Все мы паломники,

бредущие в поисках неизвестного

 

Эти беседы-исповеди с Пауло Коэльо состоялись в Рио-де-Жанейро, в доме писателя с видом на дивной красоты пляжи Копакабаны. Было это в первых числах июля 1998 года, в самый разгар чемпионата мира по футболу во Франции. И беседы наши прерывались лишь для того, чтобы писатель мог посмотреть матчи, — он писал статьи о них для французской прессы.

Это были очень откровенные беседы. Коэльо впервые поведал о самых трагических событиях своей жизни: о блужданиях по наркотической пустыне, о черной магии, о психиатрической лечебнице, о тюрьме и пытках. Когда мы закончили, он сказал, что теперь не менее двадцати лет больше никому не будет рассказывать о своей жизни.

В наших разговорах участвовала моя добрая знакомая — бразильская писательница и поэтесса Розеана Мюррей. В первое время мы беседовали во второй половине дня, когда Коэльо возвращался со своей традиционной прогулки по пляжу, совершаемой им сразу после пробуждения. Дело в том, что писатель работает по ночам, ложится спать на рассвете, спит утром, а вторую половину дня посвящает разным встречам и просмотру бесчисленных писем, факсов и электронной почты, отвечает на телефонные звонки со всех концов света.

Наши беседы, проходившие в кабинете писателя, окна которого выходят на Копакабану, то и дело прерывались из-за постоянно поступавших сообщений. Нередко приходили и звуковые сообщения. Коэльо прислушивался и, в зависимости от того, о чем шла речь, или поднимался, чтобы ответить, или не реагировал. Один раз он сказал:

— Простите, я сейчас. Мне только что сообщили, что сейчас придет факс от Бориса Ельцина с приглашением посетить Москву.

Однажды он решил вскрыть при нас свою ежедневную корреспонденцию и обсудить ее с нами. Как правило, это письма от обычных людей, порой очень длинные, в которых они рассказывают, что чувствуют, читая его книги, просят о самых невообразимых вещах и открывают ему самое сокровенное, как доброму волшебнику. В тот день среди десятков других писем было и письмо от министра обороны Бразилии. Он писал, что прочел «Воина света».

— Так бывает редко, — заметил Коэльо. — Обычно известные люди не утруждают себя письмами, хотя при встрече признаются, что читают мои книги. Так сделал, например, Шимон Перес на форуме в Давосе, в Швейцарии, на встрече лучших умов мировой экономики — меня туда в этом году пригласили выступить.

Рассказывая о форуме в Давосе, на который из Бразилии были приглашены только Коэльо и президент республики Фернандо Энрике Кардозо, писатель потом скажет в этих беседах, что в наше время «настоящей магией» занимаются как раз экономисты и финансисты, а не скромные маги-профессионалы.

Пока спускались сумерки, залив Копакабана, на который мы любовались из окон, являл по очереди все оттенки синего. И Коэльо, отвечая на вопросы, нередко прибегал к образу моря. Он говорил по-испански, поскольку любит и хорошо знает этот язык. Автор «Алхимика» не терпит полутонов, он человек крайностей, человек очень страстный, привыкший к тому, что сам называет «хорошей битвой». Он всегда готов спорить, но из-за своей удивительной скромности никогда ни в чем не бывает уверен до конца, а потому умеет слушать других и не боится признавать свои ошибки.

Однажды нам пришлось на час прервать нашу беседу, так как приехала представительница бразильского издательства с профессиональным фотографом. Тот должен был сделать серию новых фотографий для рекламной кампании последнего романа Коэльо «Вероника решает умереть». Писатель попросил нас остаться, и мы присутствовали на этой съемке, которая увековечила его во множестве поз — даже босиком, сидящим со скрещенными ногами за компьютером. Судя по тому, с каким профессионализмом работал фотограф, было ясно, что эти снимки будут гораздо лучше всех предыдущих. Поэтому девушка из издательства спросила:

— А что нам делать с прежними фотографиями? Коэльо ответил:

— Можете отправить их в провинциальные газеты.

И тогда моя спутница, Розеана Мюррей, мягко упрекнула его:

—Пауло, ты хочешь поступить так же, как богатые страны поступают с нами, посылая нам залежалый товар.

Коэльо, ни секунды не сомневаясь, сказал:

— Ты права, Розеана, —и попросил, чтобы в провинциальные газеты тоже отправили новые фотографии, а старые не использовали бы вовсе.

День спустя я рассказал об этом случае теологу Леонардо Боффу, когда был у него в гостях в стоящем посреди леса Итайпава новом доме. Бофф всегда защищал Коэльо от нападок критики, полагая, что в нашем беспечном и бесчувственном мире писатель своими книгами пробуждает в людях духовность и любовь к тайне. Узнав о случае с фотографиями, Бофф сказал:

— Я всегда уважал людей, способных признавать свои ошибки. Это признак настоящего величия души.

В последние дни наши беседы проходили поздно вечером. Коэльо, привыкший работать, когда все засыпают, чувствовал себя бодрым и свежим, говорил легко и увлеченно. Мы заканчивали только тогда, когда все, кроме него, начинали падать от усталости. Что до Коэльо, то он мог бы продолжать до рассвета. Писатель прерывал разговор лишь один раз за весь вечер, ровно в полночь. Для него этот момент имеет особое значение, так же как и шесть часов вечера, когда заходит солнце. В это время он всегда просит несколько секунд тишины для краткой молитвы.

В тех полуночных беседах, задушевных и нередко похожих на исповедь, иногда участвовали и другие люди. Жена писателя Кристина со всей свойственной ей деликатностью и тактом всегда спрашивала, можно ли ей остаться послушать. Как-то Коэльо сказал ей:

— А сейчас слушай внимательно, ты услышишь нечто такое, чего никогда еще не слышала. Я решил рассказать абсолютно все, обнажить свою душу. Пусть все знают, каким я был раньше и каков я сейчас, чтобы никто ничего не домысливал.

По вечерам мы беседовали в столовой, в противоположном конце дома. На столе всегда стояли блюда с закусками на испанский манер — с ветчиной и сыром, которые мы запивали прекрасным итальянским вином. Все располагало к доверию. Особенно — то, что никто из внешнего мира не прерывал нас, ведь в такие часы замолкают все телефоны, факсы и модемы. Дом наслаждался тишиной, которой лишен днем, — целый мир ни на минуту не оставляет в покое самого модного писателя нашего времени.

В одной из вечерних встреч участвовали три испанские студентки: сестры Паула и Ана и их подруга, Мария. Их родители работают в Рио-де-Жанейро в одной транснациональной корпорации. Девушки учатся в Мадриде, а на каникулы приезжают к родителям. Когда они узнали, что я собираюсь писать книгу о Пауло Коэльо, у них заблестели глаза. И каждая показала по книге писателя, которую читала в тот момент. Это были «Брида», «Пятая гора» и «На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала». Я прочел в глазах девушек, как сильно они мечтают познакомиться с Коэльо.

Писатель, очень внимательно относящийся к разного рода знакам, истолковал мою встречу с тремя студентками, читающими его книги в самолете, как предзнаменование успеха для нашего общего дела.

Разговор Коэльо со студентками был очень теплым, живым, раскованным, искренним. В нем участвовал и еще один совершенно особенный гость — Мауро Сальес, известный специалист по рекламе, интеллектуал и поэт. Этого очень уважаемого в Бразилии человека Пауло считает своим духовным отцом. У них есть традиция — вместе с женами встречать Новый год в тишине Лурдского грота. Сальес присутствовал на встрече Коэльо со студентками, сидел рядом с ними, записывал их слова и участвовал в беседе.

Писатель и маг Пауло Коэльо свято соблюдает многие ритуалы и не скрывает этого. Например, в ту ночь, когда он решился поведать нам о мрачных страницах своего прошлого — об опыте соприкосновения с черной магией и сатанинскими ритуалами, он погасил электрический свет и зажег восковые свечи.

— Так мне будет проще об этом говорить, — объяснил он. И рассказал все, так что мне почти не пришлось задавать вопросов. Казалось, он говорит сам с собой, бередя старые душевные раны.

Одним из самых волнующих был момент, когда, рассказывая о духовном опыте, который он пережил, побывав в немецком концлагере Дахау, Коэльо заплакал. Помолчав несколько минут, он сказал, чтобы избежать патетики:

— Наверное, я слишком много выпил.

А самым радостным был момент, когда его жена Кристина достала из-под стола белое птичье перо и отдала мужу: «Смотри, Пауло, что я нашла!» — и положила перо на стол.

Тот, сияя, взял жену за руку и взволнованно сказал: «Спасибо, Кристина!» Дело в том, что для Коэльо случайное появление белого птичьего пера предвещает рождение новой книги. А в тот момент мы как раз заканчивали эту книгу.

Он захотел, чтобы наши беседы закончились там же, где и начались: в его кабинете окнами на Копакабану, освещенном мягким зимним солнцем Рио. Я спросил, не считает ли он себя не только писателем, но и магом. Он ответил:

— Да, я маг, но не больше, чем любой другой человек, способный понимать скрытый язык вещей и угадывать с его помощью свою судьбу.

В этой книге я попытался сохранить непринужденный тон наших дружеских бесед с писателем. Порой в беседах звучала полемическая нотка, а когда возникала атмосфера какой-то особой задушевности, они становились похожи на исповедь. В знак доверия ко мне Коэльо не захотел проверять текст книги, возложив всю ответственность на меня. Поэтому любая ошибка, которая может в ней найтись, — это только моя вина.

От всего сердца благодарю Мауро Сальеса, человека, который ближе всех знает Пауло Коэльо, за моральную и информационную поддержку и за то великодушие, с которым он помогал мне лучше понять сложный и богатый внутренний мир бразильского писателя.

А нынешних и будущих читателей Коэльо я хотел бы уверить в том, что писатель все время помнит о вас. Всякий раз, высказывая какую-то мысль или открывая еще одну неизвестную сторону своей беспокойной, богатой событиями жизни, он обращался к вам. Именно вы — главные герои этой книги, и именно для вас она написана.

 

Кто такой Пауло Коэльо

 

Пауло Коэльо, один из самых читаемых в мире писателей, родился в Рио-де-Жанейро, в квартале Ботафого, 24 августа 1947 года под знаком Девы. Родился он — и в этом особый предмет его гордости — в тот же день, в тот же месяц и под тем же знаком, что и его литературный кумир, Хорхе Луис Борхес, только гораздо позже. Зная наизусть множество стихов Борхеса, совсем еще юный Коэльо решил познакомиться со своим кумиром лично, сел в автобус в Рио-де-Жанейро и за сорок восемь часов добрался до Буэнос-Айреса. Разыскать Борхеса было делом нелегким, но, наконец оказавшись с ним лицом к лицу, Коэльо лишился дара речи. Он взглянул на Борхеса и подумал: «Кумиры не разговаривают». И вернулся обратно в Рио.

Коэльо не отрицает, что следы увлечения Борхесом можно найти во всех его книгах, начиная с принесшего ему мировую известность «Алхимика». Именно гениальный аргентинский писатель заронил в душу беспокойного юноши желание стать писателем, тогда как его отец, инженер Педро Кейма ди Соуза, прочил сына в адвокаты. Нежелание повиноваться отцу обернется для Коэльо заточением в психиатрической клинике.

Пауло появился на свет в результате тяжелых родов, и потому его мать, Лижия Арарипе Коэльо, глубоко религиозная женщина, решила окрестить его еще в родильном доме. С раннего детства он мечтал стать актером, что совсем не радовало состоятельное и почтенное семейство. Учеба давалась мальчику не слишком легко. Любил он не только Борхеса, но и Генри Миллера, и наступил момент, когда он всерьез увлекся театром. Родители, видя, что сын не делает больших успехов в учебе, в конце концов отдали его в иезуитский колледж-интернат Святого Игнатия Лойолы в Рио-де-Жанейро. Это было суровое место. Там он научился дисциплине, но потерял веру. А вот интерес к литературе Пауло, к счастью, не утратил: в колледже он получит свою первую литературную премию.

Коэльо всегда был нонконформистом, с головой погружался во все неизведанное, а потому пробовал на себе как все хорошее, так и все плохое, что только случалось на его пути. Когда в самый разгар событий 68-го года заявили о себе хиппи и левые политические движения, будущий писатель всерьез заинтересовался Марксом и Энгельсом, любил Че Гевару. Он стал участвовать в уличных демонстрациях и политических кампаниях. Как настоящий представитель поколения «детей-цветов», Коэльо поддерживает все прогрессистские движения.

Тогда же он пережил кризис атеизма и отправился на поиски нового духовного опыта, не пренебрегая наркотиками и галлюциногенами, обращался к сектам и магии, по следам Карлоса Кастанеды объехал всю Латинскую Америку.

Прислушавшись наконец к советам отца, он поступил на юридический факультет университета Рио-де-Жанейро, но вскоре бросил учебу, чтобы полностью отдаться своему новому увлечению — театру. На деньги, заработанные актерским трудом, сбежавший из психиатрической клиники Коэльо уехал в Соединенные Штаты. Когда деньги закончились, ему помогали тамошние хиппи.

Тяга к писательству не ослабевает, и Коэльо пробует себя в журналистике. Он основал нонконформистский журнал под названием «2001». Вышло всего два номера, но журнал сыграл очень важную роль в судьбе будущего писателя, ведь благодаря одной из статей он познакомился с музыкальным продюсером Раулем Сейшасом. Коэльо напишет сотни текстов для его песен. Это был первый настоящий успех. Сейшас выступал во всем мире, и Коэльо столько заработал на текстах, что смог купить себе пять квартир. Кроме того, он сотрудничал с газетой «О Глобо». В 1974 году он опубликовал свою первую книгу, посвященную роли театра в воспитании.

Тогда же Коэльо пережил и страшные времена увлечения черной магией по примеру Алистера Кроули. В этой книге-исповеди Коэльо подробно рассказывает об этом — самом мучительном — этапе своей жизни. Едва он наконец вырвался из цепей черной магии, которая влекла его к пропасти, как ему на долю выпало самое тяжелое испытание: похищение и пытки от рук полувоенной группировки во времена военной диктатуры.

Ему почти чудом удалось выжить, несмотря на жестокие пытки, и уйти живым из рук похитителей. Он решил навсегда порвать с наркотиками и черной магией и вернуться к нормальной жизни. В те времена Пауло начал работать с несколькими звукозаписывающими фирмами. Но в 1976 году в нем снова проснулась тяга к писательству, и в качестве корреспондента нескольких бразильских журналов Коэльо отправился в Англию. Там он решил написать историю своей жизни и посвятил этому целый год. Но незадолго до возвращения в Бразилию писатель забыл рукопись в каком-то лондонском пабе, так что автобиография осталась неопубликованной.

После трех неудачных браков в 1981 году Коэльо встретился с женщиной, с которой счастливо живет до сих пор. Это была художница Кристина Ойтисика. Именно с ней он позже разделит славу всемирно известного писателя. Но страсть к путешествиям в поисках своего жизненного предназначения не покинет Коэльо и после женитьбы. На заработанные деньги он отправится в шестимесячное кругосветное путешествие. И вот в Германии, во время экскурсии по концлагерю писателю суждено будет пережить своего рода духовное озарение, которое вернет ему католическую веру его предков. После этого вместе со своим духовным учителем Коэльо, подобно средневековым паломникам, за пятьдесят пять дней пешком дойдет по дороге Святого Иакова до Сантьяго-де-Компостела, где покоятся мощи апостола.

После паломничества в Сантьяго Коэльо опубликовал свой первый собственно литературный текст — «Дневник мага». За ним последовали другие книги: от «Алхимика» до недавно опубликованного романа «Вероника решает умереть». Благодаря им Коэльо стал одним из десяти самых продаваемых в мире авторов, писателем, вызывающим бурные споры, жгучую ненависть и безграничную любовь, писателем, который с улыбкой и уверенностью в себе продолжает выполнять свою миссию —будить в мужчинах и женщинах утраченный вкус к тайне и волшебству, спасает от тоски и бессилия в скучном и механистическом обществе конца тысячелетия.

Коэльо говорит, что ему хватит денег на три инкарнации. Он зарабатывает столько, что решил каждый год жертвовать по четыреста тысяч долларов из своих авторских гонораров в фонд, который носит его имя и которым управляет его жена Кристина. Этот фонд помогает беспризорным детям в самых жалких трущобах Рио, самым беззащитным старикам. Он спонсирует переводы бразильских классиков на другие языки, исследования по палеонтологии столь любимой им Бразилии, которую Коэльо считает самой удивительной страной в мире. Ибо в ней — как он говорит — нет разделения на мирское и священное и никто не стесняется верить в духовное начало.