Марк Форстейтер

Даосские притчи

 

Глава 16

ИЩУЩИЙ

 

СКОРБЯЩИЙ МУДРЕЦ

 

Среди учеников Лао-цзы был человек по имени Гэнсан Чу, который лучше других постиг его учение. Он поселился у северного склона холма Вэйлэй, прогнал прочь слуг, которые выделялись познаниями, и отослал от себя наложниц, славившихся добротой. Он приближал к себе только грубых и уродливых и брал на службу только дерзких и жестоких. Так прожил он три года, и в Вэйлэй собрали богатый урожай. Люди в округе говорили друг другу:

— Когда господин Гэнсан пришел сюда, он встревожил нас, и мы сочли его странным. На первых порах мы полагали, что от него нельзя ждать ничего хорошего. Теперь же, прожив с ним годы, мы благоденствуем. Как не назвать его великим мудрецом? . Почему бы нам всем вместе не воздать ему почести, как усопшему предку, и не воздвигнуть для него алтарь духов всех злаков?

Услышав об этих разговорах, Гэнсан Чу повернулся лицом к югу и долго не мог прийти в себя. Ученики очень удивились этому, а Гэнсан Чу сказал:

— Чему же вы удивляетесь? С приходом весны все травы расцветают, а в осеннюю пору созревают плоды. Неужели весна и осень оказывают такое воздействие без причины? Сие свершается благодаря действию Великого Дао.

Я слышал, что Настоящий человек живет беспечно в стенах своего дома, а народ в округе сходит с ума от желания встретиться с ним. Теперь маленькие люди Вэйлэй хотят отдать мне великие почести и поставить меня в один ряд с самыми талантливыми и добродетельными мужами. Неужели я и в самом деле такой человек? Видно, я что-то не понял в словах Лао-цзы.

— Это не так! — отвечали ученики. — Высокочтимые и умные мужи принимали к себе на службу умелых, ценя первым делом добро, а уже потом выгоду. Если так поступали великие императоры Яо и Шунь, то мы тем более должны поступить так же. Послушайтесь нас, учитель!

— Подойдите, дети мои, — сказал Гэнсан Чу? — Если зверь, способный проглотить целый экипаж, покинет родной холм, то ему не избежать опасности, которую сулит ему раскинутая сеть. А если рыбу, которая может проглотить целую лодку, оставить без воды, то ей будут опасны даже муравьи. Поэтому птицы не боятся высоты, а рыбы и черепахи не боятся глубины. Тот же, кто печется о собственной безопасности, не может не скрываться в этом мире и не боится глубокого уединения.

Что же достойно восхваления в Яо и Шуне? Ведь их умственные ухищрения были подобны бездумному разрушению стен в доме или сажанию бурьяна в поле, расчесыванию лысины или варке риса по зернышку.

Разве можно таким способом помочь миру? И тут начали выдвигать «высоконравственных», а людей стали притеснять; возвысили «умных», а людей начали грабить. Тот, кто ведет счет вещам, не способен облагодетельствовать народ. Люди же стали добиваться выгоды, сыновья поднялись на отцов, слуги— на своих господ, начались грабежи среди бела дня, при свете солнца роют подкопы. Говорю вам: корень великой смуты — это царствование Яо и Шуня. Верхушки же ее протянутся на тысячи лет, так что через сотню веков люди будут пожирать друг друга

 

БЕЗНАДЕЖНЫЙ УЧЕНИК

 

Наньжун Гу спросил у Гэнсан Чу:

— Учитель, что должен делать такой старый человек, как я, чтобы достичь описанного тобой совершенства?

Учитель ответил:

 

Сохраняй в целости свое тело,

береги свою жизнь,

не допускай в мыслях суеты.

 

И через три года ты сможешь стать таким.

— Все глаза выглядят одинаково, — сказал Наньжун Гу, — и я не знаю, каково различие между ними, а слепой себя не видит. Все уши выглядят одинаково, и я не знаю, каково различие между ними, а глухой себя не слышит. Сознание у всех одинаковое, я не знаю, чем оно отличается у разных людей, но безумец себя не сознает. Тела людей подобны друг другу, но есть что-то, что нас разделяет.

Я хочу быть подобным тебе, но не могу достичь этого. Только что ты сказал мне: «Храни в целости свое тело, береги свою жизнь, не допускай суеты в мыслях». Я жажду понять эти слова, но не могу.

— Мне больше нечего сказать тебе, — ответил Гэн-сан Чу. — Недаром говорят, что роящиеся мошки не превратятся в куколку, курица не высидит гусиное яйцо. Дело не в том, что жизненные свойства этих птиц различны. Их способности или неспособность обусловлены величиной их таланта. Оказалось, что моих талантов не хватает для того, чтобы просветить тебя. Почему бы тебе не поехать на юг и не встретиться с Лао-цзы?

 

ТРИ ЗАТРУДНЕНИЯ

 

Наньжун Гу взвалил на спину дорожный мешок с провизией и, проведя в пути семь дней и семь ночей, пришел к дому Лао-цзы.

— Не от Чу ли ты пришел? — спросил его Лао-цзы.

— Да, — ответил Наньжун Гу.

— А почему ты привел с собой так много людей? Наньжун Гу в недоумении оглянулся.

— Ты не понял, о чем я спросил? — задал ему вопрос Лао-цзы.

Наньжун Гу потупился от стыда, потом поднял голову и сказал со вздохом:

— Сейчас я забыл свой ответ вам и поэтому забыл вопрос, с которым хотел обратиться к вам.

— О чем ты?

— Если у меня не будет ума, люди назовут меня глупцом, а если у меня будет ум, он принесет мне несчастье. Если я буду добрым, то принесу вред себе, а если буду недобрым, то принесу вред другим. Если я буду справедливым, то навлеку беду на себя, а если буду несправедливым, то навлеку беду на других. Как же мне избежать этих трех затруднений?

— Я понял тебя, еще только взглянув на тебя, а теперь и слова твои говорят о том же. Ты испуган и растерян, словно дитя, оставшееся без отца и матери, и пытаешься шестом достать до морского дна. Ты сам навлекаешь на себя погибель, идешь против собственной природы и не знаешь, где выход. Как ты жалок!

 

ПЕРВЫЙ УРОК: ПОСТАВЬ ПРЕГРАДУ

 

Наньжун Гу попросил у Лао-цзы разрешения остаться в его доме, старался усвоить все доброе и отринуть все худое, десять дней предавался размышлениям, а потом снова пришел к Лао-цзы. Тот сказал:

— Ты очистился! В душе твоей стало больше жизни! Однако в тебе еще осталось немало дурного. Не позволяй увлеченности внешним связывать себя: поставь ей преграду внутри себя. Однако ж когда чувства внутри стеснены, их тоже трудно обуздать: следует выпускать их наружу. Даже тот, кто управляется и с внешним, и с внутренним в себе, не способен поддержать в себе полноту жизненных свойств, что же говорить о том, кто живет, пренебрегая Дао?

ВТОРОЙ УРОК: РАСТОПИ ЛЕД

Наньжун Гу сказал:

— Когда в деревне заболевает один человек, его сосед расспрашивает его, и больной может рассказать о своей болезни. Но его рассказ о болезни — это еще не сама болезнь. Когда я спрашиваю вас о Великом Пути, я словно пью снадобье, от которого мой недуг только усиливается. Хотелось бы услышать о том, что есть главное для сбережения жизни?

— Ты -хочешь знать о том, как сберегать свою жизнь? — ответил Лао-цзы.

Способен ли ты охватить единое и не терять его ?

Можешь ли ты,

не прибегая к гаданию на панцирях черепах и стеблях трав,

узнавать о будущем счастье или несчастье?

Умеешь ли ты останавливаться?

Способен ли все отринуть?

Можешь ли оставить людей и искать самого себя ?

Можешь ли уйти от всего?

Можешь ли быть совершенно непосредственным ?

Можешь ли стать младенцем?

 

Ведь младенец кричит целыми днями и не хрипнет — таков предел гармонии. Он целыми днями сжимает кулачки — и ничего не хватает — такова всеобщая полнота жизненных свойств. Он целый день смотрит и не мигает — такова его несвязанность внешним. Он идет, сам не зная куда; останавливается, сам не зная почему. Он ускользает от всех вещей и плывет вместе с переменами. Таков путь сбережения жизни.

— Значит, таковы свойства совершенного человека? — спросил Наньжун Гу.

— Нет, это еще не все, — ответил Лао-цзы. — Таковы лишь способности к тому, что мы называем «растопить снег, сколоть лед». Совершенный человек кормится от Земли и радуется Небу, он не будет беспокоиться вместе с другими о выгоде или убытках, не будет вместе с другими удивляться, не будет вместе с другими строить планы, не будет вместе с другими вершить дела. Он уходит, не прилагая усилий, он приходит, не теряя безмятежности. Вот что такое путь сбережения жизни.

— Так это и есть высшая истина?

— Еще нет. Но я поведаю ее тебе. Я спросил тебя: можешь ли ты стать младенцем? Ведь младенец ползет, не зная зачем, тянется, не зная куда. Телом подобен засохшему дереву, сердцем подобен мертвому пеплу. К такому не придет ни счастье, ни несчастье. Тому, кто не ведает ни счастья, ни горя, все людские беды нипочем!

Из великой упокоенности Всеобъятного исходит Небесный Свет. В Небесном Свете люди опознаются как люди, вещи опознаются как вещи. Только упорный человек обладает постоянством. Кто обладает постоянством, того поддержат люди, тому поможет Небо. Тот, кого поддержат люди, зовется человеком Неба. Тот, кому поможет Небо, зовется Сыном Неба.

Учащийся учится тому, чего не может выучить. Делающий делает то, чего не может сделать. Доказывающий доказывает то, чего не может доказать. Тот, кто в знании останавливается на незнаемом, достигает совершенства. А кто не желает этого делать, у того небесное равновесие отнимет все лишнее.

 

ТРЕТИЙ УРОК: БЕССТРАСТИЕ

 

Лао-цзы продолжал свою речь:

— Когда вещи устроены так, чтобы угодить телу, когда готовятся к неожиданностям, чтобы уберечь сердце от гибели, когда внутреннюю почтительность пестуют для того, чтобы она проявилась вовне, а беды тем не менее избежать не удается, то это происходит от Неба, а не от человека. Тогда ничто не может поколебать установленное, ничто не может проникнуть внутрь Духовной Башни.

У Духовной Башни есть свой привратник, который действует без разумения и даже не может быть тем, кем он есть, если имеет понятие о себе. Если кто-то, не имея полной искренности в себе, попробует это выразить, всякая такая попытка породит обман. Помыслы человека войдут в него, и с каждым разом он будет ошибаться еще больше.

 

ЧЕТВЕРТЫЙ УРОК: ВНУТРЕННЯЯ СВОБОДА

 

— Того, кто содеял недоброе явно, покарают люди. Того, кто содеял недоброе тайно, покарают духи. Лишь тот, кто понимает и людей, и духов, может идти путем Одинокого.

Тот, кто заключает договор внутри, остается безымянным. Тот, кто заключает договор вовне, стремится к приобретению. Тот, кто живет без имени, даже в обыденном несет с собою свет. Тот, кто стремится к приобретениям, только торгуется с людьми. Люди видят, как он вытягивается на цыпочках, и считают это достижением.

Вещи входят в того, кто старается досконально их постичь. А в того, кто равнодушен к вещам, вещи не могут проникнуть. Тот, кто не впускает в себя других, не имеет родных. А тот, кто не имеет родных, достигает предела человеческого.

Нет оружия более разящего, чем воля. Ей уступит даже волшебный меч. Нет разбойников более опасных, чем силы Инь и Ян, — от них никуда не скроешься в целом мире. Но Инь и Ян не сами лишают нас дарованного нам — наше сердце побуждает их к этому.

 

ПЯТЫЙ УРОК: НЕБЕСНЫЕ ВРАТА

 

Дао все пронизывает и все объемлет. В нем разделение — это собирание, а собирание — разрушение.

В разделении неприемлемо то, что оно придает разделенному завершенность. В завершении неприемлемо то, что оно всему придает законченность. Поэтому устремляться вовне не зная удержу — значит вести жизнь призрака. Устремляться вовне и упорствовать на своем — значит себя погубить.

То, что погибло, но продолжает существовать, — это Единое мира призраков. Посредством формы оно являет бесформенное и так обретает устойчивость. Выходит из того, что не имеет корня, и входит в то, что не имеет отверстия. Обладает вещественностью, но ни в чем не пребывает; обладает протяженностью, но не имеет начала и конца.

То, что выходит откуда-то, но не имеет отверстий, — это вещественность. Обладающее вещественностью, но ни в чем не пребывающее — таково пространство. Обладающее протяженностью, но не имеющее начала и конца — таково время.

Есть нечто, из чего мы выходим при рождении и куда входим в смерти, откуда выходят и куда входят, и не видно его формы. Это зовется Небесными Вратами.

Небесные Врата — это отсутствие чего бы то ни было, и оттуда появляется вся тьма вещей. Нечто наличествующее не может стать таковым благодаря тому, что наличествует, но оно должно происходить из отсутствия наличествующего. А это отсутствие остается таковым на все времена. И мудрый хоронит себя в этом.

 

ШЕСТОЙ УРОК: ПРЕДЕЛ ЗНАНИЯ

 

Лао-цзы продолжал свою речь такими словами:

— Древние достигли предела знания. Где же этот предел?

Одни считали, что изначально не существует вещей — вот исчерпывающий предел, и к нему нельзя ничего добавить.

Следом шли те, которые считали, что вещи есть, а рождение — это утрата, смерть же — возвращение. Этим различия исчерпывались.

Следом шли те, которые считали, что вначале ничего не было, внезапно возникла жизнь, а жизнь внезапно переходит в смерть. Они считали отсутствие вещей головой, жизнь — туловищем, а смерть — хвостом. И они считали себя друзьями того, кто хранил в себе единство бытия и небытия, жизни и смерти.

Эти древние мужи говорили по-разному, но принадлежали к одному роду.

 

СЕДЬМОЙ УРОК: ВСЯ ЖИЗНЬ - ОДНО

 

Лао-цзы продолжал так:

— Сказать, что наша жизнь продлевается в других существах, — значит сказать нечто нелепое. Хотя по-

знать это нельзя, но вот в церемонии жертвоприношения желудок и копыта жертвы кладут порознь, но они считаются частями одного существа.

Жизнь считают основой, знание — руководителем, а потому разделяют истинное и ложное и устанавливают имена и сущности. Поэтому себя считают сущностью и заставляют других подражать ей. Чтобы отстоять свои взгляды, иные люди готовы даже умереть. Такие люди считают знающими тех, кто может служить, и невеждами — тех, кто бесполезен. Они считают высокое положение славой, а униженность — позором.

Если кому-то на рынке наступят на ногу, то попросят прощения за неловкость. Если старший брат поступит так по отношению к младшему, то он его пожалеет, и не более того. Недаром говорят:

 

Кто вежлив воистину, тот не церемонится.

Кто справедлив воистину, тот не разбирает,

где свои, а где чужие.

Тот, кто знает воистину, не строит расчетов.

Тот, кто человечен воистину, не знает жалости.

Тот, кто доверяет воистину, не требует в залог золота.

 

ВОСЬМОЙ УРОК: ПРОСВЕТЛЕННЫЙ РАЗУМ

Лао-цзы так продолжал свою речь:

 

Отстрани то, что расстраивает волю.

Освободись от того, что смущает сердце.

Прогони то, что обременяет жизненную силу.

Устрани все препятствия для осуществления Дао.

 

Знатность и богатство,

почет и чин,

слава и выгода —

эти шестеро расстраивают волю.

 

Прелести и суетность,

похоть и рассудок,

кипение в крови и воображение —

эти шестеро обременяют жизненную силу. 

 

Отрицание и утверждение,

присвоение и отречение,

знание и умение —

эти шестеро создают преграды для Дао.

 

Когда эти три шестерки не тревожат нас,

мы спокойны.

Когда мы спокойны, наш разум просветлен.

Когда мы просветлены, мы обретаем пустоту.

Когда мы пусты, мы следуем недеянию.

И тогда все свершается само собой.

 

«Путь» — это порядок устроения жизненной силы.

«Жизнь» — это излучение жизненной силы.

«Природа» — это ее жизненные свойства.

 

Действие, проистекающее из природы,

зовется свершением.

Свершение, ставшее нарочитым, зовется упущением.

 

«Знать» — значит воспринимать что-то,

«знание» есть выражение этого.

А то, что знание не знает, дается через узрение.

 

То, что вынуждает нас действовать

единственно правильным способом, есть «Сила».

Когда наши действия обусловлены не кем-нибудь

другим, а нами самими, это зовется «порядком».

Эти названия, казалось бы, друг другу противоречат,

а в действительности друг друга обусловливают.

 

И это были последние слова учителя.

Обрел ли Наньжун Гу Дао?

Последовал ли он советам учителя ?

Этого мы никогда не узнаем.

 

назад

Марк Форстейтер

"Даосские притчи"

вперёд

 Общество изучения Ки - Москва , основатель - Мастер Коити Тохэй (10-й дан Айкидо)

Син Син Тойцу сайт http://ki-moscow.narod.ru объединения души и тела

Ки-Айкидо,  Ки-Класс - тренировки, обучение, занятия в Москве

ДЗЕН, ДАО

БОЕВЫЕ  ИСКУССТВА

ФИЛОСОФИЯ, РЕЛИГИЯ

ЭЗОТЕРИКА

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ

ЗДОРОВЬЕ,

ПСИХОЛОГИЯ

HotLog Rambler's Top100 Рейтинг эзотерических сайтов

Hosted by uCoz