Марк Форстейтер

Даосские притчи

Глава 9

ЕСТЕСТВЕННЫЙ ПУТЬ

КАК ПОСТИЧЬ ЖИЗНЬ

Постигший сущность жизни не утруждает себя никчемными делами. Постигший сущность судьбы не утруждает себя делами, не ниспосланными судьбой.

Чтобы поддерживать в теле жизнь, нужно опираться на разные вещи, но бывает так, что вещи имеются в избытке, а поддержать жизнь в теле невозможно. Чтобы сохранить в себе жизнь, нужно прежде не лишаться своего тела, но бывает так, что тела не лишаются, а жизнь оказывается загубленной.

Приход жизни нельзя отвергнуть,

уход ее нельзя остановить.

Как это прискорбно! Люди в свете полагают, что пропитания тела достаточно для поддержания жизни, а ведь, сколько ни питайся, жизнь свою в конце концов не сбережешь. Однако же в свете считают, что этого достаточно, и даже не знают, как жить по-другому.

Тому, кто хочет избавиться от забот о своем теле, лучше всего покинуть свет.

Кто уйдет от света, тот избавится от тягот.

А кто избавлен от тягот, тот душой прям и ровен.

то душой прям и ровен, умеет жить каждодневным обновлением.

А кто живет каждодневным обновлением,

тот уже близок к правде.

Заслуживают ли земные дела того, чтобы их отбросить, а жизнь — того, чтобы ее оставить?

Отбросивший дела не утруждает себя.

Оставивший жизнь неувядаем духом.

Кто телом целостен и вернулся к полноте духа,

тот станет единым с Небом.

Небо и Земля — отец и мать всех вещей. Соединяясь, они создают тело. Разъединяясь, они кладут начало новой жизни. Когда и тело и дух вечно живут, это называется «способностью перенести себя». В духовном стяжай еще более духовное — и тогда станешь опорой Небес.

НЕДЕЯНИЕ — ДОРОГА ВСЕХ ДОРОГ

Исток силы державных владык — Небо и Земля, господин ее — Дао, образец ее — полнота жизненных свойств.

Тот, кто претворяет недеяние, с избытком обладает всем, что необходимо для управления Поднебесной. А тот, кто уповает на свои деяния, никогда не возымеет власти над Поднебесной. Вот почему древние столь высоко ценили недеяние. Если правитель претворяет недеяние, а подданные ему вторят, тогда подданные ничем не отличаются от правителя. Когда подданные ничем не отличаются от правителя, тогда нет и настоящих подданных. Если подданные деятельны и правитель вторит им, тогда правитель ничем не будет отличаться от подданных. А когда правитель ничем не отличается от подданных, тогда нет настоящего повелителя. Правитель должен недеянием поставить себе на службу Поднебесную, а подданные должны Делами своими служить Поднебесной. Таков неизменный порядок.

Посему те, кто в древности управлял Поднебесной, не искали применения своему уму, даже если знания их охватывали Небо и Землю. Они не говорили от себя, даже если постигли до конца природу вещей. Они не принимали самочинных действий, даже если могли свершить любое дело в пределах морей.

Ведь Небо ничего не рождает,

а вещи превращаются,

Земля ничего не растит,

а вещи вызревают,

державный владыка ничего не делает,

а в мире все свершается.

Поэтому говорят: «Нет ничего одухотвореннее Неба, нет ничего богаче Земли и ничего величественнее державного владыки». И еще говорят: «Могущество державного владыки слито с Небом и Землей».

Вот так можно сделать Небо и Землю своей колесницей, пустить вскачь десять тысяч вещей и приставить к делу всех людей.

ЧИСТОЕ ДЫХАНИЕ ЖИЗНИ

Учитель Ле-цзы спросил стража ворот Гуань-иня:

— Говорят, что высший человек идет под водой — и не захлебывается; ступает по огню — и не обжигается; воспаряет над всем миром — и не пугается. Как этого добиться?

— Этого добиваются не знаниями и ловкостью, а сохраняя чистоту жизненной силы, — ответил Гуань-инь. — Присядь, я расскажу тебе.

Все, что обладает формой и образом, звучанием и цветом, — это вещи. Чем же отличаются друг от друга вещи и чем они превосходят друг друга? Формой и цветом — только и всего! Ведь вещи рождаются в Бесформенном и возвращаются в Неизменное. Какие могут преграды тому, кто это постиг? Такой человек пребывает в Неисчерпаемом и хоронит себя в Беспредельном, странствует у конца и начала всех вещей. Он бережет цельность своей природы, пестует свой дух и приводит к согласию свои жизненные силы, дабы быть заодно с творением всего сущего. Небесное в нем сберегается в целости, духовное в нем не терпит ущерба. Как же могут задеть его внешние вещи?

Вот так же и пьяный, упавший с повозки, может удариться сильно, а до смерти не убьется. Тело у него такое же, как у других, а ушибется он по-особому — ведь дух его целостен. Он не знал, что едет в повозке, и не знал, что свалился с нее, мечты о жизни и страх смерти не гнездились в его груди, и вот он, столкнувшись с каким-либо предметом, не ведает страха. Если человек может стать таким целостным от вина, то насколько же целостнее может он стать благодаря Небу?

Мудрый хоронит себя в небесном, и потому ничто не может ему повредить. Разве может что-то повредить Небу?

ВО МНОГИХ ПЕРЕМЕНАХ БОЛЬШИЕ РАДОСТИ

Великое Изначальное вверило мне мое тело

и ниспослало мне бремя земной жизни.

Оно дало мне отдохновение в старости

и упокоит меня в смерти.

То, что сделало доброй мою жизнь,

сделает доброй и мою смерть.

Если спрятать лодку в бухте, а холм в озере, то покажется, что они надежно укрыты. Но в полночь явится Силач и унесет все на своей спине, а Невежде будет невдомек. Как бы ни было удобно прятать малое в большом, оно все равно может пропасть.

Вот если спрятать Поднебесную в Поднебесной, ей некуда будет пропасть. Таков великий закон сбережения всех вещей.

Люди почитают за небывалое счастье родиться в облике человека. Насколько же радостнее знать, что то, что имеет облик человеческий, претерпит тысячи и тысячи превращений и им не наступит предел! Поэтому мудрый пребывает там, где вещи не могут пропасть и доподлинно присутствуют. Для него равно хорошо и погибнуть в молодости, и умереть в старости, и начинать, и заканчивать. Люди охотно берут его за образец. Что говорить о том, кто стоит у начала всего сущего и кем держится Единое превращение мира?

МУДРЕЦ-НЕУДАЧНИК

Моу, сын царя Вэй, пошел к мудрецу Чжуан-цзы за советом.

— Вот я стою здесь с тобой, — начал он, — и смотрю на море, на то, как волны разбиваются о камень. Тело мое здесь, но сердцем я далеко отсюда, у городских башен царства Вэй. Как же мне быть?

— Цени жизнь, — ответил Чжуан-цзы. — Тот, кто ценит жизнь, презирает выгоду.

— Это я знаю, — сказал царевич. — Но я не могу себя побороть.

— Если не можешь побороть себя, тогда живи как живется и не насилуй дух, — сказал Чжуан-цзы. — Не уметь себя побороть и притом насильно себя удерживать означает «быть раненным дважды». А тот, кто «ранен дважды», долго не проживет.

Моу был сыном царя Вэй, владевшего десятью тысячами колесниц. Для него скрыться в пещере среди гор было труднее, чем простолюдину, но хотя он и не обрел Дао, можно сказать, что он кое-что знал о нем.

Тогда царь повернулся к своему другу Янь Буи и сказал:

— Эта обезьяна хвасталась своей ловкостью и поплатилась за это жизнью. Пусть это послужит тебе предостережением. Нельзя хвастаться своими достоинствами перед другими!

Вернувшись домой, Янь Буи подумал и пошел в ученики к Дун У, чтобы тот отучил его гордиться своей красотой, веселиться и искать славы. Прошло три года — и люди заговорили о нем с уважением.

ЗНАТЬ И НЕ ГОВОРИТЬ

Чжуан-цзы сказал: «Познать Дао легко, а не говорить о нем трудно. Знать и не говорить — это принадлежит небесному. Знать и говорить — это принадлежит человеческому. Люди древности предпочитали небесное человеческому».

ХВАСТЛИВАЯ ОБЕЗЬЯНА

Однажды царь У поднялся на Обезьянью гору. Завидев его, обезьяны бросились врассыпную и скрылись в непроходимой чаще. Только одна обезьяна беспечно прыгала вокруг, как бы показывая царю свою ловкость. Царь выстрелил в нее из лука, но она поймала стрелу. Тогда царь велел своим людям стрелять в нее из всех луков, и обезьяна в конце концов упала, сраженная стрелой.