и Ван Цзяомин, его руки были вымазаны землей.

— Только что учитель вспоминал тебя, — сказал он. — Велел мне пойти нарвать овощей. А ты тут как тут!

Ван Липин взмахнул коробкой с едой, которую нес в руках,

— Сегодня я принес почтенным учителям немного риса. Жизнь становится у нас все лучше!

Чжан Хэдао пригласил ученика в дом, а Ван Цзяомин принялся хлопотать на кухне. Увидев приготовленную для штопки куртку Чжан Хэдао, Ван Липин взял ее;

— Я сам заштопаю.

— Когда вы, учитель, успели передать и эту технику ученику? — спросил со смехом Цзя Цзяои.

— Это называется «коли есть отец, найдется и сын», — вмешался в разговор Ван Цзяомин.

— Нет, это называется «без учителя своим умом дошел», — весело отозвался Ван Липин, и принялся ловко действовать иголкой.

Чжан Хэдао некоторое время наблюдал, как работает Ван Липин, и вдруг спросил вполголоса:

— Юншэн, а ты почему вчера не пришел? Ван Липин прыснул со смеху.

— Старший наставник, вы уже совсем старый, забываться начали. Я вместе с вами ходил вчера на гору, потом вернулся в дом, еще сидел часа три, вслушиваясь в шум весеннего дождя. Неужто забыли?

— Может, было, а может, не было. Вчера, сегодня — все едино. Я по старости лет мог и подзабыть что-нибудь.

— Ну тогда купите тетрадку и отмечайте в ней мои посещения, — все тем же шутливым тоном продолжал Ван Липин.

— Нет уж, обойдемся. Зачем зря тратить заработанные тобой деньги? Они нам еще понадобятся.

Не задумываясь над смыслом сказанного, Ван Липин все так же шутливо продолжал:

— Деньги — вещь внешняя. Какой от них прок?

К Ван Липину поспешно подошел Ван Цзяомин и тихо, почти шепотом сказал:

— Учитель хочет сказать, что ему, может быть, придется кормить своих домашних. К примеру, возьмет он себе жену, как ему жить, если не будет денег?

Ван Липин отложил иглу и не замечая, что лицо его залил румянец, серьезно ответил:

- Так ведь у старшего наставника и ребеночек появится!

В ответ грянул взрыв веселого хохота.

Смех еще не затих, когда раздался громкий крик Ван Цзяомина:

— Еда готова!

На небольшом столике у очага появились палочки, чашки с рисом и овощами. Все стали с аппетитом поглощать эту немудреную снедь.

Дождавшись, покуда учителя кончили ужин и вымыли посуду, Ван Липин объявил: —А у меня хорошие новости! — Можешь не говорить, мы все знаем, — оборвал его Чжан Хэдао, В мире так устроено: сначала десять лет— восток, потом десять лет — запад, солнце зайдет—луна выходит, луна зайдет — солнце всходит. А мы люди не от мира сего, бережем Великое Дао — вот и все. Сегодня возвращайся-ка пораньше домой, чтобы отец с матерью не волновались. На прощанье Чжан Хэдао сказал Ван Липину: — Приходи каждый день пораньше, пораньше и уходить будешь.

С тех пор Ван Липин каждый день, закончив работу, бежал в кузницу, учителя же, завидев его, вдруг начинали спешно что-то делать или, напротив, сидели молча, словно пребывая в глубоком раздумье. Постепенно у Ван Липина возникло ощущение, что скоро должно случиться что-то важное. Что же именно?

Неужто учителям известно про будущее нечто такое, чего он не знает, и они задумали, пока не поздно, вернуться к себе на гору? И почему они говорили о том, что Чжан Хэдао обзаведется семьей? Неужто они хотят уйти и оставить его здесь одного?

Вот и в тот день ни с того ни с сего вспомнились стихи, написанные на прощанье. Выходит, ученик должен расстаться с учителями? Сердце Ван Липина сжималось от смутной тревоги.

В душе он понимал, что, как бы ни сложились обстоятельства, как бы ни были учителя недовольны им, они уже стали друг другу родными, прямо-таки «плотью единой». И для Ван Липина была невыносима сама мысль о том, что они могут расстаться, пойти в жизни разными дорогами и не иметь возможности помогать друг другу. Да и не могут учителя желать разлуки с ним! Они уже старые, нуждаются в молодых помощниках, а своего ученика они вырастили, можно сказать, как родного сына. Расстаться сейчас наверняка будет для них большим горем. Но дело, видно, уже решенное, делать нечего... В этот день Ван Липин пораньше ушел с работы, забежал по дороге в магазин и купил там две пары сандалий для Ван Цзяомина и Цзя Цзяои, а для Чжан Хэдао — куртку старого покоя. Положив подарки в котомку, он побежал к горе Сишань.

Солнце уже садилось за горизонт. Горный воздух был необыкновенно прозрачен и свеж. Уже издали он увидел три знакомых фигуры: учителя ждали его у дверей кузницы. Приблизившись к ним, Ван Липин, не говоря ни слова, опустился на колени, протянул подарки.

Цзя Цзяои бросился его поднимать, приговаривая: - Ну почему ты не слушаешься учителей, делаешь покупки? Пойдем в кузницу, поговорим.

Все четверо вошли в дом и уселись на кане, молча глядя друг на друга. Все было понятно без слов: сейчас произойдет то, что должно произойти.

Чжан Хэдао взял в руку ладонь Ван Липина, крепко сжал ее. Другой рукой он погладил волосы ученика и тихо сказал ему:

— Юншэн, ты устал с работы. Возвращайся пораньше домой и отдыхай.

Старики разом встали, за ними, не чувствуя под собой ног, поднялся Баи Липин, церемонно сложив на

Груди руки:

— Почтенные учителя, ваш ученик имеет честь откланяться.

Как бы в беспамятстве Ван Липин вышел из кузницы, прошел несколько шагов и оглянулся: старики неподвижно стояли у двери, провожая его. Бесцельно глядя на очертания далеких холмов, Ван Липин быстро зашагал прочь. Сгущались вечерние сумерки. Ван Липин шел, не разбирая дороги. Внезапно до его ушей донеслись отдаленные звуки дудки. Песня была ему знакома.

За высоким дворцом,

У древней дороги

Скалы, поросшие травами, тянутся к небу...

Терпкое вино выпито до капли,

Нынче мне приснилось наше прощание...

Ван Липин знал, что эту песню сочинил поэт Ли Шутун, ставший впоследствии буддийским монахом. Знал ее один Ван Цзяомин, а в мире ее уже давно забыли. Называлась песня «Прощание». Ох и горько было слушать!

Рухнув на землю, Ван Липин забылся сном. Когда Ван Липин вновь открыл глаза, он не знал, сколько времени спал и где лежит. Он лишь чувствовал во всем теле необыкновенную легкость. Вокруг стояла тишина. Воздух был чист и свеж.

Ван Липин пошел по тропинке в гору и вскоре увидел перед собой большую сосну, под которой сидели кружком трое старцев. «Наверное, я попал в приют блаженных»,—мелькнуло у него. Не поднимая глаз, он подошел поближе и учтиво поклонился:

— Настоящие люди — впереди всех, а те, кто идет следом, мечтают сравняться с ними.

Старики ничего не ответили, словно и не слышали обращенного к ним приветствия. Ван Липин посмотрел на них внимательнее и, к своему удивлению, обнаружил, что святые старцы — вовсе не незнакомцы, а его собственные учителя!

— Старший наставник! Учителя! Что вы здесь делаете? — обрадованно воскликнул Ван Липин. Чжан Хэдао велел ему сесть и неторопливо сказал: - Юншэн, мы получили повеление выйти в мир и сделать из тебя преемника школы Лунмэнь в восемнадцатом поколении. Мы передали тебе все правила, все способы совершенствования, все искусства, завещанные нам предками по школе. Ты успешно перенял нашу науку, мы рады за тебя. Сейчас жизнь стала спокойнее, и мы возвращаемся в свою пещеру. А ты пока останься дома, заверши самостоятельно свое обучение и приходи к нам. Это наказ учителя, ослушаться его нельзя. Хотя ты для нас родной человек и нас связывают много теплых чувств, порою бывает полезно и страдать. Услышав эти слова, Ван Липин не мог сдержать  слез,

—Учитель так много сделал для меня, был так милостив ко мне — как я переживу разлуку? — запричитал Ван Липин. — Нет, я этого не выдержу! Я хочу следовать за вами повсюду, не отходя ни на шаг.

Тут уж и старики проронили слезу, а только делать

нечего.

— Ученик, — обратился к Ван Липину Цзя Цзяои, — у тебя все-таки положение не такое, как у нас. Дома тебя ждут отец с матерью, братья и сестры. Хотя ты совершенствуешься в Великом Дао, тебе не следует пренебрегать и человеческими путями. Твоя ноша еще тяжелее нашей, ведь что может быть обременительнее заботы о близких? Но пусть будничные хлопоты не смущают твое сердце, Оставшись один, ты должен жаться геройски.

И старики, и Ван Липин понемногу успокоились. —Юншэн, — обратился к ученику Ван Цзяомин, — на ведь тоже очень больно расставаться с тобой. Но есть трудности, которые ты должен преодолевать самостоятельно. Мы тут не можем тебе помочь. Будь храбр и непреклонен — и удача будет сопутствовать тебе.

Чжан Хэдао поднялся, взял Ван Липина за руку. Все четверо медленно пошли по горной тропинке. Вдруг прямо над ними показался белый журавль. Издав протяжный крик, журавль взмыл в небо и исчез. Это внезапное явление священной птицы разом переменило настроение даосов. Остановившись под высокой сосной, Чжан Хэдао стал читать вслух «Песнь весеннего очищения», написанную патриархом Цюем:

«Великое знание безмятежно-покойно»(64),

Оно привольно и не знает стеснений.

Всегда следует самому себе,

Такое изысканное — в нем скрыта великая сила!

Средь сосен на камне

Дивный певец почивает пьяный.

Под луной на ветру

Яшмовая дева играет на свирели,

Золотой мальчик пляшет, взмахивая рукавом,

И я погружаюсь в царство Великой Тайны...

Чжан Хэдао кончил петь. Ван Липин сложил руки и отвесил прощальный поклон.

...Проснувшись, Ван Липин увидел, что находится у себя дома. Но виденное им только что во сне он помнил с необыкновенной ясностью. Хорошо, что расставание он пережил именно так и притом совершенно естественно, не думая об этом заранее! Но потом Ван Липин сообразил, что учителям уже немало лет и идти пешком до своей горы им будет ох как тяжело! Надо бы купить им билеты на поезд, дать в дорогу фруктов, еды. Вскочив на ноги, он помчался к горе Сишань.

Старики уже приготовились к путешествию. Собрали свои нехитрые пожитки, подмели в кузнице, одели свои обновы. Они были в приподнятом настроении и оттого казались помолодевшими лет на двадцать. Увидев, что Ван Липин принес им в дорогу фрукты, они без лишних слов положили их в свои котомки.

— Почтенным учителям будет трудно странствовать пешком по свету, прошу вас сесть на поезд, — сказал Ван Липин и протянул Чжан Хэдао три железнодорожных билета.

Старики рассмеялись, а Чжан Хэдао ответил:

— Хорошо, пусть будет так, как устроил ученик. Мы люди простые, горные жители, посмотрим-ка теперь, что такое железная дорога.

До отхода поезда еще оставалось несколько часов. Ван Липин вернулся домой и велел матери испечь лепешек. Та, узнав, что старики уезжают, тоже не могла сдержать слез.

Потом Ван Липин вновь пришел на гору. Старики уже ждали его перед кузницей с котомками на плечах. Чжан Хэдао передал Липину белую черепаху и велел ему бережно ухаживать за ней. Взяв черепаху в руки, Ван Липин поднес ее по очереди ко всем учителям, давая возможность проститься с ними.

Оглядев в последний раз кузницу, окрестные сосны и холмы, даосы не спеша двинулись вниз. А на вокзале их уже ждала матушка Ван Липина, принесшая старикам узелок с лепешками. В глазах у нее стояли слезы.

Поезд медленно тронулся, старики на прощание помахали Ван Липину и скрылись в вагоне. Ван Липин

еще долго стоял неподвижно на перроне и смотрел на убегающие вдаль рельсы. В сердце его была щемящая пустота.

Десять с лишним лет он прожил бок о бок со старыми даосами. Это время — их общая жизнь, А теперь учителей не будет рядом с ним. Что ему делать? Так хочется тоже сесть в поезд и помчаться вдогонку!..

Старцы-даосы без происшествий доехали до города Циндао, оттуда двинулись в восточном направлении и уже на следующий день пришли к горе Лаошань. Вот и их родная пещера, которую они покинули пятнадцать лет тому назад и посетили в своих странствиях восемь лет спустя. Но теперь с ними не было ученика, и ; от этого им было немного грустно.

Быстрыми легкими шагами они подошли ко входу в пещеру, и вдруг Чжан Хэдао воскликнул: — В пещере кто-то есть!

Б следующее мгновение перед изумленными стариками предстал... их ученик Ван Липин! От неожиданности старцы даже ощупали Ван Липина, словно желая удостовериться, что перед ними не привидение. Точно, он самый! Родной их человек!

— Юншэн, — первым делом спросил Чжан Хэдао. — как же ты ухитрился попасть сюда прежде нас?

— А я вас провожал неотступно, разве вы, уважаемые, не заметили? — ответил Ван Липин, жестом приглашая стариков войти.

В пещере уже было прибрано, утварь расставлена по полочкам, на полу — охапки свежей травы, рядом с очагом — связка хвороста.

— Юншэн,— обратился к Ван Липину старший учитель, — мы с тобой обо всем договорились. Если ты пришел сюда, значит, тебе что-то непонятно. Говори, какое у тебя дело.

- С тех пор как я начал совершенствоваться в Дао, — ответил Ван Липин, — уважаемые наставники учили меня быть «чистым и безмятежным», оберегать в себе пустоту, искоренять плотские желания, устранять нечестивые мысли, бежать от мирской суеты, пустым приходить и пустым уходить, Недостойный ваш ученик много лет добросовестно постигал эти великие истины, и только сейчас кое-что в них понял. Так почему же мне приказывают жить в миру, следовать во всем людским законам и в то же время сберегать Великое Дао? Этого ваш ученик понять не может. Старцы переглянулись, по их лицам скользнула улыбка.

Чжан Хэдао принялся неспешно разъяснять: — А ученик у нас и впрямь не дурак. Ты поразмысли-ка: даже не говоря о нашей школе Лунмэнь, много ли найдется в мире таких убеленных сединами старцев, которые взяли бы себе в ученики двенадцатилетнего мальчишку? А тут еще на... десять лет разгорелась великая смута, люди утром не знали, что станется с ними вечером, множество тех, кто мечтал примкнуть к нашей школе, не нашли к нам дорогу, а ты много-много лет постигал секреты Дао, имел возможность жить среди нас, совсем уйти от мира, — часто ли такое бывает? Него ради много лет скитались мы с тобой по всей стране, превращая твою жизнь в сплошные тяготы и лишения? А чувства, связывающие нас! Ты же стал нам как родной сын. Нам троим уже за восемьдесят, и разлука с тобой — самое большое несчастье за всю нашу долгую жизнь. Так тем более нужно, чтобы ты остался в «пошлом мире», и жил, как все живут. И не потому, что мы так решили. Просто так нужно — и все!

Чжан Хэдао говорил с большим воодушевлением. Остальные внимательно слушали его.

—Перемены в мире имеют свой строи, свой порядок— такой тонкий, что и высказать нельзя, — продолжал Чжан Хэдао. — Дао движет Небом и Землею, оно охватывает все сущее и проникает в сокровеннейшие глубины бытия, — непостижимо утонченное, вечно сокрытое, всепроницающее. Мы трое ушли от мира, поселились в этих горах и посвятили наши жизни постижению истины Дао, но не очень-то преуспели в этом великом деле. И не потому, что мы не старались, просто время не благоприятствовало. Все, что нам удалось сделать за полвека совершенствования в Дао — это передать тебе секреты наших занятий. А у тебя будет свой благоприятный момент, ты сможешь внести свои вклад в дело познания Дао. Вот твое великое предназначение!

Чжан Хэдао замолчал, пристально посмотрел в глаза Ван Липину и продолжил:

— Очень скоро в человечестве вновь проснется интерес к религиозному познанию, отношения человека и Неба опять окажутся в центре внимания людей, и тогда весь мир оценит мудрость Китая, и в особенности наследие даосских учителей. Чтобы миру стало доступно знание о Дао, нужно, во-первых, иметь мастеров, обладающих таким знанием, и, во-вторых, эти мастера должны хорошо знать современный мир. Как иначе знание о Великом Дао сможет войти в жизнь? Ты понял меня, Юншэн? И потом, — тут голос Чжан Хэдао зазвучал доверительно и ласково,—мы отправляем тебя в мир, чтобы ты, по слову древнего учителя, «соединяясь со светом, смешивался с пылью» (65), стал совсем обыкновенным человеком, который с уважением относится к родителям, заботится о братьях и сестрах, вежлив с соседями. Умение жить в согласии с ближними проистекает из глубочайшей искренности. «Возвращаясь к первозданной простоте, радуйся небесной подлинности». А если говорить попросту, работай честно, будь честным человеком; создав семью, живи в согласии, спасай от смерти больных и помогай нуждающимся, распространяй мудрость Дао. А захочешь повидаться с нами, приходи к нам на гору. Наш дом — твой дом. Ван Липин послушно склонил голову: — Ученик все запомнил.

- Юншэн! — вступил в разговор Цзя Цзяои, — наш учитель часто говорил мне и Ван Цзяомину, что быть и умным, и глупым—трудно, а если ты поумнел, то стать обратно дураком — трудно тем более. Ты сейчас многое знаешь, и притом знаешь такие вещи, которых обыкновенные люди и не поймут, и не примут.

Но ты ни в коем случае не должен противопоставлять себя людям в миру, ты должен смирить свою гордыню и понять, что у каждого свое место в жизни. Вот и Лао-цзы говорил: «Презревший Дао похож на невежду». Для тебя жить в миру, в родном доме — это тоже «следование естественности». Ты должен хранить свою великую истину в глубине будничной жизни, и пусть никто не догадывается, что ты не так уж и прост. Если твоим знаниям не положен предел, как можешь ты стремиться к высшим мирам?

— От ваших наставлений ваш ученик становится еще менее глупым! — смеясь, ответил Ван Липин.

На сей раз, кажется, все стало окончательно ясно. Ученик простился с учителями, те вышли из пещеры проводить его. Покачивались от ветра могучие сосны, где-то внизу шумел морской прибой, слышался веселый птичий щебет. Чжан Хэдао запел вспомнившуюся ему «Песню о незапятнанных мыслях», которую сочинил патриарх Цюй. Теперь он пел ее для Ван Липина:

Колесо Дхармы (66) приходит в движение,

Дух истины рождается в мире,

Белесый туман пронзает пустоту,

Сходится в середине благодатная энергия.

Исчезают заботы и пошлые мысли,

Пять разбойников (67) бегут без оглядки.

Внутри и снаружи не видно ничьих следов,

Одухотворенная мысль приносит счастливый покой,

Ни волнений, ни гнева: сердце привольно поет.

Ван Липин опустился на колени и в последний раз отбил каждому учителю земной поклон. Потом поднялся и легкой походкой зашагал по горному склону вниз.


63) Эпоха Южных династии в истории Китая приходится на V—VI века.

64) Цитата из «Чжуан-цзы», глава II,

65) Цитата из «Дао-Дэ шина», глава IV,

66) Колесо Дхармы — название мирового круговорота в буддизме.

67) «Пять разбойников» — аллегорическое название пяти органов чувств, смущающих внутренний покои духа.

 

 

назад

"Восхождение к дао"

вперёд

Син Син Тойцу сайт (http://ki-moscow.narod.ru) объединения души и тела

 Общество изучения Ки - Москва: Ки-Айкидо,  Ки-Класс - тренировки, обучение, занятия

Основатель общества - Мастер Коити Тохэй (10-й дан Айкидо)

ДЗЕН, ДАО

БОЕВЫЕ  ИСКУССТВА

ФИЛОСОФИЯ, РЕЛИГИЯ

ЭЗОТЕРИКА

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ

ЗДОРОВЬЕ, ПРАКТИКИ

HotLog Rambler's Top100 Рейтинг эзотерических сайтов

Hosted by uCoz