ЛОМБСАНГ РАМПА

ТРЕТИЙ ГЛАЗ

ТАЙНЫ СЕВЕРА ИЙЕТИ

Глава 15

Как раз около этого времени мы отправились в высокогорье Тянь-Шаня. Ограничусь кратким описанием той экспедиции, поскольку не хватило бы и нескольких томов, чтобы описать ее подробно. Далай-лама лично благословил пятнадцать человек, которые должны были участвовать в походе, мы оседлали мулов и с добрыми, высокими намерениями отправились в путь. Мулы могли пройти там, где лошадям это было не под силу. Не спеша добрались мы до Тэнгри Цо, где спустились к огромному озеру Цзилинь Нор. Двигались мы все время на север. Медленно перевалив через хребет Тангла, мы очутились в неисследованном районе. Сколько дней продолжалось наше путешествие? Затрудняюсь указать точный срок, поскольку точный отсчет времени потерял для нас значение. Мы не спешили. Продвигаясь без напряжения, мы экономили силы для решительного перехода.

По мере нашего продвижения в глубь высокогорных районов и набора высоты окружающее все более стало напоминать лунный пейзаж с горными цепями и цирками, подобными тем, которые я видел в телескоп, будучи в Потаите. Перед нами тянулись те же бесконечные горные цепи и те же бездонные ущелья. Наше продвижение становилось все труднее и замедленнее. Вскоре пришло время, когда помочь нам не могли даже мулы. Даже им не хватало кислорода, к тому же они не могли пересечь скалистое ущелье, через которое люди перебирались с помощью специальных тросов, изготовленных из кожи яков. Мы нашли подходящее место, в котором оставили мулов, а с ними пять человек, силы которых были на исходе. Скалистый контрфорс, напоминавший клык волка, обращенный к небу, защищал их от ветра, продувавшего голую местность со всех сторон. У основания горы было некоторое углубление наподобие пещеры. Крутая тропинка спускалась в неглубокую долину со скудной растительностью, достаточной для корма мулов. Небольшой серебряный ручей скользил по этой долине, а затем падал с отвесной скалы на тысячи метров вниз. Высота падения воды была такой, что звуков снизу вовсе не доносилось. Здесь мы отдыхали два дня перед самым трудным этапом подъема в горы.

И вот начался подъем. Поклажа набила мозоли и шишки на спинах и плечах, воздуха не хватало. Было такое впечатление, что легкие могут разорваться от перенапряжения в любую минуту. Но мы продолжали идти и идти вверх, над пропастями и расщелинами. Часто приходилось пользоваться железными кошками, привязанными к концу каната из кожи яка. Мы забрасывали их вперед или вверх, цеплялись ими за уступы или трещины и продвигались, поднимаясь вперед, переходили расщелины, поочередно забирая кошки за собой. Для того, чтобы освободить первый канат, мы пользовались вторым канатом. Иногда никак не удавалось зацепить кошку. Так как канат, на котором, подобно маятнику, раскачивали кошку перед тем, как забросить, одним концом привязывался к поясу, прием этот был довольно опасен и его проделывали поочередно. Один из монахов раскачал кошку с такой силой и бросил ее так далеко, что мощный рывок сорвал его с опоры. Монах ударился о противоположную скалу и разбился насмерть. Мы вытащили мертвое тело и помолились за душу погибшего. Могилу в скалах невозможно было вырыть, и мы оставили тело на расправу ветрам, дождю и птицам.

Другой монах изменился в лице, когда пришел его черед бросать кошку. Помня о предсказаниях, я вызвался бросать вместо него. Предсказания, однако, не мешали мне предпринимать всевозможные предосторожности, но руки у меня все-таки дрожали, когда после броска я потянулся, чтобы уцепиться за ближайший выступ. Бросок прошел удачно. Перебравшись на другую сторону расщелины, я закрепил второй канат; по образовавшемуся подвесному переходу монахи друг за другом перебрались ко мне, перебирая канат руками и удерживаясь на нем с помощью скрещенных ног. Ветер яростно трепал их одежду и затруднял дыхание.

Между прочим, ад, согласно тибетской мифологии, — это жуткий холод. Для нас огонь — благо. Его противоположность — холод, как раз то, что и сопровождало нас на нашем пути. Эти мысли пришли мне в голову уже во время экспедиции.

Три дня мы шли по льду, замерзая на ветру и ожидая, когда же кончатся наши мучения. Наконец ледник сузился и пошел между скалами. Словно слепые, скатывались мы друг за другом по склону, не зная и не ведая, куда ведет наш спуск. Через несколько километров, обогнув отрог горы, мы увидели перед собой стену белого и густого тумана. А может, это был снег? Или облако? Невозможно было определить, на какое расстояние этот туман тянется. Да, это был именно туман, и мы в этом скоро убедились — ветер перегонял с места на место его края.

Лама Мингьяр Дондуп, единственный среди нас уже бывавший здесь, улыбнулся, довольный.

— Ну, отчаянные головы, молодцы, что дошли. Теперь вы получите настоящее удовольствие.

То, что предстало перед нами, вряд ли можно было назвать удовольствием. Туман, холод, лед под ногами и над головой ледяное небо. Острые камни торчат из-подо льда словно волчьи клыки, многие из нас уже поранены. Где же удовольствия, обещанные Учителем?

Мы входим в сырой и холодный туман, отрешенно продвигаясь вперед к неизвестному, натягивая на себя и поплотнее закутываясь в платье, вызывая в себе иллюзию тепла, задыхаясь и дрожа от холода. Дальше, еще дальше. Вдруг мы останавливаемся, потрясенные и ошеломленные. Стало страшно. Туман стал горячим, земля под ногами горячее! Ни о чем не ведающие монахи, идущие сзади, напирали. Лама Мингьяр Дондуп громко рассмеялся. Поборов минутную растерянность, мы пошли вперед вслепую, положив руки на плечи впереди идущему. Самый первый ощупывал дорогу палкой. Под ногами шуршала галька, песок, камни. Галька? Песок?

А где же ледник, где лед? Внезапно туман стал редеть, и через несколько минут мы из него вышли. Один за другим выходили мы из тумана... После холода мне показалось, что мы находимся на Небесных Полях. Я протер глаза, руки оказались горячими, попытался ущипнуть камень и стукнул по нему кулаком, чтобы убедиться, что жив. Но я был жив, и окружающее не было галлюцинацией — все восемь спутников стояли рядом со мной. Ведь едва ли возможно, чтобы все мы одновременно и внезапно перенеслись в одно и то же загробное место! И если это все же произошло, то куда девался десятый, который разбился на скалах? И заслужили ли мы все этот рай, открывшийся нашему взору?

— Если я так же реагировал в первый раз, то хорошо же я выглядел, —сказал он. — Вы, наверное, полагаете, ребята, что боги льда снова сыграли с вами шутку! Боясь пошевелиться, мы огляделись вокруг. — Нам надо перепрыгнуть через эту речку, — продолжал он. — Прыгайте изо всех сил, а то сваритесь в кипятке. Еще несколько километров — и мы доберемся до чудесного места, где и отдохнем.

Именно в этом районе я впервые встретил йети (“снежного человека”). Я был занят сбором трав, как вдруг что-то заставило меня поднять голову. Существо это, о котором мне приходилось много слышать и раньше, теперь находилось от меня метрах в десяти. В Тибете родители часто стращают им расшалившихся детей.

— Ведите себя тихо, — говорят они, — а то йети за вами придет.

Я продолжал смотреть на него. А когда йети, издав гортанный крик, повернулся ко мне спиной и прыжками побежал прочь, я вздрогнул от ужаса. Казалось, что он скачет на одной ноге, на самом же деле он передвигался гигантскими прыжками. Первой моей мыслью было также задать стрекача, но в противоположном направлении. Наверное, я смог бы побить все национальные рекорды по бегу на высоте свыше пяти тысяч метров над уровнем моря!

Позже мы видели йети неоднократно, правда издалека. Стоило им нас заприметить, как они тут же спешили скрыться. Разумеется, нам и в голову не приходило искать с ними встреч. Лама Мингьяр Дондуп сказал нам, что йети — это представители отсталой человеческой ветви, их эволюция шла в другом направлении и они привычно держатся от людей в стороне. Впрочем, поведал он нам много историй про йети, спускавшихся с высокогорий и приближавшихся вплотную к местам обитания людей, где их видели уже многие. В народе ходят также рассказы, что бывали случаи, когда самцыйети утаскивали с собой женщин. Может быть, это диктовалось простым инстинктом продолжения рода? Впоследствии я слышал и подтверждения этим историям: монахи не одного монастыря рассказывали нам, что йети украл одну из их сестер среди ночи. Но моя неосведомленность не позволяет мне много говорить об этих вещах. Единственное, что я мог бы добавить, так это то, что я их видел — и больших, и маленьких. Видел я и их скелеты.

* речь идет о целаканте. — (Прим. переводчика)

стали относиться с сочувствием к этим существам, обреченным на вымирание.

Я готов, когда китайцев изгонят из Тибета, повести в горы экспедицию скептиков и показать им йети. Хотелось бы посмотреть, как отнесутся к моему предложению деловые люди, — ведь за такое путешествие очень дорого заплатить будут согласны многие. Над этим стоит подумать. Правда, понадобятся кислородные маски, придется нанять носильщиков. Что же касается меня, то я надену лишь старое платье монаха. Кинокамеры позволят нам засвидетельствовать истину. У нас тогда камер не было.

Высокогорные районы Тянь-Шаня как нельзя лучше подтверждают это: там находят многочисленные останки рыб, животных. Находят там также раковины всевозможных расцветок, окаменелые губки и ветки кораллов. Много добывалось там и золота, которое можно было, как говорят, грести лопатой. Температура извергающихся из недр источников колеблется. В некоторых источниках вода кипит, в других — ледяная, &го страна фантастических контрастов. Горячая и влажная атмосфера с невообразимо высокой температурой через несколько метров сменяется пеленой тумана сверхнизких температур, где стынет кровь и тело замерзает так, что кажется, может разбиться, как сосулька. Там растут редчайшие травы, на сборы которых мы и пришли. Встретились нам и такие фрукты, которых мы никогда раньше не видели. Мы их стали пробовать, и они нам так понравились, что мы наелись до отвала. И наказание не заставило себя ждать! Целые сутки, ночь и день затем, мы были настолько заняты, что не могло быть и речи о сборе трав. Наши желудки не привыкли к подобным яствам.

Нагрузившись травами и растениями до предела, мы возвратились в туман. И сразу же нас стал пронизывать страшный холод. В те минуты все мы желали вернуться в пышную долину и остаться жить там. Один лама не вынес нового испытания холодом. Через несколько часов после того, как мы пересекли черту тумана, он рухнул на землю без сознания. Мы разбили лагерь и пытались спасти замерзающего. Мы сделали все, что было в наших силах, даже пытались его отогреть своими телами, но холодный ветер был сильнее нас. Наш товарищ уснул и больше не проснулся, он умер ночью. Ношу его нам пришлось поделить. Теперь мы уже были нагружены максимально. С трудом продвигались мы вперед по тысячелетней ледовой броне. Приятное тепло, оставленное позади долины, казалось, подорвало наши силы, и их нечем было восстановить. В течение последних двух дней перехода, отделявшего нас от мулов, мы ничего не ели. У нас не осталось даже чая.

За несколько километров до цели холод и лишения вырвали из наших рядов еще одного товарища. Но мы не знали, что нас поджидает впереди еще одна утрата: в лагере нас встретило только четверо монахов, пятого сильным ветром сбросило в пропасть. Растянувшись на животе, в то время как монахи крепко держали меня за ноги, чтобы я не соскользнул, я заглянул в пропасть и увидел тело покойного. Он был в красном платье, которое стало еще красней от крови.

В течение трех дней мы отдыхали и набирались сил. Но удерживали нас в лагере не только усталость и изнеможение —сильный ветер, дувший между скалами, гнал камни; воющие шквалы заносили тучи песка в нашу пещеру. Вода в речке пенилась, как от бичевания. Всю ночь стонала буря, словно алчные демоны кружились вокруг, требуя очередной жертвы. До слуха донесся шум близкого обвала, сильно дрогнула земля: это под действием ветра подмытый водой пласт превратился в огромный грунтовый оползень. Ранним утром, как только забрезжил свет и день еще не опустился в долину, рухнула близлежащая скала и камни загрохотали у нас над головой по карнизу пещеры. Мы тесно прижались к стене пещеры и друг к другу, боясь даже краем одежды высунуться наружу. Каменный дождь все сыпался и сыпался сверху, ближайшая скала содрогалась от глухих ударов. В нескольких метрах от нас, в том месте, где сорвался наш товарищ, стал оседать грунт у края пропасти. Прошло несколько минут — и он обвалился, захоронив под собой тело нашего спутника.

Погода, казалось, еще более ухудшилась. Мы решили, что при любых обстоятельствах тронемся в путь на следующий день, если вообще это будет возможно. Мы проверили снаряжение. Кожаные канаты были в хорошем состоянии. Мы смазали раны и царапины мулам. К нашей радости, погода назавтра улучшилась. Мы тронулись домой, теперь наша группа насчитываема одиннадцать человек вместо пятнадцати. День за днем продвигались мы вперед, еле волоча ноющие ноги, мулы тяжело несли свой травяной груз. Шли мы медленно. Время опять как бы застыло. От усталости кружилась голова. Рацион пришлось уменьшить наполовину — теперь мы все постоянно испытывали чувство голода.

Сидя у потрескивающего в огне кизяка, купцы с удивлением слушали наши рассказы, покачивая головами. Мы тоже с интересом слушали их рассказы об Индии и о встречах с торговцами Гиндукуша. Нам не хотелось с ними расставаться, было бы хорошо идти дальше вместе, но мы направлялись в Лхасу, а купцы только что покинули ее. На следующий день мы расстались, пожелав друг другу всего самого наилучшего.

Многие монахи считали для себя зазорным вступать в разговор с купцами. Но лама Мингьяр Дондуп учил нас, что все люди, невзирая на расу, цвет кожи и религию, равны. Единственное, что имеет значение, — это намерения и поступки.

Набравшись сил, мы заторопились домой. Пейзаж становился все зеленее и зеленее. Наконец показались золотые купола Поталы и нашего Шакпори. Мулы — умные животные. Почуяв стойло, они заспешили к себе в Шо, нам не удалось умерить их пыл. Глядя на них, можно было подумать, что это не мы, а они ходили в высокогорье Тянь-Шаня!

По каменистой дороге “железной горы” мы почти неслись — до того были рады, что вернулись из Шамба-лы, — так среди нас называется страна северных ледников.

Перед тем как нанести серию визитов по случаю своего прибытия, мы отправились засвидетельствовать свое уважение Наимудрейшему. Далай-лама пришел в восторг.

— Вы сделали то, что хотелось бы сделать и мне; вы видели то, что я жаждал бы видеть. Моя власть здесь безгранична, однако я всего лишь пленник своего долга. Чем большей властью наделен человек, тем больше сил он должен отдавать тем, над кем властен. Но я отдал бы все, чтобы увидеть то, что видели вы.

Как руководитель экспедиции лама Мингьяр Дондуп получил почетный шарф с тремя красными узлами. Я удостоился такой же почести. Я понял, что Далай-лама хотел таким образом скомпенсировать мои недостатки по сравнению с Мингьяром Дондупом. В течение следующих недель мы разъезжали от монастыря к монастырю, нам устраивали встречи с монахами, а мы распределяли собранные травы. Поездка эта дала мне возможность познакомиться в другими районами. Сначала мы посетили монастыри Дрэпунг, Сера и Гэндан. Оттуда мы добрались до Дордже-Танга и Самье, выстроенных на берегу реки Цанг-По, в шестидесяти километрах от Дрэ-пунга. Посетили мы и Самден, расположенный между озерами Дюме и Ямдок, на высоте четырех тысяч шестисот метров над уровнем моря.

Как приятно после труднейшего похода путешествовать по берегам нашей удивительной Джичу — реки счастья!

Даже в дороге, в местах отдыха, лама Мингьяр До-ндуп следил, чтобы мои занятия не прерывались. Приближался день сдачи экзаменов на звание ламы.